Дин Кунц - Ночь Томаса
Из нартекса куда-то вели и две другие двери, но, насколько я помнил внешний вид церкви, через левую я мог попасть только на колокольню, которая являла собой вертикальный тупик.
Обернувшись, я увидел, что чиф Хосс Шэкетт уже открыл калитку в ограждении и, хромая, выходит из алтарной части в центральный проход. Выглядел он как капитан Ахав, твердо решивший добыть своего белого кита.
Так что путь у меня оставался только один. Я открыл правую дверь, включил свет и увидел перед собой крытую, вымощенную плитами известняка галерею, которая связывала церковь с какой-то пристройкой.
Стены украшали рисунки детей, все они изображали бородатого мужчину в белых одеждах, судя по нимбу, Иисуса. Сын Божий (умения юным художникам не хватало, но энтузиазм бил через край) занимался всякими разными делами, которые, насколько я помнил, не упоминались в Святом Писании.
Иисус, вскинув руки, превращал дождь бомб в цветы. Иисус, улыбаясь, грозил пальцем беременной женщине, которая собралась поднести ко рту бутылку с пивом. Иисус спасал белого медведя с плавучей льдины. Иисус направлял огнемет на ящики с надписью «СИГАРЕТЫ» по бокам.
В конце галереи, рядом с рисунком Иисуса, использующего свое умение творить чудеса для того, чтобы превратить булочки и пироги, лежащие на столе перед мальчиком-обжорой, в контейнеры с тофу, еще одна дверь привела меня в небольшой холл. За ним начинался коридор, который тянулся вдоль классных комнат, где занимались ученики воскресной школы.
Пройдя в коридор, я увидел дверь в его дальнем конце и побежал к ней с той же прытью, с какой Иисус выгонял бы из храма людей, работавших на компании, которые изготавливали одежду из полиэстера и других синтетических материалов.
Хотя и эта дверь была заперта, открыть ее не составляло труда: один, максимум два поворота барашка врезного замка, и все дела. У верхних стеклянных панелей двери клубился туман. Подсвеченный фонарем на крыльце, этот холодный туман представлялся мне более гостеприимным, чем тепло церкви, которое мне приходилось делить с чифом. Я уже собрался повернуть барашек, когда через одну из четырех стеклянных панелей на меня уставился койот, вставший на задние лапы, а передними упершийся в дверь.
Глава 45
Когда я наклонился поближе, чтобы понять, придется ли мне иметь дело с одиноким волком, образно говоря, или со стаей, койот оскалил острые, в пятнах, зубы. Зверь лизнул стекло, словно увидел во мне вкусное угощение, выставленное в торговом автомате, на покупку которого у него не хватало денег.
У самой земли в тумане ярко светились желтые глаза других койотов, которых было так много, что у меня не хватало ни времени, ни мужества, чтобы их пересчитать. Второй койот смело поднялся к двери и поставил на нее передние лапы, остальные толпились за спинами своих вожаков, на удивление молчаливые.
Ранее, в зеленой зоне у каньона Гекаты, Аннамария сказала мне, что угрожавшие нам койоты «только так выглядят». Она заявила им, что мы — не их добыча, что они должны уйти… и они ушли.
Хотя она говорила мне, что я могу их не бояться, что я должен проявить храбрость, я не чувствовал в себе той храбрости, которую демонстрировали койоты, решившиеся угрожать человеку, спрятавшемуся в воскресной школе.
Кроме того, Аннамария знала о них что-то такое, чего не знал я. И это знание делало ее храброй. Мне же отсутствие этого знания грозило смертью.
Торопливо попятившись от выходной двери, я шмыгнул в классную комнату и закрыл дверь со стеклянными панелями. Свет проникал в класс из коридора, и я встал рядом с дверью, в тени.
Прислушивался к шагам Хосса Шэкетта, но до моих ушей не доносилось ни звука.
Хотя обычно койоты исследуют те участки расползающейся цивилизации, которые граничат с каньонами и еще девственной природой, иногда отдельные особи рискуют проникнуть даже в центр маленького города. Колумбы своего вида.
Так далеко от привычной среды обитания раньше я видел лишь одного, в крайнем случае двух койотов. Но чтобы в тумане ждала целая стая… до этой ночи я бы сказал, что подобное — из области фантастики.
Но еще более удивляло не расстояние, на которое они удалились от каньонов и диких холмов, а их количество. Хотя несколькими часами раньше нам угрожала семья из шести койотов, они не перемещаются с места на место стаями.
Обычно койоты охотятся в одиночку, пока не спариваются, после этого охотятся парами. В их жизни бывают периоды, когда они охотятся семьями, родители с детенышами, пока последние не решают начать самостоятельную жизнь.
Самка койота приносит в помете от трех до двенадцати щенков. Некоторые рождаются мертвыми, другие могут умереть в первые дни. Большая семья включает восемь или десять особей.
Даже принимая во внимание обманчивость тумана и богатство моего воображения, я не сомневался, что у двери воскресной школы собралось как минимум двадцать койотов, а то и больше.
И если они, как говорила Аннамария, только так выглядели, то кем же они были на самом деле?
Но, кем бы они ни были, я полагал, что сыночек мамы Шэкетт опаснее всех койотов, которые бродили в эту ночь между Тихим океаном и Миссисипи. И меня очень нервировала абсолютная бесшумность его шагов.
Прикрыв рукой фонарь, я обследовал класс, в надежде найти какой-нибудь предмет, который смог бы сойти за оружие, хотя понимал, что класс воскресной школы мог предложить куда меньший выбор, чем арсенал или, если на то пошло, сумочка Берди Хопкинс. И пусть чифу порядком досталось в комнате для допросов, я сомневался, что смогу забросать его губками, которыми стирали мел с доски.
Мои поиски позволили обнаружить еще одну дверь, тоже со стеклянными панелями, прикрытыми виниловой шторкой. Как выяснилось, открывалась эта дверь в соседний класс. Вероятно, ею пользовались, когда одному учителю приходилось контролировать оба класса.
Я оставил эту дверь открытой и чтобы избежать лишнего скрипа, и чтобы обеспечить себе путь для отступления.
В каждом классе был стенной шкаф, в котором я мог спрятаться. Еще одним убежищем могла послужить ниша между двумя тумбами учительского стола.
Если бы Хосс Шэкетт провел тщательный обыск, а я подозревал, что так он и сделает, призвав на помощь одного или двух копов, то нашел бы меня и в шкафу, и под столом. Вопрос меня волновал только один: изобьет ли меня чиф дубинкой, а потом пристрелит, или пристрелит, а уж потом изобьет.
Поскольку вторая классная комната соединялась с третьей так же, как и с первой, я предполагал, что такие же двери есть и в остальных классах, то есть я мог вернуться в коридор у самого входа в пристройку и сбежать, оставив Шэкетта позади.
Что-то хрустнуло. Я выключил фонарь и замер.
Звук донесся издалека. Я не мог определить, то ли из коридора, то ли из классов, которые я миновал.
Я мог бы подойти к окнам и посмотреть, заделаны они намертво или открываются. Но знал, что за окном меня ждут те самые облизывающиеся койоты, приглашая пробежаться с ними по холмам. Так они заманивают домашних собак, для которых прогулка с койотами становилась последней в их жизни.
Какие-то мгновения я еще простоял столбом, потом решился, зажег фонарь, прикрывая его рукой, подошел к двери между этой классной комнатой и следующей.
Положил руку на ручку и вновь застыл.
То ли интуиция, то ли надпочечники, впрыскивающие мне в кровь невероятное количество адреналина, подсказывали мне, что Хосс Шэкетт ждет меня в соседнем классе. И не сидит за партой, а стоит в нескольких дюймах по другую сторону двери. И не просто стоит, а положил руку на ручку, точно так же, как и я.
С обеих сторон стеклянные панели были закрыты виниловыми шторками. И, если бы я отодвинул свою и заглянул под нее, то увидел бы только обратную сторону второй виниловой шторки… если бы чиф в это самое мгновение не решил отодвинуть шторку со своей стороны, и тогда мы бы уставились друг на друга.
В какой-то момент, когда тебя парализует страх, приходится решать, что лучше: сдвинуться с места любой ценой или оставаться неподвижным, пока не упадешь замертво из-за разрыва мочевого пузыря или не сойдешь с ума от ужаса. В такие моменты я всегда склонялся к первому варианту и не изменил своим правилам и теперь.
Повернул ручку, мягко открыл дверь и прошел в соседний класс. Хосс Шэкетт там меня не ждал.
Я, конечно, рассердился на себя, но не так чтобы очень. Даже таким людям, как я, одаренным сверхъестественными способностями, не так-то просто определить разницу между истинной интуицией и эффектом впрыска избыточного адреналина. Остается только пожать плечами и успокоиться тем, что надпочечники немного перестарались. Именно немного. Если бы они пошли вразнос, у мужчины могли начать расти волосы на ладонях, а из грудей закапало бы молоко.
Когда я углубился в класс на несколько шагов, тревожный звук повторился, заставив меня остановиться и, склонив голову, прислушаться. Аритмичное поскребывание доносилось из классов, которые я миновал, и из длинного коридора. Поначалу я совершенно не понимал, что это за звуки, потом они показались знакомыми, и наконец мне открылась истина: стук когтей по винилу. Койоты зашли в воскресную школу в поисках чего-нибудь вкусненького.
