Черный халифат - Ирина Владимировна Дегтярева
Александров развел руками.
– Я списываю это пренебрежение инструкциями и своей безопасностью на твою усталость и контузию. Но выговор получишь, с занесением.
– Я их коллекционировать скоро буду…
– Отчитайся по Мирному и Пыть-Яху и поезжай домой. Попытайся спровадить Зарифу, да так, чтобы она ничего не заподозрила. Не стоит пытаться вывести ее на чистую воду, если наши предположения о ней верны… Завтра будешь действовать, как вы оговаривали с Хасаном. Оставишь парольный сигнал. А далее по ситуации.
– Отпуск? – робко намекнул Петр.
Генерал уже опустил голову к документам, лежащим на его массивном столе, но, услышав реплику Горюнова, вскинул взгляд, словно его ужалили:
– Ты же сам сказал – цейтнот. В Ираке отдохнешь.
– Вот спасибо вам! – Петр едва сдержался от более резких выражений. Но с начальством не поспоришь. Не хочешь служить – увольняйся.
– Свободен! – Евгений Иванович снова уткнулся в бумаги.
Дверь отперла Саша. Пообниматься им вдоволь не дали. За спиной Александры не слишком деликатно кашлянула Зарифа. Одета она была непривычно светски – в джинсы и свитер.
– Привет, Поляк! Ты, однако, заставил себя ждать.
– А тебе и не следовало, – поверх Сашиной головы гневно взглянул он на курдянку. Не собирался деликатничать с ней, несмотря на предостережения генерала. Петр считал, что его давнее знакомство с Зарой позволяет быть с ней и откровенным, и резким. Если она из турецкой разведки, то вряд ли ситуация осложнится сильнее.
– Помилуйся со своей красоткой и поговорим позже, – ядовито разрешила она. – Кстати, как она отреагирует, если узнает, что я твоя жена?
– Не смешно. Шла бы ты в комнату. Где Мансур?
Но мальчишка и сам появился из кухни. С отросшими чересчур волосами, бледный и потерянный. Он протянул руку Петру, от смущения пытаясь вести себя как взрослый. Горюнов приобнял его свободной от Саши рукой и потрепал по шевелюре.
– Постричься надо. Ты как хиппи. Стоит быть аккуратным.
– Не знаю, что такое хиппи. Ты сам был лохматым в Стамбуле. Вот с такой бородищей, – Мансур показал себе до пояса, явно преувеличивая длину растительности у Петра на лице. – А твоя жена по-английски плохо понимает, как бы я ей объяснил, что мне надо постричься?
– Зато я все хорошо понимаю. У меня есть машинка, и я с твоими патлами вечером разделаюсь, – сурово пообещал Горюнов.
Мансур сразу же исчез в комнате, подальше от грозного папаши. Петр пожалел, что разговаривал резко, однако вдруг осознал свое неумение общаться иначе. Длительная жизнь в мужском обществе не способствовала мягкости.
«Надо ему теперь гражданство российское оформлять, проблем выше крыши. Сначала усыновить, а чтобы было основание, придется делать анализ ДНК… Взять бы Мансура с собой в Багдад, – подумал он, понимая безумность такой затеи. – Тогда и Сашку тоже. Хорош бы я был… Да еще ковер».
Ковер висел в комнате над кроватью, на которой разлегся Мансур. Увидев отца, он тут же вскочил и отошел к окну.
– Как тебе? – Сашка погладила розоватый ворс с тонким мелким рисунком.
– Его и на пол можно было.
– Такую красоту? – обиделась жена. – Шелковый.
– Ну-ну… – Петр плюхнулся в любимое кресло около письменного стола, потертое, отцовское, которое перевез из Твери, из родительской квартиры. Последние годы, когда он приезжал домой, окончив институт, отец вел прием на дому (он был лучшим психиатром в городе и в районе). Петр так и запомнил его сидящим в этом кресле и покручивающим очки за дужку. Он погладил потертые подлокотники и принюхался. – Чем это так вкусно пахнет?
– Утка с грушами и с брусничным вареньем. К твоему приезду.
– Сведения о моем прибытии какая сорока на хвосте принесла?
– У тебя симпатичный друг. Он привез ковер, а вчера позвонил и предупредил.
– А этот «симпатичный друг» с тобой не заигрывал? Он женат!
– Он-то женат, а вот сын у тебя взрослый откуда? – Саша выглядела не обиженной, а озабоченной. – Я не могу его устроить в школу. Никаких документов, да и по-русски он ни слова не понимает.
– С документами уладим. И со школой договоримся, будет учить русский.
– Так он турок или курд?
– Его мать курдянка. И не смотри на меня так! Я виделся с ней последний раз, когда его еще на свете не было. О ее беременности понятия не имел. А потом ее убили, забили насмерть и в Босфор бросили. Считаешь, я мог оставить его там одного?
Саша, нахмурившись, слушала и бросала взгляды на Мансура, стоящего у окна.
– Давай лучше поедим. Не хочу ни о чем сейчас думать, – попросил Петр.
В странном семейном составе – он с двумя женами и с сыном от третьей женщины сидели за столом. Утка удовлетворила и мусульман, и христиан. Мансур отмалчивался. Петр разговаривал с Сашей больше о ее делах. Зарифа не лезла в разговор, терпеливо ждала, как покорная мусульманская женщина, когда он обратит на нее внимание.
Собственная квартира в этот приезд не вызывала у Горюнова положительных эмоций. Запахи чужие и люди, которых он не хотел бы наблюдать на своей территории. И не потому, что они были ему неприятны, просто по возвращении он предпочитал никого тут не наблюдать. Все же Петр ощущал себя одиночкой. И запоздало подумал, что не создан для супружеской жизни.
– Испортил я тебе жизнь, Сашок!
– Чего это? – Александра уже убирала со стола, Зара мыла посуду.
– Выпить, что ли? – не ответил он и, не вставая, открыл дверцу холодильника. – Уеду на днях и надолго. Зачем тебе такой муж?
– Хоть плохонький, а мой. Выпроводи их ко мне в квартиру… – Саша пихнула его в спину. – Пока ты здесь, надо пользоваться…
– Пошловато, – не без удовольствия прокомментировал он. – Зарифа, шли бы вы в соседнюю квартиру. И кстати, тебе завтра стоит ехать обратно в Турцию. Если денег нет, я помогу купить билет.
– Я-то уеду, а вот как с Аббасом? Что-то решил?
– Ты о чем?
– Аббас не так прост, как кажется, – Зарифа вытерла руки о полотенце и зыркнула на Мансура. Тот нехотя вылез из-за стола и ушел в Сашину квартиру. – Аббас хочет использовать русских, но он готов договариваться и с турками.
– Мне казалось, что ты его любишь. Помчалась к нему в Сирию, рискуя, выйдя за меня замуж. И о чем он готов договариваться с турками?
– С ними ни о чем нельзя договариваться!
Петр поглядел на нее внимательно, прикидывая, в чем подвох. Она пытается спровоцировать? Вызвав на откровения, допытаться, что он на
