Черный часослов - Эва Гарсиа Саэнс де Уртури
Итака приходила в Школу искусств и ремесел всегда в одном и том же платье, и, хотя она подозревала, что Гаэля не слишком волновали вопросы одежды, ей захотелось первым делом принарядиться на деньги, доставшиеся ей с таким трудом и риском.
В следующий же четверг они с Гаэлем отправились в Линасеро, где Итака купила экземпляр «Немезиды», который проглотила всего за три ночи.
Бедный Гаэль все еще мучился, пытаясь угадать ее имя, и пока называл ее просто «И». Он перечитывал «Одиссею» и высказывал самые разнообразные предположения, но ни одно из них не оказалось верным.
– Твое имя – «гавань судьбы». Но что это за гавань судьбы? – спрашивал он снова и снова, почти помешавшись на этой загадке.
В конце концов Итака сжалилась над Гаэлем и после следующего урока украдкой вручила ему стихотворение собственного сочинения, где содержались подсказки. Юноша, посмотрев на нее своими озорными глазами, быстро сжал записку в руке, прежде чем дон Хосе Мария успел что-то заметить.
Я – гавань родная,
Я – остров в тумане,
Но целая вечность —
Дорога домой.
В следующий четверг Гаэль явился с отгадкой:
– Итака, тебя зовут Итака! Вот она, эта «гавань судьбы», главная цель путешествия, о котором рассказывается в «Одиссее»… Так, значит, ты Итака. И почему?
– Что – «почему»?
– Твое имя должно иметь какое-то объяснение. За ним должна стоять какая-то история – вроде того обещания, которое мой отец дал своему сослуживцу. Все имена, выходящие за рамки общепринятого, имеют какое-то красивое происхождение. Спроси о своем.
Итака с самого начала поставила Гаэлю условие не спрашивать ее о семье. Он заподозрил, что ее семейная история была не самой обычной или в ней была какая-то драма, но, несмотря на распиравшее его любопытство, Гаэль с уважением отнесся к желанию Итаки, и они договорились не требовать друг у друга никаких откровений.
Однако в ту ночь вопрос Гаэля продолжал звенеть в ее ушах, как назойливое жужжание шмеля. Почему монахини выбрали для нее именно это имя, а не какое-нибудь обычное, вроде «Мария» или «Кармен», что позволило бы ей оставаться незамеченной и не вызывать неудобных вопросов?
Встречи с Гаэлем были наполнены мимолетными прикосновениями и признаниями. Он с трудом удерживался от того, чтобы не сверлить ее беспрестанно взглядом во время позирования в классе. Итака делала вид, будто была полностью сконцентрирована на своей работе, и намеренно допускала ошибки, рисуя это тело, каждый мускул которого так отчетливо был запечатлен в ее памяти.
Отец Ласаро придумывал с каждым разом все менее правдоподобные объяснения, чтобы оправдывать вошедшие в привычку поздние возвращения Итаки, но никто не предъявлял ему по этому поводу никаких претензий.
Все было хорошо до четверга, последнего в этом месяце. Это был день, который они никогда не смогут забыть.
Все начиналось прекрасно. Ничего не предвещало беды.
– У меня для тебя сюрприз, – заговорщицким голосом сообщил Гаэль. – Я тут узнал от одного хорошего друга, что в нашей Школе искусств и ремесел имеется библиотека – его дедушка там щедрый даритель. Она открыта в определенные часы, люди приходят туда почитать книги по искусству или какую-нибудь периодику, но библиотекарь там пожилой и в середине дня все уже закрывается. А теперь угадай, что это? – произнес он, вытаскивая ключ.
– Откуда он у тебя?
– У моего друга есть несколько дубликатов, он тот еще сердцеед и иногда приводит туда девушек, – пояснил Гаэль. – А нам не придется теперь ходить каждую неделю в «Линасеро» за книгами и рисковать, что тебя увидят со мной на улице твои родственники или знакомые.
Итака кивнула. На самом деле ей даже негде было держать свои новые книжные приобретения, и, чтобы монахини ничего не заподозрили, она, прочитав роман, отдавала его на хранение падре Ласаро. К тому же Итака знала, что сильно рискует, если кто-то из учениц школы Веракрус увидит ее на улице одну с Гаэлем.
После последнего урока в тот четверг они оба бродили по коридорам, пока здание не опустело. Гаэль вошел в библиотеку первым. Через несколько минут за ним последовала Итака.
– Еще один рай, – прошептала она, рассматривая, как опытный аукционист, окружавшие ее книги.
Затем поднялась по лестнице, ведшей на узкую деревянную антресоль. Стеллажи внизу были защищены металлическими решетками, как было принято в начале века.
Итака полистала коллекцию книг по тавромахии, альбомы по искусству и энциклопедию «Эспаса Кальпе», точно такую, какая была у них в библиотеке школы Веракрус. И вскоре почувствовала разочарование. Там совсем не было старинных экземпляров – ничего раньше XX века. Так что от этих книг нельзя было взять даже форзацы – Итака вспомнила свой первый урок фальсификации у сестры Акилины: «Используй ту же бумагу – по возможности, из той же типографии или хотя бы той же эпохи, что и подделываемый экземпляр». Все книги в этой библиотеке имели и форзацы, и нахзацы – чистые листы, отделявшие основную часть от переплета. Для сестры Акилины и Итаки эти пустые листы представляли большую ценность: в фондах школы Веракрус экземпляры, снабженные форзацами, были уже в большом дефиците.
Гаэль, очарованный, наблюдал за тем, с каким увлечением Итака разглядывала книги. Потом он посмотрел на часы и сделал ей знак, чтобы она спускалась. Школа искусств и ремесел закрывалась через полчаса, и нужно было торопиться, чтобы не остаться внутри. Свет уличных фонарей проникал в библиотеку через высокие окна. Итака спустилась с лестницы и с озорным видом выключила свет. В темноте все сделалось особенно волнительным – тени, формы, прикосновения, ощущения…
И там, в этом книжном раю, они заслужили свое изгнание. Внезапно зажегшийся свет буквально ослепил их, заставив зажмуриться. Дон Хосе Мария всегда был немногословным человеком, но грозное выражение его лица, на котором было написано почти отвращение, когда он застал их, полуодетых, в объятиях друг друга, сулило суровую кару.
– Ищи меня в парке, – прошептал ей Гаэль на ухо.
Всего четыре слова, последние.
Именно это и сделала Итака на следующий день, до того как директриса школы Веракрус вызвала ее к себе в кабинет.
Гаэля выгнали, и больше он никогда не позировал на уроках.
Итаке в наказание запретили выходить за территорию школы до окончания обучения. Ей оставалось еще несколько лет.
Гаэль не мог ее искать, потому что даже не знал где. Ему не было известно о ней ничего, кроме ее имени.
Она тоже
