Дин Кунц - Славный парень

—  Мы будем за столом для пикника.

Тим убрал одноразовый мобильник в карман и зашагал по тропинке над морем.

—  Эй, большая голова, ты должен мне кое-что рассказать.

—  Да, знаю, но со словами проблема.

—  Я разрушила свою стену.

—  И я знаю, каких усилий это стоило. Но в моей стене куда больше арматуры. Давай еще пройдемся, а я немного подумаю.

Она шла рядом.

—  Я не хочу, чтобы твое мнение обо мне измени­лось.

Она шла и молчала. Солнце миновало зенит, те­ни деревьев начали увеличиваться, она шла рядом.

Глава 54

—  У вас такой славный мальчик, — сказал Крайт.

Мэри не ответила. Губы вдруг стали не такими

полными, как раньше. Должно быть, она их сжала.

—  Я уверен, что вы гордитесь и Захари, но я гово­рю про Тима.

Люди, которых очаровывала улыбка Крайта и его манеры, если уж он старался обаять их, редко встре­чались с ним взглядом, словно подсознательно по­нимали, что он совсем не такой, каким они его ви­дят, вот и избегали его глаз, чтобы и дальше обма­нываться.

А если кто-то смотрел ему в глаза, то очень быст­ро отводил свои.

У Мэри был пронзающий взгляд офтальмолога. И всякий раз, моргая, она, казалось, переворачива­ла очередную страницу разума Крайта.

—  Дорогая, только потому, что я безболезненно обездвижил вас, не означает, что я не могу причи­нить вам боль, если возникнет такая необходимость.

Ответа не последовало.

—  Станете упрямиться, я все равно добьюсь ва­шего содействия, но вам это будет стоить больших мучений.

Она продолжала считывать информацию с его глаз.

—  Только дураки не боятся. И дураки умира­ют, — продолжил он.

—  Я боюсь, — признала она.

—  Хорошо. Рад это слышать.

—  Но во мне не только страх.

—  Давайте посмотрим, удастся ли нам найти об­щий язык.

Она так и не спросила, кто он и чего хочет. Не желала тратить время на вопросы, которые остались бы без ответа. Не задавала и те, на которые все равно получила бы ответ.

—  Меня зовут Роберт Кесслер. Вы можете назы­вать меня Боб. А теперь, дорогая Мэри, к делу. У ва­шего мальчика Тима есть нечто такое, что нужно мне, а отдавать он не хочет.

—  Тогда вы этого и не получите.

Он улыбнулся.

—  Готов спорить, когда он был маленьким, вы защищали его от учителей, которые ставили ему плохие оценки.

—  На самом деле никогда такого не делала.

—  А если он украл приличный груз кокаина, ко­торый принадлежал мне?

—  Если бы вы по глупости сказали мне такое, я бы сразу поняла, что вы лжете.

—  Мэри, Мэри, у меня нет ощущения, что вы — наивная женщина.

—  Тогда и не воспринимайте меня как наивную.

—  Никто не может знать самые тайные секреты другого человека. Даже мать не знает, что скрывает­ся в сердце ее сына.

—  Эта мать знает.

—  То есть вас не удивит тот факт, что он может убивать людей?

В ее глазах читалось презрение.

—  Как трогательно. Убивать!Может, обойдемся без софистики?

Он приподнял брови.

—  Софистика? Умное, однако, слово для жены каменщика и матери каменщика.

—  Мы стараемся быть тупыми, но вот мозги ме­шают.

—  Мэри, должен сказать, что при других обстоя­тельствах вы бы мне понравились.

—  Не могу представить себе обстоятельства, при которых вы могли бы понравиться мне.

Какое-то время он молча смотрел на нее.

—  Вам не посеять во мне сомнения в моем сыне. Чем больше вы будете стараться, тем больше я буду сомневаться в серьезности ваших намерений.

—  Это становится интересным, — усмехнулся Крайт.

Направился к раковине, взял с разделочного сто­лика миску с нарезанными яблоками, вернулся, сел на стул.

— Для чего яблоки? — спросил он, жуя дольку.

—  Вы пришли сюда не для того, чтобы говорить о яблоках.

—  Но теперь они меня заинтересовали, дорогая. Вы собирались испечь пирог?

—  Два пирога.

Он положил в рот вторую дольку.

—  Вы сами делаете тесто или покупаете готовое в супермаркете?

—  Делаю сама.

—  Я, насколько это возможно, пытаюсь есть до­машнюю пищу. Она полезнее для здоровья и более вкусная, чем ресторанная еда или замороженные блюда, а когда у человека так много домов, как у ме­ня, разнообразие гарантировано.

Он взял третью дольку и бросил ей в лицо.

Она дернулась. Яблочная долька на мгновение прилипла ко лбу, потом сползла, упала на блузку.

Он бросил еще дольку, которая ударилась о щеку и упала на правую руку. Мэри скинула дольку на пол.

—  Постарайтесь поймать эту ртом, — предложил Крайт.

Долька отскочила от плотно сжавшихся губ.

— Да перестаньте. Пойдите мне навстречу.

Поскольку рот она не открывала, а голову подня­ла, следующая долька угодила в подбородок.

—  Чего бы вы ни хотели, унижая меня, к цели вы не приблизитесь.

—  Может, и нет, дорогая. Но удовольствие я от этого получаю.

Он съел еще дольку, бросил две.

—  Когда Уолтер приходит с работы?

Она не ответила.

—  Мэри, Мэри, такая упертая. Может, вы будете гнуть свое, даже если я найду в доме опасную бритву и начну резать вам лицо.

Он достал из плечевой кобуры «Глок», положил на стол.

—  Но, — продолжил он, — если Уолтер войдет сюда неожиданно, я застрелю его на пороге, и это будет ваша вина.

Она смотрела на оружие.

—  Он снабжен глушителем, — объяснил Крайт. — И это пистолет-пулемет. Одним нажатием на спус­ковой крючок я могу выпустить четыре, пять, шесть пуль ему в шею и голову.

—  Обычно он возвращается между четырьмя и половиной пятого, — с неохотой ответила Мэри.

Крайт понял, что близкие и есть ее ахиллесова пята.

—  Иногда он приходит раньше?

—  Нет, если погода хорошая.

—  Вы ждете кого-то еще?

—  Нет.

—  Хорошо. Отлично. Я увезу вас отсюда задолго до четырех часов.

Он ждал ее реакции на эту новость, но она ничего не сказала.

—  Я собираюсь позвонить Тиму. Тимми. Вы на­зываете его Тимми?

—  Нет.

—  Вы называли его Тимми, когда он был малень­ким мальчиком?

—  Он всегда был Тимом.

—  Понятно. Но никогда не был Крошкой Тимом. Я собираюсь позвонить Тиму и предложить ему сделку. Но мне нужно, чтобы вы с ним поговорили.

—  Какую сделку?

— Ага, наконец-то я чувствую любопытство.

—  Скажите мне правду. Без этой кокаиновой ерунды.

—  Меня наняли, чтобы убить эту суку, эту писа­тельницу, изнасиловать, если у меня будет время, а он прячет ее от меня.

Мать каменщика поискала взглядом глаза Край­та, потом вновь посмотрела на лежащий на столе пистолет-пулемет.

—  Я хотел все обставить так, будто в ее дом во­рвался маньяк-убийца, но теперь из этого ничего не выйдет. Но если удастся, я все равно постараюсь ее изнасиловать, потому что она заставила меня слиш­ком долго ждать.

Мэри закрыла глаза.

—  Больше не похоже на ерунду, Мэри?

—  Нет. Это безумие, но вы говорите правду.

—  Когда вы вновь воссоединитесь с сыном, он сможет рассказать вам подробности. Вы заслушае­тесь. Он так ловко уходил от меня.

Он бросил в нее долькой, чтобы заставить от­крыть глаза. Пододвинул к ней стул.

—  Слушайте внимательно, Мэри. Я должен вам кое-что объяснить.

—  Я слушаю.

—  Позже я собираюсь вас связать и отнести в «Экспедишн», который стоит в гараже. Мы уедем на «Экспедишн». Я положу вас в багажное отделение, на спину. Вы не боитесь иголок, Мэри?

—  Нет.

—  Хорошо. Потому что я подсоединю вас к хит­рому насосу для внутривенных вливаний. Вы знае­те, что это такое?

—  Нет.

—  Принцип тот же, что и у капельницы в больни­це, но все гораздо компактнее. Для привода исполь­зуется не сила тяжести, а работающий от батареек насос. Вам будет постоянно вводиться снотворное. У вас есть аллергия на лекарства, дорогая?

— Аллергия? Нет.

—  Тогда вам ничего не грозит. Вы будете спать, пока все не закончится. Так будет проще нам обоим. Я укрою вас одеялом, оно же скроет и насос, так что никто и не узнает, что вы там лежите. Но у меня од­на проблема. Посмотрите на меня, дорогая.

Его глаза потеряли для нее всякий интерес, пото­му что теперь она знала, кто он. Знала, что материн­ские мольбы не произведут на него ни малейшего впечатления.

—  После транквилизатора, который впрыснул в вас шприц-дротик, я ввел вам его нейтрализатор, чтобы мы смогли поговорить. Он по-прежнему цир­кулирует у вас в крови. И будет мешать действию снотворного, которое я хочу вам ввести... — он по­смотрел на часы, — ...еще полтора часа, может, чуть меньше. Поэтому нам придется подождать. Вы меня понимаете?

—  Да.

—  Когда я позвоню Тиму, я скажу ему, что уже увез вас из дома. И дам ему определенные инструк­ции. Вы мне подыграете. Дома вас нет, вы хотите вернуться домой и попросите его сделать все, чего хочет от него нехороший мистер Кесслер.