Дэвид Моррелл - Крайние меры
— Великий Боже, — только и смог произнести Питтман.
Мичэм волновался, и чем дальше, тем больше. Он отпил еще мартини и продолжил:
— Таково было в те времена господствующее мнение. Академия Гроллье всегда похвалялась своими выпускниками, губернаторами, сенаторами, конгрессменами. Затесался среди них даже один президент Соединенных Штатов. Так что заявить о каких-то сексуальных домогательствах на территории столь великого учебного заведения значило бы поставить под сомнение репутацию многих и многих весьма уважаемых людей. Подобное заявление просто не приняли бы в расчет, обвинив разоблачителя либо в глубоком заблуждении, либо в злонамеренности из-за собственной низкой успеваемости. А если быть до конца честным, то когда мой отец рассказал все своему отцу, тот влепил ему пощечину, обозвал лжецом и запретил впредь говорить об этой мерзости.
Изумлению Питтмана не было предела.
— Итак, мой отец держал все в тайне до тех пор, пока я не собрался отдавать сыновей в школу Гроллье.
— Убежден, остальные школьники подтвердили бы заявление вашего отца, — сказал Питтман.
— Вряд ли. Родители просто не позволили бы своим отпрыскам лезть в такую грязь. В любом случае разговор мы ведем беспредметный. ДЕЛО ТАК ДАЛЕКО НЕ ЗАХОДИЛО.
Голубые глаза Джилл светились азартом. Подавшись всем телом вперед, она спросила:
— Хотелось бы знать, все ли «Большие советники» были объектами сексуальных домогательств Данкана Клайна? Или кто-то из них его отверг?
Какое-то время Мичэм внимательно изучал свой бокал, потом ответил:
— Их было немного, всего несколько человек, и они продолжали посещать его семинар. Отец мне все рассказал, когда мои сыновья уже поступили в среднюю школу, и было слишком поздно предпринимать что-либо против самого Клайна. Он умер в начале пятидесятых. К тому времени он вышел в отставку и жил здесь, в Бостоне. День, когда отец прочел в газете о смерти Клайна, оказался самым счастливым в его жизни, а у него их было так мало. Поверьте!
Мичэм прикончил мартини и мрачно посмотрел на поднос, видимо, размышляя, не выпить ли еще.
— Не знаю, какая у вас цель, — произнес он, — но если в Гроллье преподавали и другие учителя, подобные Клайну, и если преподают до сих пор, а вы в своей книге выведете их на чистую воду, мы с вами сделаем доброе дело.
Беря быка за рога, Питтман спросил:
— Вы разрешите вас процитировать?
Мичэм отреагировал весьма резко:
— Безусловно, нет. Такого рода популярность мне не нужна. Я же сказал, что наш разговор не подлежит публикации. Просто я указал вам нужное направление. Убежден, вы найдете людей, которые согласятся подтвердить сказанное мною. Поговорите с «Большими советниками». — Мичэм явно развлекался. — Может быть, они согласятся на публикацию своей информации?
— В реанимации Миллгейт сказал медсестре: «Данкан. Снег. Гроллье». Любопытно, при чем тут снег? Вы не знаете?
— Никаких идей. Во всяком случае, отец никак не связывал Данкана Клайна со снегом.
— Это жаргон. Может, он имел в виду кокаин?
— И опять — никаких идей. Сомнительно, чтобы это жаргонное словечко использовали в начале тридцатых, тем более такая достойная личность, как Джонатан Миллгейт.
Питтман разочарованно пожал плечами и обернулся, услышав стук в дверь.
В комнату вошел Фредерик.
— Мистер Мичэм, внизу у дверей два полисмена.
4
Питтману стало жарко. В кровь поступила новая порция адреналина.
Мичэм выглядел удивленным.
— Полисмены?
— Детективы, — пояснил Фредерик. — Интересуются, не приходил ли к вам человек по имени Мэтью Питтман. Он путешествует с женщиной и... — Взгляд Фредерика остановился на Питтмане и Джилл.
Мичэм нахмурился.
— Куда ведет этот выход? — Питтман вскочил с кресла и прошел к двери в дальней стене. Единственной, не считая той, через которую они вошли и которую Питтман не мог использовать: там стоял Фредерик и к тому же в любую минуту мог появиться детектив. Джилл следовала за ним. Он слышал ее шаги.
— Что вы собираетесь делать? — спросил Мичэм.
Питтман уже успел распахнуть дверь и бежал по узкому коридору.
— Стойте! — кричал Мичэм.
Питтман пробежал мимо кухни, заметив через открытую дверь повара во всем белом, который от изумления открыл рот. Не останавливаясь, Питтман промчался дальше по коридору бок о бок с Джилл.
Они достигли застекленной двери, через которую был виден мощенный булыжником двор.
Питтман распахнул ее, и сердце упало. Мрачный двор отделяли от улицы высокие металлические ворота, еще более высокая стена и перестроенный в гараж каретный сарай.
«Нам ни за что отсюда не выбраться!»
В отчаянии он остановился и оглянулся. В дальнем конце коридора возник Фредерик. В дверях кухни стоял повар. Чей-то тяжелый топот доносился из вестибюля особняка.
Справа от них лестница вела на верхний этаж. Питтман неожиданно понял, что не все пути к спасению отрезаны. Он побежал наверх, волоча за собой Джилл. На площадке лестница сделала поворот, и Питтман, ускорив движение, оказался в небольшом зале на втором этаже.
В зал выходило множество дверей, и все они были закрыты. Питтман вздрогнул, когда одна из них распахнулась.
На пороге появилась престарелая леди Мичэм.
— Почему такой шум? Я едва слышу телевизор.
Питтман успокаивающе поднял руку.
— Миссис Мичэм, в вашей спальне есть замок?
— Разумеется, есть. Разве бывают спальни без замков? Неужели вы думаете, что мне нравится, когда ко мне врываются вот так, как вы! Что вам здесь надо?
— Благодарю. — Питтман вбежал в спальню и втащил за собой Джилл, которая совершенно не понимала, что он задумал.
— Сюда нельзя, — заявила миссис Мичэм.
Питтман захлопнул дверь и защелкнул замок. В углу хорошо обставленной комнаты с кружевными занавесками на окнах и с кроватью под балдахином стоял телевизор, из него доносилась музыка, которая почти заглушала стук кулачков миссис Мичэм в дверь.
Джилл посмотрела на Питтмана.
— Ну, и что дальше?
И тут же все поняла, когда Питтман подбежал к окну. Прямо под ним находилась двускатная крыша гаража. Питтман открыл окно и приказал:
— Вперед!
По непонятной причине Джилл не тронулась с места.
— В чем дело?
Джилл направилась к дверям, обернулась и взглянула на Питтмана.
— К окну! — кричал Питтман.
Джилл двинулась к окну, сбрасывая на ходу туфли.
— Стоило только раз надеть юбку...
Подол разорвался сразу, как только она подняла ногу и полезла в окно. Стук в дверь становился все громче. За ней раздавались сердитые мужские голоса. Дверь дернулась, кто-то снаружи навалился на нее плечом.
Морщась от боли в поврежденных ребрах, Питтман протиснулся вслед за Джилл в окно, стараясь удержаться на гребне двускатной крыши. В это время из спальни донесся треск. Джилл добралась до конца крыши и спрыгнула, но не на землю, а на что-то, едва заметное в наступающих сумерках, что явно вело к соседнему дому.
Питтман достиг края крыши и увидел, что Джилл спрыгнула на гребень окружающей двор стены, примерно в фут шириной, которая тянулась налево вдоль всех домов до конца квартала. Слыша позади себя крики, Питтман спустился на стену и двинулся вслед за Джилл. В груди все горело.
Теперь Питтмана тоже не было видно из окна. Стараясь изо всех сил сохранить равновесие на неширокой стене, он торопился за Джилл, которая, зажав в одной руке туфли, а в другой сумочку, босиком балансировала на крыше соседнего каретного сарая, тоже перестроенного в гараж.
Из-под ноги девушки выскользнула черепица и с шумом разбилась о булыжник внизу. Джилл повалилась на бок и начала сползать вниз. Питтман успел поймать ее за руку. Она выронила туфли, которые упали во двор и теперь валялись среди осколков черепицы.
Питтман потащил Джилл дальше через крышу к стене, но неожиданно замер. Продолжения стены за этим гаражом не было. Только здания. Внизу, у дверей гаража, стоял красный «ягуар».
Питтман спрыгнул на крышу машины, почувствовав, как она прогнулась под ним. Джилл соскочила вслед за ним и чуть не поскользнулась, настолько хорошо был отполирован автомобиль. Питтман подхватил ее, а затем, держа за руки, осторожно спустил вниз на булыжную мостовую и сам прыгнул следом.
Владелец «ягуара», видимо, собирался уехать, и ворота, ведущие на свободу, оказались распахнутыми. Промчавшись по подъездной аллее, беглецы выскочили на тускло освещенную узкую улицу за углом дома Мичэма.
Лишь три стоявших у тротуара машины отделяли их от верного серого «дастера».
— Веди. — Джилл бросила ему ключи от зажигания и завозилась где-то на полу у заднего сиденья.
Питтман, отъезжая от тротуара, слышал шум за спинкой водительского кресла.
— Джилл, что ты там делаешь?
— Стаскиваю эту треклятую юбку и залезаю в джинсы. Юбка лопнула сзади по шву до самого пояса. А я не желаю демонстрировать в участке нижнее белье, если меня арестуют.
