Замерзшее мгновение - Камилла Седер
Они только что переехали в свой дом. Она должна была забрать Мартина в баре на Центральной станции, он играл там в боулинг и пил пиво с приятелем, приехавшим из Стокгольма, который должен был у них переночевать. Мужчины были довольно пьяны — сильно пьяны, громко разговаривали и совершенно не собирались ехать с ней домой. Она устала ругаться и подумывала, не вернуться ли, оставив их на произвол судьбы, но вместо этого обиженно уселась на один из барных стульев и стала ждать, в то время как парни заказали себе еще по пиву и по рюмочке. Мужчина, по крайней мере очень похожий на Кристиана Телля, сидел рядом с ней у бара и, то ли забавляясь, то ли сочувствуя, комментировал затруднительную ситуацию, в которой она оказалась. Она помнила, что сочла его привлекательным, и стыдилась своей трусости. Того, что сидела там, потная и злая, не снимая куртку, и ждала. Как собака. Ее снова записали в разряд ворчливых теток, а Мартин олицетворял все веселое и положительное. Он был свободен от ответственности, поскольку кто-то другой всегда брал ее на себя — мученица, которая на цыпочках подносила ему опохмелиться на следующий день, стиснув зубы убирала, мыла, отчищала остатки вчерашнего веселья, сегодня уже переставшего быть таковым.
Оке вернул ее к действительности, крепко стиснув руку. Она опередила его и прошептала:
— Я подумала: если скажу, что была с тобой в машине, то мне разрешат остаться. Иначе я окажусь непричастной к делу, и мне придется уехать отсюда.
К нему, казалось, вернулся дар речи.
— Непричастной? Ты что, не понимаешь, что наделала? Ты солгала полиции во время расследования убийства и меня втянула. Как я оказался замешан в этом? Теперь мы должны продолжать лгать, и…
— Оке, послушай… я не могу объяснить.
Это было бесполезно. Своим осуждающим взглядом Оке ясно дал понять, что не собирается ее слушать. Вместо этого он наклонился, чтобы подобрать какой-то мусор, словно бы участвовал в работе полицейских.
— Извините, вы могли бы назвать себя?
Человек в форме положил руку на плечо Оке. Сейя поняла, что выбор у нее не так велик: или продолжать врать, или же раскаяться, выслушать нотации и убраться прочь. Ей хотелось исчезнуть отсюда прежде, чем обман раскроется и придется за него отвечать. Ведь если без разрешения разгуливаешь по месту преступления, то явно нарушаешь какой-то закон, не так ли? Но, с другой стороны, она стремилась остаться, успеть увидеть, пока не станет слишком поздно. Увидеть убитого, прежде чем тело увезут.
Это был феномен жажды сенсации, который поражает людей, оказавшихся поблизости от места происшествия, но не только. Она подошла ближе, не успев решить, нужно ли это делать. Ноги сами понесли ее за угол сарая, где несколько мужчин и женщина занимались трупом, лежавшим на гравии, — в темной одежде, в странном положении.
Мобильный телефон, в котором была и камера, просто прожигал ей карман. Сейя заставила себя смотреть прямо, не отводя взгляд. Она сделала еще несколько шагов, пока не оказалась совсем близко. Где-то позади она слышала, как Оке получает выговор за то, что испортил одно из доказательств, подобрав с земли обертку от жвачки. Грубый женский голос произнес слова «расследование убийства». Это не касалось Сейи. Единственное, что ее касалось, — вот это мертвое тело.
Когда она увидела лицо мужчины, возникло секундное замешательство. Она покопалась в памяти, и мысли понеслись быстрее. Кажется, он ей не знаком. Сейя испытала одновременно и облегчение, и разочарование.
Она решилась украдкой вытащить телефон, потому что еще меньше была готова столкнуться с мертвым, ничем не защищенная. Она снимала, держа телефон на уровне бедра, и каждый раз, нажимая кнопку, ждала, что кто-то из людей в форме подойдет к ней и вырвет мобильник. Но этого не происходило, и пока между ней и остекленевшими глазами, наполовину прикрытыми молочного цвета пленкой, щелкала кнопка, она могла это выдержать.
«Да закройте же ему глаза, черт вас подери». Спонтанная мысль; слова, пришедшие на ум, смутили ее.
Точно такую же рубашку «Хелли Хансен» цвета морской волны ее отец обычно надевал под куртку зимой. Светлые волосы, испачканные в крови, застыли и потемнели.
— Закройте ему глаза, — шепотом повторила она, и уже не могла больше сдерживать слезы.
Снова появился Телль. На секунду его пристальный, вопросительный взгляд остановился на ее заплаканном лице. Потом он махнул Оке, чтобы тот шел к минивэну, припаркованному у обочины. Она побежала через лужайку, испытывая чувство, что ее поймали.
На откидном столике стоял термос, стопка пластиковых чашек и раскрошенное имбирное печенье в банке без крышки.
— Кофе?
Сейя молча кивнула, хотя в животе у нее все так и переворачивалось. Кристиан Телль разливал кофе. Его руки действовали на нее успокаивающее. Они были широкими, и в свете, отражающемся от запотевшего стекла, стало видно, что пальцы покрыты светлыми волосками. У него не было обручального кольца.
— Да… это вы позвонили, Оке. Можно называть вас Оке?
Оке кивнул. Он был бледен.
— Кстати, вы знакомы с потерпевшим? Знаете, кто он? Как его имя?
— Нет, совсем нет. Эделль, но это же написано на вывеске.
Телль повернулся к Сейе, глядя на нее вопросительно. Она молча покачала головой.
— Хорошо, тогда мы это выяснили. Ваш звонок, Оке, поступил в семь сорок девять. До этого вы успели обнаружить тело и доехать до шоссе.
Сейя не могла заставить себя взглянуть Теллю в глаза. Она не прикасалась к дымящемуся кофе — руки дрожали, не слушались и моментально бы ее выдали. Очень просто. И все же она не собиралась признаваться, что не была здесь и не обнаружила тело, но ей причинила мучительную боль бесформенная черная куча, лежавшая всего в нескольких метрах отсюда. Труп. Она по-прежнему смотрела вниз, на свои покрасневшие руки.
Телль продолжил:
— Мне нужно знать как можно точнее, во сколько вы приехали в мастерскую и нашли погибшего.
Оке откашлялся в третий раз.
— Э-э… я, или мы, мы выехали из дома… да, мы соседи… в половине седьмого. Я знаю, потому что видел на остановке автобус, который по расписанию идет в полседьмого.
Он был доволен, сумев оказать конкретную помощь. Потом наморщил лоб, и его лицо приняло озабоченное выражение.
— Я ехал довольно медленно, поскольку, как уже сказал, с машиной было что-то не так. Что-то с насосом, и выхлопная труба
