Вильям Хортсберг - Сердце Ангела

Я сунул в карман запасную обойму и заторопился к выходу. Прижав ухо к стеклу, я прислушался, ожидая, когда закроются дверцы лифта, и как только они захлопнулись, я оттянул затвор пистолета и послал патрон в патронник. Я увидел, как крыша кабины лифта скользнула мимо круглого стеклянного оконца в Двери, и тут же бросился к пожарной лестнице.

Я понесся вниз через четыре ступени, придерживаясь за перила, и мне удалось поставить новый рекорд в соревновании с лифтом. Задыхаясь, я стоял на лестничной клетке, сунув в приоткрытую пожарную дверь носок ботинка и упирая о косяк обе руки с зажатым в них пистолетом. Сердце барабанной дробью стучало в моей голове.

Я молился, чтобы в руке у Сифра все еще был мой револьвер, когда дверца распахнется. Тогда это будет выглядеть как самооборона. Поглядим, какова его магия в поединке с полковником Кольтом. Я представил себе, как впиваются в него тяжелые пули, швыряя вверх его тело и орошая темной кровью манишку вечерней рубашки. Можно было корчить из себя дьявола, обманывая поклоняющегося вуду пианиста или пожилую леди-астролога, но со мной этот номер не пройдет. Он выбрал на роль козла отпущения неподходящего человека.

Круглое оконце в наружной двери наполнилось светом, и лифт со звоном остановился. Я поймал цель и задержал дыхание. Сатанинская шарада Луи Сифра пришла к концу. Красная металлическая дверца скользнула в сторону. Кабина была пуста.

Я побрел вперед, как лунатик, не веря собственным глазам. Он не мог исчезнуть. Там не было выхода. Я следил за индикатором над дверью и видел, как зажигались номера по мере безостановочного спуска лифта. Сифр не мог сойти, если лифт не останавливался.

Я вошел в кабину и нажал кнопку верхнего этажа. Едва лифт тронулся вверх, я влез на латунные поручни, опираясь обеими ступнями о стенки, и толчком распахнул люк аварийного выхода на потолке.

Высунув голову наружу, я огляделся". На крыше лифта Сифра не было. Жирные кабели и крутящиеся шестерни не оставляли места, чтобы спрятаться.

С четвертого этажа я влез по пожарной лестнице на крышу. Двигаясь по вздувшемуся волдырями рубероиду, я поискал за дымовыми трубами и вентиляционными шахтами. Его не было на крыше. Прислонясь к выступу карниза, я посмотрел вниз, вначале на Седьмую авеню, а затем, с угла, на Сорок вторую улицу. Воскресным вечером народу на улицах мало. Лишь шлюхи обеих полов сшивались на тротуарах. Почтенной фигуры Луи Сифра нигде не было видно.

Я попытался побороть свое замешательство логикой. Если его нет ни на улице, ни на крыше, и он не сходил с лифта, значит он где-то в здании. Это было единственным возможным объяснением. Он где-то прячется. Иначе не могло быть.

В последующие полчаса я обошел все здание. Я заглянул во все туалеты и служебные кладовки. С помощью моих "железок" я побывал в каждом темном и пустом кабинете. Я обыскал конторы Алры Кипниса и "Электролисис" Ольги. Я прочесал убогие приемные третьеразрядных дантистов и крошечные комнатушки торговцев редкими монетами и марками. Нигде не было ни души.

Я вернулся в контору, чувствуя себя опустошенным. Во всем этом не было ни капли здравого смысла. Никто не может исчезнуть как по волшебству. Это мог быть лишь трюк. Я опустился в кресло, не выпуская из руки "кольта". Через улицу непрерывным маршем бежали строки новостей:…В США ОБНАРУЖЕН САМЫЙ ВЫСОКИЙ УРОВЕНЬ СТРОНЦИЯ-90 В ОСАДКАХ… ИНДИЙЦЫ ОБЕСПОКОЕНЫ СОСТОЯНИЕМ ДАЛАЙ-ЛАМЫ… Когда я решил, наконец, позвонить Эпифани, было уже слишком поздно. Вновь обманут Величайшим Обманщиком на свете.

Глава сорок восьмая

Бесконечные гудки телефона звучали на той же струне отчаяния, что и одинокий голос испанского моряка в бутылке доктора Сайфера. Еще одна пропавшая душа вроде меня. Я долго сидел в своей конторе, прижимая трубку к уху и глядя на унылые следы погрома. Во рту все пересохло, пахло пеплом. Все надежды исчезли. Я перешагнул роковой порог судьбы.

Я встал и, пошатываясь, спустился по лестнице на улицу. Я стоял на углу Перекрестка Миров [Игра слов: "Crossroads" — название агентства Энджела: "перекресток" (англ.).] и выбирал себе путь. Хотя теперь это не имело значения: я уже досыта набегался и хотел покончить со всем этим навсегда.

Заметив неторопливо двигающееся на восток по Сорок второй такси, я подозвал его взмахом руки.

— Может, дадите мне адрес? — саркастически осведомился водитель, нарушая долгое угрюмое молчание.

— "Челси" на Двадцать третьей улице.

— Это между Седьмой и Восьмой?

— Верно.

Мы повернули к центру на Седьмой авеню, и я нахохлился в уголке, глядя через окно машины на мертвый мир. Вдали, словно свирепые демоны, завыли пожарные машины. Мы проехали мимо массивных колонн вокзала Пенн-Стейшн, серых и строгих в свете уличных фонарей. Водитель помалкивал. Я тихонько мурлыкал под нос мелодию популярной во время войны песенки Джонни Фаворита. То был один из лучших моих шлягеров.

Бедняга Гарри Энджел, скормленный собакам вместо объедков со стола. Я убил его и съел его сердце, но — умер сам. Ни магия, ни "сила" не изменят этого. Я жил взаймы, пользуясь памятью другого человека — странное гибридное создание, пытающееся убежать от прошлого. Давно нужно было понять, что это невозможно. Как ловко ни подкрадешься к зеркалу, твое отражение всегда посмотрит тебе прямо в глаза…

— Сегодня вечером здесь случилась заварушка, — заметил водитель, останавливаясь напротив "Челси", где уже стояли бок о бок три патрульные машины и "скорая помощь". Он щелчком откинул флажок со счетчика. — Доллар шестьдесят, пожалуйста.

Я расплатился своим неприкосновенным полтинником и предложил ему оставить себе сдачу.

— Но это не пятерка, мистер. Вы сделали ошибку.

— Множество ошибок, — бросил я и заспешил через тротуар цвета могильных надгробий.

В вестибюле разговаривал по настольному телефону патрульный, он позволил мне пройти, даже не удостоив взглядом: "…Три черных кофе, пять с молоком и один чай с лимоном", — произнес он, пока закрывалась дверь лифта.

Я вышел на своем этаже. В коридоре стояли носилки на колесах. Двое санитаров подпирали стену.

— Ну к чему эта спешка? — протянул один из них. — Ведь они прекрасно знали, что имеют дело с покойником…

Дверь в мою квартиру была распахнута. Внутри мелькнула фотовспышка. В воздухе витал запах дешевых сигарет. Я прошагал внутрь без единого слова. Трое легавых в мундирах бесцельно расхаживали взад и вперед. За столом сидел сержант Деймос и описывал кому-то по телефону мои приметы. В спальне снова мигнула фотовспышка.

Я заглянул туда, и одного взгляда было достаточно. Эпифани лежала на кровати лицом вверх, нагая — не считая моих жетонов, — привязанная за кисти и лодыжки к кроватной раме четырьмя безобразными галстуками. Мой "смит-и-вессон" торчал меж ее раскинутых ног, — орудие смерти в роли орудия любви. Кровь яркими розами цвела на бедрах.

Лейтенант Стерн был одним из пяти детективов в гражданском, которые сгрудились вокруг опустившегося на колени для крупного плана фотографа.

— Кто вы такой, черт побери? — спросил патрульный за моей спиной.

— Я здесь живу.

Стерн глянул в мою сторону, и его сонные глаза расширились.

— Энджел? — Голос его изумленно дрогнул. — Это же тот самый тип. Арестовать его!

Легавый крепко ухватил меня сзади за руки. Я не сопротивлялся.

— Оставь свой запал на будущее, — бросил я ему.

— Обыщите его, нет ли при нем пушки! — рявкнул Стерн. Остальные полицейские смотрели на меня, как на зверя в зоопарке.

Пара наручников впилась в мои руки. Легавый обшарил меня и вынул "Кольт-Коммандер" из-за пояса моих брюк.

— Тяжелая артиллерия, — заметил он, протягивая его Стерну.

Лейтенант взглянул на оружие, проверил предохранитель и положил его на прикроватный столик.

— Почему ты вернулся?

— Больше некуда было идти.

— Кто она? — Стерн ткнул большим пальцем в сторону Эпифани.

— Моя дочь.

— Брехня!

В спальню важно вошел сержант Деймос.

— Итак, что мы здесь имеем?

— Деймос, позвони в управление и скажи, что мы арестовали подозреваемого.

— Слушаюсь, — ответил сержант и, не особенно торопясь, покинул комнату.

— Выкладывай, Энджел. Кто эта девушка?

— Эпифани Праудфут. Она владела гомеопатической лавкой на углу Сто двадцать третьей и Ленокс.

Один из детективов записал адрес. Стерн вытолкнул меня назад, в гостиную. Я сел на кушетку.

— Ты давно живешь с ней?

— Пару дней.

— В самый раз, чтобы убить ее, а? Посмотри, что мы нашли в камине. — Стерн поднял мой обугленный гороскоп за несгоревший уголок.

— Хочешь рассказать нам о нем?

— Нет.

— Ну и ладно. У нас есть все, что нужно, даже если в ее "норке" торчит чужой тридцать восьмой калибр.