Долорес Редондо - Невидимый страж

— Но, Флора, у нас склад забит мукой. Кроме того, я думал, что тебя полностью устраивает качество муки и обслуживание фирмы Лаза. Ты не забыла, что мы еще год назад попробовали эту муку и пришли к выводу, что она более низкого качества?

— Ну и что, а теперь я решила попробовать ее еще раз. В последнее время меня не вполне устраивала наша мука. В ней комки, помол как будто изменился, да она даже пахнет иначе. Мне сделали выгодное предложение, и это окончательно склонило меня к решению сменить муку.

— А что мы будем делать с той мукой, которая уже у нас есть?

— Я обо всем договорилась с Устарросом. Муку со склада они вывезут сами, а ту, которая уже в чанах, ты выбросишь. Я хочу, чтобы ты сменил всю имеющуюся в цехе муку. Всю старую партию надо выбросить. Использовать ее нельзя, потому что она плохая.

Эрнесто кивнул, хотя выражение его лица говорило о том, что убедить его ей не удалось. Выйдя на улицу, он указал водителю грузовика, куда выгружать только что доставленные мешки с мукой.

— Эрнесто, — снова окликнула его Флора. Он вернулся в кабинет. — Разумеется, я надеюсь, что ты понимаешь, что все это строго конфиденциально. Если станет известно о том, что мы пользовались некачественной мукой, это может нанести большой урон нашей репутации. Никому ни слова. Если кто-то из работников заинтересуется тем, что происходит, просто скажи ему, что нам сделали выгодное предложение. А лучше всего просто избегать этой темы.

— Разумеется, — заверил ее Эрнесто.

Флора провела у себя в кабинете еще пятнадцать минут, которые потребовались ей для того, чтобы вымыть чашку из-под кофе и вычистить кофеварку. Все это время в ее сознании росли и крепли зловещие опасения. Убедившись в том, что дверь заперта на замок, она подошла к стене и внимательно всмотрелась в украшающую кабинет картину Хавьера Сиги, которую она купила двумя годами ранее. Она осторожно сняла полотно со стены и поставила его на диван, обнаружив скрывавшийся за картиной бронированный сейф. Ловкими пальцами она принялась вращать серебристый диск замка, который вскоре открылся с тихим щелчком. Конверты с бумагами, пачки денег для выплаты заработной платы и папки с документами были сложены в аккуратную стопку, рядом с которой лежал бархатный мешочек. Осторожно взяв всю стопку, она извлекла ее из сейфа. В глубине сейфа, прислоненная к стене, виднелась приходо-расходная книга в кожаной обложке. Флора взяла ее в руки, и ей показалось, что книга весит больше, чем в последний раз, когда она ее доставала, а обложка пропитана влагой. Она подошла с книгой к столу и села в кресло, глядя на книгу с волнением, к которому примешивалась тревога. Наконец, она решилась ее открыть и с облегчением убедилась в том, что вырезки не склеились. Возможно, благодаря тому, что они так долго были спрессованы между страницами книги, они лежали там же, где она их оставила больше двадцати лет назад. Они даже почти не пожелтели, хотя типографская краска утратила яркость и шрифт казался серым и затертым, как будто его много раз смывали водой. Флора осторожно переворачивала страницы, стараясь не нарушить хронологический порядок, в котором размещались вырезки. Снова и снова она читала имя, которое с тех пор, как Амайя покинула ее кабинет, звучало у нее в голове так отчетливо, как будто его произносил чей-то голос. Тереза Клас.

Тереза была дочерью иммигрантов из Сербии, которые приехали в долину в начале девяностых годов. Кое-кто утверждал, что они бежали от правосудия своей страны, хотя эти обвинения так и остались слухами. Они быстро нашли себе работу в городе, а когда Тереза, которая не блистала успехами в учебе, окончила школу, она начала работать на хуторе Берруэта. Ей поручили ухаживать за престарелой матерью владельца, испытывавшей затруднения при ходьбе. Недостаток ума Тереза с лихвой компенсировала красотой. Она знала, что нравится мужчинам, и в самом деле, ее длинные белокурые волосы и не по годам развитая фигура притягивали внимание противоположного пола. Она провела на хуторе Берруэта всего три месяца, когда ее мертвое тело обнаружили в поле за скирдой сена. Полиция допросила всех работавших на хуторе мужчин, но так никого и не арестовала. Стояло лето, в долине было много приезжих, и детективы пришли к выводу, что девушка отправилась в поле с каким-то незнакомцем, который ее изнасиловал и убил. Тереза Клас. Тереза Клас. Тереза Клас. Стоило Флоре закрыть глаза, и ей начинало казаться, что она видит лицо этой потаскушки.

— Тереза, — прошептала она. — Прошло столько лет, а ты продолжаешь осложнять мне жизнь.

Она закрыла книгу и снова спрятала ее вглубь сейфа, заслонив кипой документов, рядом с которыми она снова положила мешочек. Поколебавшись мгновение, она не устояла и потянула за шелковый шнурок, которым был завязан мешочек. В тусклом освещении кабинета матово заблестела красная лакированная кожа туфель. Указательным пальцем Флора коснулась плавного изгиба каблука, и на нее нахлынула волна тревоги. Это чувство было для нее совершенно непривычным и очень неприятным. Поспешно заперев сейф, она повесила картину и тщательно выровняла раму. Затем она взяла сумку и вышла в цех, чтобы проверить, как идет работа по разгрузке муки. Поздоровавшись с водителем и попрощавшись с Эрнесто, она отправилась домой.

Убедившись в том, что Флора ушла, Эрнесто вошел в кондитерскую, взял рулон пятикилограммовых пакетов и начал наполнять их мукой из чана. Он зачерпнул очередной ковш и, поднеся его к носу, принюхался. Мука пахла как обычно. Кончиками пальцев он взял щепотку муки и попробовал ее на вкус.

— Чокнутая женщина, — пробормотал он себе под нос.

— Что ты говоришь? — спросил водитель, решив, что Эрнесто обращается к нему.

— Я спрашивал, не хочешь ли ты привезти домой несколько пакетов с мукой.

— Конечно хочу. Спасибо, — удивленно отозвался водитель.

Эрнесто наполнил десять пятикилограммовых пакетов. Решив, что этого достаточно, он отнес муку в кузов припаркованного у ворот автомобиля. Остатки муки он высыпал в большой пакет для мусора, завязал его и поставил в мусорный бак. Водитель тем временем уже почти закончил разгрузку.

— Это последние мешки, — сообщил он Эрнесто.

— Тогда не надо заносить их на склад. Тащи их сюда и высыпь муку в чан, — распорядился управляющий.

В доме Росарио ужинали рано, как только Хуан возвращался из цеха, и девочкам часто приходилось заканчивать домашнее задание уже после ужина. Пока сестры убирали со стола, Амайя подошла к отцу, который сидел на диване рядом с матерью.

— Мне нужно сбегать к Эстичу. Я не записала задание и не знаю, какую страницу учить на завтра.

— Что ж, беги, только не задерживайся, — ответил отец.

Девочка напевала всю дорогу до кондитерской, улыбаясь и нащупывая под свитером ключ. Прежде чем подойти к двери, она обвела взглядом обе стороны улицы, чтобы удостовериться, что рядом нет никого, кто мог бы рассказать о ее визите в цех матери. Вставив ключ в замочную скважину, она с облегчением вздохнула, когда защелка подалась и открылась с громким щелчком, прогремевшим, как ей показалось, на весь склад. Она вошла в темный коридор и закрыла за собой дверь, не забыв повернуть рычажок замка. Только после этого она включила свет и огляделась в тревоге, которая охватывала ее всякий раз, когда она сюда входила. Сердце билось у нее в груди с такой силой, что каждый толчок, посылающий кровь в ее вены, отдавался в ушах. В то же время осознание того, что их с отцом объединяет общая тайна, и то, что он считает ее достаточно взрослой, чтобы доверить ей ключ от кондитерской, доставляло ей огромное удовольствие. Она поспешно направилась к канистрам и наклонилась, чтобы достать спрятанный за ними конверт с деньгами.

— Что ты здесь делаешь? — прогремел в тишине цеха голос ее матери.

Ее тело напряглось и выгнулось, как будто от мощного разряда тока. Ладонь, которая успела коснуться конверта, отдернулась назад так резко, как будто все сухожилия руки оборвались одновременно. От этого рывка она потеряла равновесие и, пошатнувшись, села на пол. Ей было страшно, и ее страх был вовсе не безоснователен, но в то же время она пыталась понять, как могло так получиться, что она оставила мать дома в халате и шлепанцах на диване перед телевизором, и, тем не менее, она, вне всяких сомнений, поджидала ее в темноте кондитерской. Ровный и полностью лишенный интонаций тон ее голоса внушал ей такой ужас, которого она не испытывала никогда в жизни.

— Ты не собираешься мне отвечать?

Малышка медленно обернулась к матери, оставаясь сидеть на полу, и встретилась глазами с ее жестким взглядом. Она была одета в верхнюю одежду. Наверняка эта одежда весь вечер была скрыта под ее домашним халатом. Только тапочки сменили туфли на среднем каблуке. Даже в этот ужасный момент Амайя испытала прилив гордости за эту женщину, которая ни за что не вышла бы на улицу в халате и не приведя себя в порядок.