Дж. Лэнкфорд - Тайный мессия
– Преподобный Джозеф не очень обрадовался ему во время их первой встречи. Может, я смогу помочь избежать этого в следующий раз. Полагаю, вы пробудете здесь еще какое-то время? Или вы тут живете?
Что-то подсказало мне, что лучше быть честной с Зенией. Это не было доверием. Я не думала, что могу доверять ей хоть на пенни, но у меня было сильное желание честно отвечать на ее вопросы, а я никогда не игнорировала свой громкий внутренний голос. В таких случаях словно бог похлопывал меня по плечу. Да и потом – какая разница? Все равно я просто вижу сон.
– Мы пробудем здесь до тех пор, пока мой сын не скажет, что пора уходить.
– Кто он такой?
Я сделала глубокий вдох.
– Вы когда-нибудь слышали историю о том, как с помощью ДНК, взятой с Туринской плащаницы, изготовили клона?
Зения нахмурилась, потом посмотрела на меня:
– Да! Это было лет двадцать тому назад?
– Так и есть.
У нее был озадаченный вид.
– И?
Я снова сделала вдох и с вызовом посмотрела на Зению – пусть только осмелится отпустить остроумное замечание!
– Мой сын – тот самый клон. Его зовут Джесс.
Сидевшая на корточках Зения резко выпрямилась, и ей пришлось опереться на руку, чтобы не упасть.
– Простите, – сказала она, приняв прежнюю позу. Брови ее были все еще удивленно приподняты. – Потеряла равновесие. Итак, другими словами, вы говорите, что выносили эмбрион клона и поэтому вы его мать?
Сума тоже уставилась на меня широко раскрытыми глазами.
– Да, поэтому я его мать, хотя мы и не похожи.
По глазам Зении я видела, что она думает куда больше, чем говорит, – и придерживает при себе восклицания. Только глаза ее время от времени расширялись, говоря о лихорадочных размышлениях.
Сума прикоснулась к моей руке:
– Голова теперь меньше болит, Биби?
Я поняла, что это и вправду так, и отняла руки ото лба, стерев прилипшие к нему травы.
– Это лучше аспирина, Сума. Что это такое?
– Лантана.
– Э-э, а разве клон не погиб… Или что-то в этом роде? – вмешалась Зения.
– Да, так мы сперва всем рассказывали, просто чтобы его защитить. Потом, когда ему было десять лет, он и вправду погиб. Сосед бросал в него камни.
– Но тогда каким образом…
Этот сон начинал мне надоедать.
– Миссис Данлоп, вас ведь так зовут? – спросила я.
– Да.
– Мне очень не хочется вам об этом говорить, но вы – всего лишь плод моего воображения. И ты тоже, Сума. Вчера, или позавчера, или на прошлой неделе, уж не знаю точно, когда именно, я встала и отправилась на субботний рынок в Порлецце, как делала раньше тысячи раз.
– В Порлецце? – переспросила Зения.
– Это в Италии. В общем, стою я на рынке и вдруг – бац! – вижу перед собой моего погибшего сына.
– Невозможно.
– Конечно, невозможно! Я же не сумасшедшая. Я знаю, что вы – всего лишь плод моего воображения. Вы мне просто снитесь. Да, это длинный сон, сложный сон, но, наверное, я уснула где-то в Порлецце, а может, мне приснилось, что я отправилась в Порлеццу, а на самом деле я все еще дома в своей постели.
Сума и Зения переглянулись.
– Вы не спите, миссис Прайс. Мы настоящие и вы тоже. И деревня эта настоящая.
Взволнованная, я встала:
– Нет! Все это ненастоящее. Говорю вам – мне снится сон!
Зения тоже встала, удивленно распахнув глаза:
– Я – вовсе не плод чьего-то воображения!
Сума встала вслед за ней:
– Леди, леди!
– Вы – сумасшедшая. Я же сказала, что я настоящая.
Следующие слова вырвались у меня сами собой:
– Нет, не настоящая, и вы – чертовски противный, пронырливый плод моего воображения, если хотите знать!
– Тогда я вам докажу! – закричала Зения, протянула руку мимо Сумы и толкнула меня. – Вы это чувствуете?
Я покачнулась, разинув рот, и сдвинула брови:
– Да. А вы чувствуете это?
И я толкнула Зению в ответ. Сума отступила, крича что-то насчет костра. Одна из сережек Зении отлетела и теперь плавилась в огне.
Женщина сделала шаг назад, сердито фыркнув:
– Обычно я не одобряю такого поведения.
Я тоже шагнула назад.
– И я не одобряю, но если вы снова меня толкнете, я толкну вас.
– Проклятье! – сказала Зения, посмотрев на огонь. – Там плавятся двадцать четыре карата!
Как она может быть такой поверхностной?
– Ах, бедняжка!
Она посмотрела на меня:
– Позвольте кое-что спросить. Когда во сне вы видите, что некто готовится толкнуть вас или ударить, разве обычно вы не просыпаетесь прежде, чем это произойдет?
Я удивленно застыла и принялась думать. Обхватив себя руками, я огляделась и согласилась с тем, что сказала Зения. Да, в таких случаях я всегда просыпалась. Я почти не сомневалась, что все в таких случаях просыпаются. Я сосредоточилась на огне, на углях костра, на плавящейся сережке. Почему она носит двадцать четыре карата в джунглях? Я сосредоточилась на большой смоковнице, на висящем на ней барабане Бабу.
– Сума, ты настоящая?
Сума кивнула:
– Да, Биби Хэтти, настоящая.
Она подошла ко мне и взяла меня за руку.
– Почувствуйте мою руку в своей руке. Я настоящая.
Я посмотрела на африканское небо.
– Значит, Джесс на самом деле воскрес из мертвых. На самом деле.
– Невозможно! – сказала Зения. – Невозможно! Для этого он должен быть каким-нибудь богом.
В конце концов приняв это, я упала на колени.
– Он и есть бог.
Женщина, тяжело дыша, повернулась к Суме:
– Полагаю, теперь вы скажете, что ваши люди действительно вчера порхали по воздуху?
Сума помогла мне подняться и встала рядом со мной, держа меня за руку. Мы обе повернулись к Зении, и Сума сказала:
– Так оно и было.
Глава 24
Ариэль сидела за обеденным столом в отеле «Устричная бухта», прихлебывая чай и жуя тост. Хозяйка превозносила достоинства мармайта, который подала к завтраку, – соленого британского дрожжевого продукта, полного витаминов группы В. Хотя Ариэль намазала его на тост тонким слоем, как ей порекомендовали, ее чуть не вырвало. Еще были яйца. Фрукты. Все, что угодно, кроме тоста. Ариэль гадала – не заморит ли она себя голодом до смерти, прежде чем приблизится момент родов.
Деторождение – какая странная концепция!
Логически рассуждая, именно так все и попали в наш мир, но Ариэль никогда не воображала, что будет вовлечена в этот процесс. Во всяком случае, не в шестнадцать лет – нет, ни за что на свете! В детстве она предпочитала игрушечных зверят куклам. И каково это – заниматься сексом? Этот момент она пропустила.
Чтобы не расплакаться снова, она шмыгнула носом, выпила еще чаю и посмотрела на часы. Не в силах разобраться в суахильском времени, она просто передвинула стрелки часов в соответствии с местной временной зоной. Если тут было семь часов утра, сколько тогда дома – одиннадцать вечера? Хасайеа уже бросили свои лонгборды. Если только ее друзья не задержались допоздна за домашним заданием, теперь они тихо сидят в своих комнатах, как и положено. В одиннадцать вечера пятиклассники гасят огни, но от шестиклассников этого не требуется. И все равно большинство из них уже в постелях или готовятся лечь, набив животы едой… Которая не просится тут же назад. Ариэль ужасно скучала по друзьям, но, по крайней мере, те были в безопасности, их не застрелили на митинге протеста против оружия.
Когда Америка стала такой опасной?
Ариэль вообразила, что, наверное, чувствуют родители убитых учеников, а потом содрогнулась, поняв, что ее собственные родители могут чувствовать себя точно так же. В конце концов, она же исчезла. И по их мнению, сейчас может быть мертва.
Чувствуя вину, она посмотрела на канделябры – отростки белых кораллов окружали две свисающие лампы. Ариэль поставила чашку с чаем, отложила тост и сказала хозяйке:
– Спасибо, мэм.
Попрощавшись с другими гостями, девушка встала из-за общего обеденного стола и отправилась на встречу с Заком. Она попросит его мобильник, чтобы позвонить папе.
Первый этаж отеля представлял собой череду роскошных просторных комнат, отделенных друг от друга вздувающимися белыми занавесками и потрясающими предметами африканского искусства.
Когда Ариэль нашла Зака, тот прятал бумажник, только что заплатив по счету. Он был одет в бледно-серую одежду, и если бы Ариэль не знала, кто он такой, то приняла бы его за кинозвезду. Когда Зак улыбался, хотелось взять у него автограф.
– Какова моя часть счета? – спросила она.
Данлоп взглянул на нее живыми карими глазами:
– Как насчет того, чтобы я оплатил отель? Для меня одно удовольствие иметь такого прекрасного товарища по путешествию.
Ариэль нахмурилась:
– В этом нет необходимости. У меня есть пятьсот долларов.
– Не беспокойся об этом.
– Счет больше, чем на пять сотен?
Он комически приподнял брови и поджал губы.
– О господи, вы можете позволить себе такую сумму?
Зак попытался состроить еще более смешное лицо – и преуспел в этом.
