Вильям Хортсберг - Сердце Ангела
Выйдя из подземки на станции "Двадцать третья улица", я взял такси на углу Южной Парк-авеню. Я дал водителю адресок Маргарет Круземарк, и через десять минут он высадил меня у Карнеги-холла. На углу стоял старик в потрепанной одежде и наяривал Баха на скрипке, скрепленной изолентой.
Я поднялся на одиннадцатый этаж, не заботясь о том, помнит меня высохший старик-лифтер или нет. На хорошие манеры ухе не хватало времени. Дверь в квартиру Маргарет Круземарк была опечатана полицией, замок заклеен полоской липкой бумаги. Я сорвал ее, подобрал нужную "железку" и вошел внутрь, вытерев ручку рукавом куртки.
Включив фонарик, я направил луч в гостиную. Кофейный столик, на котором было распростерто тело, исчез вместе с кушеткой и персидским ковром. На их месте остались силуэты, сооруженные при помощи клейкой ленты. Очертания рук и ног Маргарет Круземарк, торчащие с четырех сторон прямоугольного силуэта стола, выглядели карикатурой на человека, напялившего на себя бочонок.
В гостиной не было для меня ничего интересного, и я прошел по коридору в спальню колдуньи. На всех ящиках и шкафчиках с досье находилась печать Полицейского Департамента. Я пробежал лучом фонарика по крышке стола. Календарь и разбросанные бумаги исчезли, но ряд книг стоял как прежде. На краю блестела полированной костью древняя алебастровая урна.
Я поднял ее дрожащими руками. Несколько минут возился с ней, но крышка с резной трехглавой змеей оставалась крепко закрытой. В отчаянии я швырнул сосуд на пол. Он разлетелся как стекло.
Заметив среди осколков блеск металла, я схватил со стола фонарик. Комплект армейских "собачьих жетонов" серебрился в переплетениях цепочки бусин. Я поднял их, поднеся к свету маленький прямоугольный жетон. Непроизвольная дрожь холодом пронзила мое тело. Я провел ледяными пальцами по выпуклым буквам. Вместе с серийным номером и типом крови машина отштамповала имя: ЭНДЖЕЛ, ГАРОЛЬД Р.
Глава сорок седьмая
Жетоны бренчали у меня в кармане по пути вниз. Я не сводил глаз с ботинок лифтера, машинально поглаживая большим пальцем выпуклые металлические буквы, словно слепой, читающий текст по Брайлю. Мои колени ослабли, но голова лихорадочно работала, пытаясь увязать концы с концами. Головоломка никак не сходилась. Все это подстроено, жетоны — приманка. Круземарк — один или с дочерью — замешан в деле, а Сифр — мозг всего предприятия. Но зачем? К чему все это нужно?
Промозглый ночной воздух вывел меня из транса. Я бросил пластиковый фонарик Круземарка в мусорную урну и подозвал проходящее такси. Прежде всего мне необходимо было уничтожить доказательства, спрятанные у меня в сейфе. "Угол Сорок второй и Седьмой", — сказал я водителю, откидываясь назад.
Мы понеслись по авеню, последовательно успевая на зеленый свет. Облака пара выбивались из-под крышек люков, как в последнем акте "Фауста". Джонни Фаворит продал душу Мефистофелю, а затем попытался выйти из сделки, принеся в жертву солдата с моим именем. Мне вспомнилась элегантная улыбка Сифра. Зачем ему было устраивать эту головоломку? И я перенесся вдруг в прошлое — Таймс-сквер, канун Нового, сорок третьего, года. Я помнил все так отчетливо, как будто это был первый выходной вечер в моей жизни. Я трезв как стеклышко среди моря пьяных, и мои "собачьи жетоны" надежно упрятаны в кармашек для мелочи в бумажнике. Надежно… Бумажник вскоре увели. Через шестнадцать лет они оказались в квартире у мертвой женщины. Что за чертовщина здесь происходит?
Таймс— сквер сияла огнями, как неоновое чистилище. Я коснулся пальцами своего невероятного носа, припоминая прошлое. Большая часть носа исчезла, стертая залпом французской артиллерии в Оране. Остались лишь кусочки. Они напоминают о себе, когда я ощущаю какой-нибудь запах. Черт побери, я знал, кем был. И знаю, кто я сейчас.
Когда мы остановились перед лавкой сувениров, я увидел, что в моей конторе горит свет. На счетчике было семьдесят пять центов. Я сунул водителю доллар, пробормотав, чтобы он оставил сдачу себе. Я надеялся, что еще не поздно.
Я поднялся на третий этаж по пожарной лестнице, чтобы меня не выдал шум лифта. Коридор был темен, как и моя приемная, но свет из кабинета переливался на рельефном стекле двери. Вынув револьвер, я тихонько вошел в приемную. Свет выплескивался через распахнутую дверь на мой вытершийся ковер. Я с минуту подождал, но ничего не услышал.
Контора была перевернута вверх дном: стол как будто подвергся налету, ящики вывернуты и содержимое разбросано по линолеуму. Помятый зеленый шкафчик для досье лежал на боку, и глянцевые фотографии сбежавших детишек валялись в углу, скрученные словно осенние листья. Поднимая с пола упавшее кресло, я заметил, что стальная дверца конторского сейфа распахнута настежь.
В этот миг свет погас. Не в конторе — у меня в голове. Меня оглушили чем-то вроде бейсбольной биты. Уже проваливаясь в кромешную тьму, я услышал резкий щелчок, когда она достигла цели.
Брызги холодной воды в лицо привели меня в чувство, и я сел, отплевываясь и мигая. В голове пульсировала резкая боль. Надо мной стоял Луи Сифр в смокинге и лил на меня воду из бумажного стакана. В другой руке он держал мой револьвер.
— Нашли то, что искали? — спросил я.
— Да, благодарю вас, — улыбнулся Сифр и, смяв стаканчик, швырнул его на и без того уже замусоренный пол. — Человеку вашей профессии не следовало бы хранить свои секреты в жестяной банке. — Он извлек из внутреннего кармана смокинга гороскоп, изготовленный для меня Маргарет Круземарк. — Полагаю, полиция рада будет заполучить это.
— Думаете, вам это сойдет с рук?
— Ну конечно, мистер Энджел, уже сошло.
— Почему вы вернулись? У вас уже был гороскоп.
— А я не уходил отсюда, я ждал в другой комнате. Вы прошли мимо меня.
— Ловушка.
— В самом деле. И неплохая ловушка. Вы шагнули в нее с огромным удовольствием. — Сифр вернул гороскоп во внутренний карман. — Прошу извинить за довольно неприятный удар, но мне нужны были кое-какие ваши вещицы.
— Что за вещицы?
— Ваш револьвер. Он мне пригодится. — Сифр полез в карман, медленно извлек жетоны и покачал их передо мной на цепочке из бусин. — И еще это.
— Неплохо задумано, — заметил я. — Подложить их в квартиру Маргарет Круземарк. Как вам удалось склонить ее отца к сотрудничеству?
Улыбка Сифра стала шире.
— Кстати, а как поживает господин Круземарк?
— Мертв.
— Жаль.
— Я вижу, как вы по нему убиваетесь.
— Потеря одного из верующих всегда достойна сожаления. — Сифр поигрывал жетонами, пропуская цепочку меж тонких пальцев. На его наманикюренной руке блеснуло гравированное золотое кольцо доктора Фаулера.
— Бросьте ваши дешевые трюки, не купите вы меня на это. Ваше смахивающее на кличку имя — не основание, чтобы считать вас настоящим.
— Предпочитаете раздвоенные копыта и хвост?
— Я не мог раскусить вас до сегодняшнего вечера. Вы забавлялись со мной. Обед у "Ла Вуазен". А ведь мне следовало догадаться, когда я узнал, что шестьсот шестьдесят шесть — число Зверя из Апокалипсиса. Я уже не столь сообразителен, как раньше.
— Вы разочаровываете меня, Энджел. А мне-то казалось, вы запросто рассифровали имя "Сифр", — сказал он пришепетывая и самодовольно хмыкнул.
— Навлечь на меня подозрения за ваши убийства было, конечно, хитрым трюком, — продолжал я, — не будь одной промашки.
— И в чем она заключается?
— Герман Уайнсэп. Ни один легавый не поверит в историю о клиенте, притворившимся Люцифером, — лишь чокнутый способен выдумать такое. Но у меня есть свидетель, Уайнсэп.
Сифр с волчьей усмешкой повесил жетоны себе на шею.
— Поверенный Уайнсэп пропал вчера. Несчастный случай на лодочной прогулке в Сэг-Харбор.
— Предусмотрели все, не так ли?
— Я стараюсь быть пунктуальным. А теперь, вы должны извинить меня, Энджел. Несмотря на крайне приятную беседу, боюсь, мне следует заняться делами. С вашей стороны было бы крайне неразумным пытаться задержать меня. Если это произойдет, мне придется стрелять, — Сифр застыл в дверях, как артист, эффектно обставляющий свой уход. — Поскольку я горю нетерпением заполучить обещанное, крайне жаль было бы уничтожить его, да еще и его собственным револьвером.
— Поцелуй мою задницу! — крикнул я.
— В этом нет надобности, Джонни, — улыбнулся Сифр. — Ты уже поцеловал мою.
Он тихо закрыл за собой дверь. Я подполз на четвереньках по усеянному мусором полу к открытому сейфу. В сигарной коробке на нижней полке у меня хранился запасной пистолет. Сбрасывая стопку документов с коробки, я почувствовал, как заколотилось у меня сердце. Коробка была на месте. Откинув крышку, я вытащил из нее "Кольт-Коммандер" 45-го калибра. Большой автоматический пистолет лег мне в ладонь сбывшейся мечтой.
