Безнадежный пациент - Джек Андерсон
Наши руки соединяют уголки простыни, складывая ее вдоль длинной стороны, и опасливо движутся навстречу друг другу, чтобы превратить в аккуратный квадрат.
– Давай я уберу, – предлагаю я.
– Не нужно, – бормочешь ты, засовывая сложенную простыню в нижний ящик комода.
Ты идешь в коридор, я неуверенно плетусь следом, чувствуя себя жвачкой, прилипшей к подметке твоего ботинка – мешающий, посторонний объект, от которого невозможно избавиться.
– Я не знаю, как должен был поступить.
– Артур, мне пора собираться.
– Я…
– Артур, я серьезно, – предупреждаешь ты. – Мне нужно подумать, ясно?
Пару мгновений я жду, потом жду чуть дольше и в конце концов говорю себе, что самым здравым решением было бы обсудить этот вопрос прямо сейчас и избежать ненужной боли, делая все второпях.
Лишь много позже я пойму, что мною двигали исключительно эгоистические мотивы. Я хотел побыстрее со всем разобраться, потому что я ненавижу дискомфорт. Я хотел как можно скорее избавиться от неприятного чувства.
– Там… там настоящий бардак.
– Артур, ну правда, – неохотно возражаешь ты, стремясь поскорее закончить спор. – Тут не о чем говорить. У тебя работа, я все понимаю. Сплошные стрессы, бесконечные новые вводные, и даже в лучшие времена это чертов дурдом. Но когда ты в отпуске, ты в отпуске! Меня бесит, что они постоянно звонят! Как можно тебя так подставлять? Я устала…
Ты воздеваешь руки кверху, видя, что мы опять начинаем старый заезженный разговор, и не желая его продолжать.
– Все нормально, – убеждаешь ты. – Черт, это сейчас совсем некстати. Ты же знаешь, я терпеть не могу упаковывать вещи.
Ты находишь в комоде железнодорожную проездную карту и кладешь в свой кошелек. Мне бы признать, что ты права, извиниться. Меня удерживает от этого не гордость, а страх. Я убедил себя, что у меня стабильная жизнь, хотя на самом деле она трещала по швам из-за постоянного стресса и сознательного игнорирования проблем.
Если я извинюсь сегодня, значит, признаю, что был неправ в прошлом месяце и в позапрошлом, и много раз еще раньше. Осознание каждой ошибки запускает цепную реакцию, которая в итоге приводит к пугающей правде: я мямля и не в состоянии за себя постоять. А в итоге совершенно несправедливо страдаешь ты – самый всепрощающий человек в моей жизни.
– Дело не только в моей работе. Это… моя семья, – настаиваю я, произнося целых десять ненужных слов, вместо двух, которые бы все решили.
Ты раздраженно взмахиваешь руками.
– Я твоя семья, моя мама твоя семья! У тебя были планы провести время со своей семьей!
– Я тебе не нужен позарез. А матери завтра нужен.
– Знаешь, Артур, хреновый же она начальник! Я все понимаю, она твоя мама, но ей пора научиться разделять работу и личную жизнь!
Я молча открываю и закрываю рот, как неисправный торговый автомат, в котором застрял товар. В наступившей тишине с улицы доносится дружный хохот компании, гуляющей теплым пятничным вечером по Блумсбери. Лучше бы мы веселились с ними.
– Что же ей… – запинаюсь я. – Джулия, это семейный бизнес.
– Нет. – Ты швыряешь в сумку сарафан и смотришь на меня. – Это бизнес. Им владеет твоя семья, но это бизнес. Нельзя выдергивать тебя на сверхурочную работу, заявляя, что твой сыновний долг – наладить чертов PowerPoint!
– При чем тут… Дело не только в… Это важно! – запальчиво восклицаю я.
– Важно?
– Да!
– Так важно, что, кроме тебя, попросить некого? Так важно, что тебе приходится отменять встречу с людьми, которые должны быть для тебя действительно важны?!
– Тоже мне событие! Всего лишь дурацкое барбекю!
Ты вдруг замолкаешь. На твоем лице застывает тоскливое выражение. Я чувствую себя так, словно заплыл далеко в море, а потом, оглянувшись, вижу, что меня отнесло за сотни метров от того места, где осталось полотенце. Не понимаю, как я настолько отдалился от простого «извини», но теперь туда уже не вернуться.
– Тебя, видимо, не волнует, что у моей семьи праздник и это для них важно? – Ты выкладываешь факты спокойно, без эмоций. – Ладно. Однако я предупреждала тебя заранее. За несколько месяцев. Отметила в календаре. Ты согласился. Ты обещал. И я вправе обидеться на то, что у тебя вчера вдруг поменялись планы.
– Ах вон как! – У меня лопается терпение. – Ты прекрасно знаешь, что мне эти посиделки неинтересны! Неинтересны, Джулия! Я вечно пытаюсь всем угодить, пытаюсь быть ответственным! Правда, не знаю зачем. И не знаю, зачем отстаиваю свой выбор пойти на работу, которую ненавижу.
– Так увольняйся! – парируешь ты. – Артур, уходи! Ты столько лет… Найдешь другую работу! Я помогу! Помогу разослать резюме. Я поеду в любую квартиру, в любой город. Только уволься!
– Учти, жить вот так мы больше нигде не сможем, – мрачно заключаю я. Интересно, от имени какого члена моей семьи я сейчас спорю?
– ПРЕКРАСНО! – Ты возмущенно таращишься на меня. – Я переживу, если в здании не будет сауны, кинотеатра и чертова сада на крыше!
Наверное, подсознательно я обижаюсь на твою неиссякаемую поддержку и заботу о моем благополучии. Она вынуждает меня шевелиться, ведь в моей затянувшейся неудовлетворенности виноват только я и никто больше.
И ты права, права во всем. Помню нашу студенческую квартирку. Самая тесная клетушка, в которой я когда-либо жил. Меньше многих гостиничных номеров, где я останавливался в юности. Помнится, мы с тобой отлично слышали друг друга, разговаривая из разных комнат. Наши голоса путешествовали сквозь дверные проемы с утра до вечера. Мне нравилось, что мы с тобой постоянно натыкались друг на друга.
– Если закончу пораньше, приеду на первой же электричке. Обещаю. – С каждой секундой я ненавижу себя все сильнее.
Компромисс повисает между нами в воздухе, но мы оба знаем, что никакого «пораньше» не случится и ты вернешься домой быстрее, чем я.
– Пойду прогуляюсь, – говоришь ты.
– Оставайся, я уже ухожу.
– Ты не понял. Я люблю тебя, просто хочу проветриться.
Словно несчастный влюбленный, я тенью следую за тобой. Смотрю, как ты обуваешься, как открываешь дверь нашей квартиры. На краткий миг, подобно Луне, которая гонит приливы и отливы, ты загоняешь подальше свою обиду и недовольство и каким-то чудом умудряешься поддержать меня даже теперь.
– Я очень рада тому, что у нас есть, – с грустной улыбкой произносишь ты. – Ты очень много работаешь. Но честное слово, я бы довольствовалась
