Гарри Стейн - Серебряная пуля
Он остановился. Странно. Логан смотрел на снимок. Легкие совершенно чистые.
— Но вы говорите, что есть опасность?
— Это то, за чем мы должны наблюдать. — Едва пробормотав эту фразу, он впился в снимок глазами.
— Извините, миссис Роум, вы делали этот снимок сегодня утром?
— Конечно. Совсем недавно.
— А когда последний?
Она пожала плечами.
— Ой, не знаю, две или три недели назад.
— Простите, я отвлекусь на секунду, хорошо?
Он вынул снимок, повернул его и прочел сбоку ее имя. Роум.
Положил на место, снова стал рассматривать.
Вряд ли его перепутали.
— А что такое, доктор? — спросила она с беспокойством. — Я надеюсь, ничего серьезного?
— Нет-нет. Я просто кое-что рассматривал. Не о чем беспокоиться.
Он пересек комнату и взял папку с ее историей болезни. Нашел предыдущие снимки. Их было четыре, и они лежали в хронологическом порядке. Взяв самый последний, он прочел дату.
— Да, вы правы. Последний — две недели назад. Ровно. — И он поместил их рядом на экране.
Сомнений не было.
Это снимки Роум. На обоих никакой тени с правой стороны, где была мастектомия. Только на предыдущем — ясные, отчетливые узелки, в то время как на новом…
Только сейчас Логан почувствовал, как его сердце заколотилось.
— Доктор, вы можете мне сказать, что происходит? Я чувствую себя, как в потемках.
Он повернулся к ней со сверкающими глазами, отчаянно пытаясь сохранить строгий профессиональный вид.
— Миссис Роум, Марджори… Я увидел что-то очень интересное на ваших снимках. Потенциально интересное.
— Хорошие новости? — Несмотря на то что он очень старался, его горячность вылезала наружу, и женщина не могла этого не чувствовать.
— Думаю, что да. Возможно. Я хотел, если вы не против, чтобы вам еще раз сделали снимок. Чтобы убедиться…
— Хорошо.
— И я хочу вызвать коллегу, доктора Комо.
— Да, конечно. Она мне нравится.
— Так что простите, я отвлекусь на минутку.
Он взял трубку и набрал номер сестринской.
— Это доктор Логан из палаты обследований, — сказал он ровным голосом, — и я хочу, чтобы вы еще раз сделали снимок грудной клетки миссис Роум. Пошлите кого-нибудь за ней.
Он повесил трубку и повернулся к пациентке.
— Медсестра сейчас придет, а я выйду на несколько минут.
Закрыв дверь, Логан быстро пошел по коридору, к комнате отдыха, он схватил трубку.
— Логан? — Голос Сабрины звучал озабоченно. — Зачем ты мне сюда звонишь?
И, не ожидая ответа, она сама спросила о том, чего боялась в то утро:
— Ты насчет встречи в Ларсеном?
На самом же деле встреча с главой медицинского отделения, которая еще несколько минут назад была для Логана центром мироздания, сейчас отошла на самый дальний план.
— Нет-нет, я из амбулаторной клиники. Ты не могла бы сейчас прийти?
— Зачем?
— Сабрина, пожалуйста! Скажи им что угодно. И скорее сюда.
Она появилась через десять минут.
— Логан, что? Что сказал тебе Ларсен?
— Взгляни на это.
Он дал ей два снимка и наблюдал, как она рассматривает их на свет у окна.
— Это снимки миссис Роум…
— Да, и?..
Но она уже переводила взгляд с одного на другой, и он видел, как менялось ее лицо. Глаза оживились, ей все становилось ясно.
— А это не ошибка? Их не перепутали? Ты проверил?
— Абсолютно. Вне всяких сомнений.
— Надо посмотреть на экране.
— Ты увидишь то же самое. — Логан помолчал и тихо добавил: — Говорю тебе, Сабрина, это — чудо.
Она никогда бы не поверила, что Дэн Логан способен на такие слова. Как и она, как все исследователи в мире, он считал себя скептиком. В медицине чудес не бывает. Все должно иметь свое объяснение.
Но сейчас Сабрина только кивнула, соглашаясь.
— А что ей сказать? Она еще ждет.
— Так она не знает?
— Я сперва хотел поговорить с тобой.
Она села на край подоконника и снова подняла к свету последний снимок.
— Я думаю, надо сделать еще один, да? Ну, чтобы убедиться.
— Я уже сделал, Сабрина.
Она серьезно кивнула.
— И все-таки мы не должны предаваться ложным надеждам.
— Нет, конечно, нет.
Такой консерватизм был типичен для их сферы. У всех борцов с раком одна заповедь: самое главное — перспектива. К провалам относиться как к должному, а от успехов не терять голову. Достижения, какие бы они ни были, в конечном счете не излечивают от рака, они лишь более или менее эффективный способ держать в узде клетки-убийцы как можно дольше. И даже то, что показывали снимки Марджори Роум, означало, что все-таки среди миллионов клеток есть злокачественные и они в любой момент могут запустить процесс, который в итоге приведет больную к смерти.
Они постарались успокоиться, но все же не могли скрывать свои чувства. Полный восторг!
— Итак, — сказала Сабрина, — что мы ей скажем?
На лице Логана засияла улыбка.
— Вот проблема, да? Никакие слова не годятся. Они не произведут должного эффекта.
В конце концов решили позволить самой пациентке сделать открытие. Когда они к ней вернулись, Сабрина снова положила два снимка на экран.
— Не хотите ли посмотреть на то, что рассматривал доктор Логан? — предложила она.
Роум пожала плечами и подошла.
— Я не думаю, что для меня это какой-то перст судьбы.
Но, когда Сабрина показала на узлы на первом снимке, а потом на то же место на втором, совершенно чистом, Роум повернула к ней по-детски удивленное лицо.
— Это значит то, о чем я подумала?..
— Да, очень обнадеживающий признак. Очень.
— Это лекарство? Оно… сработало?
Ни Логан, ни Сабрина не могли произнести подобное вслух. Они не осмеливались. Но вот слово сказано.
— Да, у нас есть реальные основания надеяться, — подтвердил Логан.
На глазах Марджори Роум появились слезы.
— О Боже! О Боже! — И, раскрыв объятия, она притянула к себе Сабрину.
— Эй, — засмеялся Логан, — я ведь тоже имею к этому некоторое отношение.
Вытирая слезы рукавом халата, Роум потянулась к нему, желая обнять и его.
— Я должна позвонить домой, — сказал она. — Я должна рассказать семье.
— Конечно. Давайте-ка я выведу вас на городскую линию. И мы вас оставим.
Логан и Сабрина поспешили в комнату врачей.
— Вышло немного сентиментально, да? — Она повернулась к окну, а когда снова посмотрела на Логана, он увидел, что ее глаза увлажнились.
— О, Логан, — сказала она, обняв его, — я не могу поверить. Он обнял ее и крепко держал. Она расплакалась, и ее тело сотрясалось от рыданий.
— Тише, — успокаивал он девушку, крепко прижимая к себе. И улыбнулся. — Ну что такое? Это же хорошие новости, Сабрина. — Но она плакала, а он молча зарылся лицом в ее волосы. Он не хотел, чтобы она видела его слезы.
* * *Грегори Стиллман подождал, когда автомобиль первой леди — последняя модель «шеви-каприс» — остановится возле радиационного лечебного центра института.
— Точно вовремя, — сказал он, помогая ей выйти.
— Это самое малое, что я могу сделать для вас за все то, что вы делаете для меня.
— Подождите за углом, — велел он шоферу и повел ее к обыкновенному кирпичному зданию.
Как во всех помещениях такого рода, наземные этажи были излишни. Ради безопасности все радиационное оборудование находилось глубоко под землей. Они прошли прямо к лифту, который должен будет спустить их вниз на пять этажей.
У миссис Риверс не было никаких иллюзий. При первой встрече доктор Стиллман объяснил, что в таких случаях, как ее, лечение почти всегда начинают с облучения. И какие бы ужасы ни рассказывали об этом методе, он дает мало побочных явлений. У нее может начаться диарея, заметил он, потому что будет выброс в желудочно-кишечный тракт. И, может быть, она почувствует усталость. Но через десять дней, когда она получит свою дозу в триста рад, ничего не будет заметно невооруженным глазом.
— А если это не поможет? — спросила она.
Стиллман нахмурился, как будто они говорили о неприятности, о которой даже думать не стоит.
— Ну что ж, тогда, — ответил он, — тогда есть выбор: химиотерапия и еще экспериментальные варианты. Итак, — сказал он ей теперь, когда они спускались в лифте, — а как ваши дети?
— Хорошо, спасибо. Они об этом, конечно, не знают.
— Да, я догадываюсь.
— Я говорила об этом с Джоном, и мы решили, что пока им не стоит рассказывать.
— Понятно.
Она посмотрела на доктора. Он уставился в потолок. Она всегда хорошо чувствовала людей, гораздо лучше, чем ее муж. Но в этом случае не надо быть особо тонкой натурой, чтобы понять — этому типу безразличны ее дети.
— А у вас есть дети, доктор?
— Хм, в общем-то да, есть.
— Мальчики, девочки?
— Два мальчика.
— Сколько им?
