Томас Харрис - Ганибалл
Крендлер фыркнул носом.
– Вот, смотрите, по этому гражданскому иску видно, что он все еще не расплатился за штейбеновский канделябр и задолжал балтиморской «Галеаццо Мотор Компани» за автомобиль «бентли». Мы отслеживаем покупки «бентли» – новых и подержанных. Таких покупок не так много. А также – покупки «ягуаров» с наддувом. Разослали факсы продавцам дичи, запрашивая о покупках оленины и кабаньего мяса, и за неделю до того, как начнется завоз красноногих куропаток из Шотландии, распространим соответствующий бюллетень. – Старлинг пробежала пальцами по клавиатуре, заглянула в какой-то список, и, почувствовав дыхание Крендлера слишком близко за своей спиной, отошла от компьютера. – Я подала заявление о выдаче некоторых средств на оплату крупных спекулянтов билетами на всякие культурные мероприятия, – их называют «стервятниками культуры», – в Нью-Йорке и Сан-Франциско: там есть пара оркестров и струнных квартетов, которые его особенно привлекают; он любит сидеть в шестом или седьмом ряду, и всегда рядом с проходом. Я разослала самые лучшие его фотографии из тех, что у нас имеются, в Центр Линкольна и в Центр Кеннеди, и в большинство концертных залов. Может, вы могли бы помочь нам с этим, мистер Крендлер? Из бюджета Депюста?
Он не ответил, и она продолжала:
– Мы проверяем и перепроверяем подписку новых лиц на некоторые научные и общекультурные журналы, на которые он подписывался в прошлом – антропологические, лингвистические, «Физическое обозрение», математические, о музыке.
– А он нанимает С-М шлюх? Или проституток мужского пола?
Старлинг чувствовала, какое наслаждение испытывает Крендлер, задавая ей этот вопрос.
– Насколько нам известно, нет, мистер Крендлер. Много лет назад его видели на концертах в Балтиморе с весьма привлекательными женщинами, некоторые из них были хорошо известны в Балтиморе, поскольку работали в благотворительных организациях и вообще занимались такого рода деятельностью. Мы записали их дни рождения, чтобы проследить, какие подарки он им покупал. Насколько мы знаем, ни одной из них он не причинил никакого вреда, и ни одна не согласилась о нем что бы то ни было говорить. О его сексуальных пристрастиях нам ничего не известно.
– А я всегда считал, что он гомосексуалист.
– Почему вы так говорите, мистер Крендлер?
– Да вся эта фигня – искусство, штучки-дрючки всякие. Камерная музыка, еда как на званом чаепитии… Я лично ничего против не имею, если вам так уж нравятся такие люди или у вас есть такие друзья. Главное, что я пытаюсь довести до вас, Старлинг, это что лучше бы вам потеснее со мной сотрудничать. Никакого местничества. Мне нужны копии всех рапортов по форме 302, всех хронометражных карт, мне нужна информация обо всех наводках и находках. Вы меня поняли, Старлинг?
– Да, сэр.
Подойдя к двери, он обернулся:
– Лучше бы вы меня как следует поняли, Старлинг. Тогда, может, у вас появится шанс улучшить свое положение здесь. В вашей, так сказать, «карьере» малейшая помощь вам очень бы пригодилась.
Будущий просмотровый зал был уже оборудован мощными вентиляторами. Глядя Крендлеру прямо в глаза, Клэрис включила вентиляторы, очищая комнату от запаха его лосьона и крема для обуви. Крендлер рывком раздвинул шторы и вышел, не попрощавшись.
Воздух перед глазами Клэрис дрожал, словно мерцающее марево зноя на артиллерийском полигоне.
Проходя через холл, Крендлер услышал позади себя голос Старлинг:
– Я выйду вместе с вами, мистер Крендлер.
Крендлера ждала машина с водителем. По положению ему пока еще полагался служебный транспорт не выше седана модели «меркурий гранд маркиз».
Прежде чем он успел подойти к машине, Клэрис, оказавшись на свежем воздухе, сказала:
– Задержитесь на минутку, мистер Крендлер.
Удивленный, он остановился и повернулся к ней. Не проблеск ли надежды? Может – злится, но сдает позиции? Он навострил уши.
– Ну, вот, мы с вами – в великом открытом пространстве вне стен, – сказала Старлинг. – Нигде никаких подслушивающих устройств, если только на вас ничего такого нет. – Порыв, ее охвативший, был непреодолим. Для работы с пыльными книгами и бумагами она надела свободную полотняную блузу поверх коротенького, плотно прилегающего топа.
Не делай этого, не надо… А, к черту!
Она рванула застежки на блузе и широко раскинула полы.
– Видите, на мне нет подслушки. – Бюстгальтера на ней тоже не было. – Возможно, это первый и последний раз, когда мы можем поговорить наедине, и я хочу задать вам вопрос. Я работаю здесь уже много лет, и всякий раз, как вам представлялась возможность, вы всаживали мне в спину нож. Что же такое происходит с вами, мистер Крендлер?
– Я буду рад, если вы придете поговорить об этом… Выберу для вас время, если вы хотите пересмотреть…
– Но сейчас мы уже говорим об этом.
– Так соображайте сами, Старлинг.
– Это что – все потому, что я не захотела встретиться с вами на стороне? Потому, что посоветовала отправиться домой, к собственной жене?
Он снова взглянул на нее: на ней и в самом деле не было подслушки.
– Не обольщайтесь на свой счет, Старлинг… В нашем городе деревенских шлюх – таких, как вы, – навалом, бери – не хочу.
Он уселся рядом с водителем и постучал пальцем по щитку; длинная машина двинулась прочь. Губы Крендлера зашевелились, изменяя сказанное так, как ему хотелось бы сказать: «Деревенские кривоссыхи – такие, как вы». В будущем Крендлеру предстояло – он был абсолютно в этом уверен – часто выступать с политическими речами, и теперь он оттачивал приемы словесного карате, обретая сноровку в умении жалить словом как можно больнее.
ГЛАВА 50
– Говорю вам, это должно сработать, – произнес Крендлер, обращаясь к хрипло дышащей тьме, в которой лежал Мэйсон. – Десять лет назад этого нельзя было бы сделать, но теперь списки покупателей проходят через ее компьютер, как дерьмо через гуся. – Крендлер беспокойно ерзал на кушетке под ярким светом ламп гостиной.
На фоне аквариума Крендлеру был виден силуэт Марго. Он уже привык браниться при ней и даже получал от этого удовольствие. Он готов был побиться об заклад – она жалеет, что у нее нет члена. Ему очень хотелось произнести слово «член» в ее присутствии, и он даже нашел способ это сделать:
– Так она сумела воспроизвести область его пристрастий. Думаю, она могла бы даже сказать, с какой стороны он член носит.
– На этой ноте, Марго, мы, пожалуй, можем остановиться и пригласить доктора Дёмлинга, – сказал Мэйсон.
Доктор Дёмлинг ждал в игровой комнате, посреди огромных чучел самых разных животных. На видеоэкране Мэйсон наблюдал, как доктор внимательно рассматривает плюшевый пах высоченного жирафа – очень похоже на то, как Виггерты вершили орбиту за орбитой вокруг гениталий Давида. На экране доктор казался совсем крохотным, гораздо меньше игрушек, будто сам специально уменьшился, чтобы вползти в какое-то иное детство, не похожее на его собственное.
В свете ламп мэйсоновой гостиной психолог оказался сухоньким человечком, необычайно опрятным, но каким-то облезлым, с несколькими прядями сухих волос, зачесанных на лысину в старческой гречке, и ключом «Фи-Бета-Каппа» на цепочке карманных часов. Он сел по другую сторону кофейного столика, напротив Крендлера: казалось, он хорошо знаком с этой комнатой.
В одном из яблок, лежавших в вазе с фруктами и орехами, доктор Дёмлинг заметил червоточину. Он повернул яблоко червоточиной в противоположную от себя сторону. За стеклами очков глаза его следили за Марго с чуть ли не идиотским удивлением, когда она подошла, чтобы взять из вазы еще пару орехов, а потом вернулась к своему месту у аквариума.
– Доктор Дёмлинг возглавляет психологический факультет Университета Бэйлора и заведует кафедрой имени Верже, – пояснил Крендлеру Мэйсон. – Я спросил у него, какого рода связи могут существовать между доктором Лектером и агентом ФБР Клэрис Старлинг. Доктор…
Дёмлинг сидел в кресле совершенно прямо, глядя перед собой, будто находился на месте свидетеля в суде; он повернул голову в сторону Мэйсона так, словно смотрел на присяжных. Крендлер совершенно четко разглядел в нем готовность опытного и осторожного, привыкшего к участию в судебных процессах эксперта-свидетеля, получающего за экспертизу две тысячи долларов в день.
– Мистеру Верже, несомненно, известна моя квалификация. Должен ли я сообщить вам свои звания? – спросил Дёмлинг.
– Нет, – ответил Крендлер.
– Я рассмотрел записи этой женщины, Старлинг, сделанные во время ее бесед с Ганнибалом Лектером, его письма к ней, и материалы, касающиеся их биографий, которыми вы меня снабдили, – начал Дёмлинг.
Услышав это, Крендлер вздрогнул и поморщился, а Мэйсон сказал:
– Доктор Дёмлинг подписал договор о неразглашении.
– Корделл даст ваши слайды на монитор, когда вам это понадобится, доктор, – сказала Марго.
