Томас Харрис - Ганибалл
Нельзя сказать, чтобы на четвертом десятке Старлинг стала более терпеливой, чем раньше. Начальник Отдела Джек Крофорд поддержал ее просьбу у Генерального прокурора США, и это помогло Клэрис получить судебное решение о перемещении всех собранных в Колледже документов в подвал в Квонтико. Перемещение было осуществлено двумя федеральными маршалами с помощью всего лишь одного автофургона.
От судебного решения пошли волны – именно этого она и опасалась. Вскоре эти волны принесли с собой Крендлера…
Прошли две долгие недели, и Старлинг разобрала почти весь материал библиотеки, должным образом организовав его в своем импровизированном «Центре Лектера». В пятницу, перед самым вечером, она отмыла с лица и рук бумажную пыль и грязь, выключила свет и села на пол в уголке, глядя на бесконечные стеллажи, полные книг и бумаг. Вполне возможно, что на какой-то момент она задремала…
Ее разбудил запах, и она поняла, что уже не одна в комнате. Пахло кремом для обуви.
В комнате царила полутьма, и заместитель помощника генерального инспектора Пол Крендлер медленно передвигался вдоль полок, вглядываясь в книги и фотографии. Постучать он не потрудился, впрочем, ведь и стучать было не во что – не в шторы же! – да Крендлер и вообще был не из тех, кто стучится в двери, особенно если случалось появляться в учреждениях, ему подчиненных. А здесь, в этом подвале в Квонтико, он, можно считать, снисходил до посещения трущоб.
Одна стена комнаты была целиком посвящена пребыванию доктора Лектера в Италии; здесь помещался и большой снимок Ринальдо Пацци, висящего с выпавшими внутренностями из балконного окна Палаццо Веккьо. Стена напротив была занята преступлениями доктора в Соединенных Штатах; здесь господствовал полицейский снимок стрелка из лука, убитого доктором Лектером много лет назад. Тело убитого висело на доске для объявлений и раны на нем в точности соответствовали средневековым иллюстрациям «Человека-раны». Многие папки с документами, касающимися дела Лектера, соседствовали с протоколами слушаний по гражданским искам о причинении насильственной смерти, вчиненных доктору Лектеру родственниками его жертв.
Книги доктора Лектера той поры, когда он занимался психиатрической практикой, располагались здесь в том порядке, в каком они стояли в его прежнем врачебном кабинете. Старлинг смогла это сделать, изучив полицейские снимки кабинета с помощью увеличительного стекла.
Довольно яркий свет в затемненной комнате пробивался сквозь рентгеновский снимок головы и шеи доктора Лектера, закрепленный на экране с подсветкой. Другим источником света был монитор компьютерной рабочей станции на угловом столе. На экране светилось название темы: «Опасные существа». Время от времени компьютер ворчал. Сложенные стопкой рядом с компьютером, лежали результаты прозрений Клэрис. Старательно собранные клочки бумаги, квитанции, счета, разложенные по предметным темам, свидетельствующие о том, как проходила частная жизнь доктора Лектера в Италии, а также – в Америке, прежде чем его отправили в сумасшедший дом. Так сказать, импровизированный каталог его вкусов.
Использовав планшетный сканер вместо стола, Старлинг расположила на нем столовый прибор на одну персону – единственный сохранившийся из вещей в балтиморском доме доктора: фарфор, серебро, хрусталь, скатерть и салфетки сияют белизной, подсвечник… четыре квадратных фута воплощенной элегантности на фоне гротескных изображений, увешивавших стены комнаты.
Крендлер взял большой бокал и щелкнул ногтем по краю.
Крендлер… Он никогда не сталкивался с преступником в рукопашном бою, никогда не пытался побороть его, упав вместе с ним на землю, и он представлял себе доктора Лектера чем-то вроде газетного пугала, этакой легкой возможностью для себя выдвинуться. Он уже воображал, как его собственная фотография на фоне чего-то подобного тому, что он здесь увидел, появится в музее ФБР, когда с Лектером будет наконец покончено. Он понимал огромную ценность поимки Лектера для своей предвыборной кампании. Крендлер приблизил нос к рентгеновскому снимку, разглядывая просторный череп доктора Лектера в профиль, и так вздрогнул от неожиданности, когда Старлинг заговорила с ним, что нос его, кажется, оставил на снимке жирное пятно.
– Могу я вам чем-нибудь помочь, мистер Крендлер?
– Чего это вы сидите тут в темноте?
– Я размышляю, мистер Крендлер.
– Наверху хотят знать, что мы с вами делаем в отношении Лектера.
– Вот это мы и делаем.
– Введите меня в курс, Старлинг. Загрузите информацией под самую завязку.
– Разве вы не хотели бы, чтобы мистер Крофорд…
– А где он, ваш мистер Крофорд?
– Мистер Крофорд в суде.
– Мне кажется, он утрачивает хватку, а? Вам никогда это не приходило в голову?
– Нет, сэр. Не приходило.
– А вы-то чем здесь занимаетесь? Мы из Колледжа такую телегу на вас получили, когда вы весь этот хлам у них из библиотеки увезли. Вы могли бы и получше это дело провернуть.
– Мы собрали в этом помещении все, что смогли найти, все, что так или иначе касается доктора Лектера, – как предметы, так и протоколы и записи. Его оружие находится в Отделе огнестрельного оружия и оружейных клейм, но у нас имеются дубликаты. А еще мы собрали то, что осталось от его личных бумаг.
– А смысл-то какой во всем этом? Вы что, подонка ищете или роман пишете? – Крендлер выдержал паузу, чтобы этот захватывающий стих поместился в его речевом скорозаряднике, и продолжал: – Если, скажем, какой-нибудь высокопоставленный республиканец из Юридического комитета вдруг спросит, что вы – специальный агент Старлинг – делаете, чтобы поймать Ганнибала Лектера, что я смогу ему ответить?
Старлинг включила в комнате все лампы. Ей было ясно видно, что Крендлер по-прежнему покупает дорогие костюмы, но по-прежнему экономит на сорочках и галстуках. Кисти его волосатых рук вылезали из-под манжет по самую косточку.
Несколько секунд Старлинг молча глядела сквозь стены, за пределы этих стен, куда-то в бесконечное «навечно», и сумела взять себя в руки. Заставила себя смотреть на Крендлера как на курсантов своего класса в Полицейской академии.
– Мы знаем, что у доктора Лектера очень хорошее удостоверение личности, – начала она. – И он, скорее всего, имеет хотя бы одно – а может быть, и больше – запасное удостоверение. В этом отношении он очень осторожен. Глупых промахов он не сделает.
– Ближе к делу.
– Это человек с высокоразвитыми вкусами, иногда его вкусы даже весьма экзотичны, особенно в том, что касается пищи, вина, музыки. Если он вернется в страну, ему все это понадобится, он станет покупать разные вещи. Не захочет ни в чем себе отказывать.
Мистер Крофорд вместе со мной просмотрел все счета, квитанции и различные бумаги, оставшиеся в доме доктора Лектера в Балтиморе и свидетельствующие о его жизни там до первого ареста, все счета и квитанции, которые нам смогла прислать итальянская полиция, а также иски его кредиторов после ареста. Мы составили список некоторых его пристрастий. Вот, вы сами можете видеть: в том месяце, когда доктор Лектер угостил отборными частями флейтиста Бенджамина Распая других членов руководства Балтиморского филармонического оркестра, он купил два ящика бордо «Шато Петрю» по три тысячи шестьсот долларов за ящик. Он купил пять ящиков «Батар-Монтраше» по тысяче сто долларов за ящик, и к тому же еще много разных более дешевых вин.
Он заказал то же вино в гостинице, в Сент-Луисе, после побега, и то же – во Флоренции, из магазина деликатесов «Вера даль 1926». Это вина редкостные. Мы сейчас проверяем у импортеров и оптовиков – кто покупает у них эти вина ящиками.
В фирме «Железные врата» в Нью-Йорке он заказывал паштет из гусиной печенки высшего качества, по двести долларов килограмм, а через «Устричный бар» в Гранд Сентрал – зеленых устриц из Жиронды. Обед для руководителей Филармонического оркестра начался именно с этих устриц, за ними последовало «сладкое мясо», потом – шербет, а затем – вот, вы можете прочесть в журнале «Таун энд Кантри», что они ели, – и она быстро и громко прочла: «Необычайно сочное, темное и блестящее рагу, составные элементы которого так и не были определены, с шафранным рисом. Вкус рагу как-то смутно возбуждал, как возбуждают мощные басовые тона, если сильно, но осторожно редуцирован основной фон. Не было найдено или идентифицироано тело какой-бы то ни было жертвы, какая могла быть использована для приготовления этого рагу. А теперь – внимание, внимание!» – продолжает статья, – и описывает далее замечательные столовые приборы и все прочее в самых мелких деталях. Мы проверяем сейчас покупки, сделанные по кредитным карточкам, у продавцов фарфора и хрусталя.
Крендлер фыркнул носом.
– Вот, смотрите, по этому гражданскому иску видно, что он все еще не расплатился за штейбеновский канделябр и задолжал балтиморской «Галеаццо Мотор Компани» за автомобиль «бентли». Мы отслеживаем покупки «бентли» – новых и подержанных. Таких покупок не так много. А также – покупки «ягуаров» с наддувом. Разослали факсы продавцам дичи, запрашивая о покупках оленины и кабаньего мяса, и за неделю до того, как начнется завоз красноногих куропаток из Шотландии, распространим соответствующий бюллетень. – Старлинг пробежала пальцами по клавиатуре, заглянула в какой-то список, и, почувствовав дыхание Крендлера слишком близко за своей спиной, отошла от компьютера. – Я подала заявление о выдаче некоторых средств на оплату крупных спекулянтов билетами на всякие культурные мероприятия, – их называют «стервятниками культуры», – в Нью-Йорке и Сан-Франциско: там есть пара оркестров и струнных квартетов, которые его особенно привлекают; он любит сидеть в шестом или седьмом ряду, и всегда рядом с проходом. Я разослала самые лучшие его фотографии из тех, что у нас имеются, в Центр Линкольна и в Центр Кеннеди, и в большинство концертных залов. Может, вы могли бы помочь нам с этим, мистер Крендлер? Из бюджета Депюста?
