Вы меня не знаете - Имран Махмуд
Но пацанов в школе не волновало, что там происходит у Курта дома. У них тоже были свои проблемы, это понятно. Даже не сомневаюсь. И тем не менее они его не щадили. Обычно я наблюдал, как они его достают. Какой-нибудь дохлый пацан в два раза меньше обзывал его ниггером, а Курт просто опускал голову. Потом пацан, например, подпрыгивал и шлепал его по щеке. Курт не реагировал. Все смеялись над ним, орали, а я стоял и думал: «Ну чувак, ты же в два раза больше этих придурков. Отпизди их как следует». Но он никогда так не делал. Он все им спускал.
Мне казалось, они пытались вызвать у него хоть какую-нибудь реакцию. В глубине души-то они знали, что, если его все-таки спровоцировать, он возьмет и прибьет их, но они как будто не могли удержаться и все равно доставали его. Хотели увидеть, как из него вырвется Халк. Короче говоря, они перепробовали все. Материли его. Бросались в него чем ни попадя. Воровали его вещи. Всю херню, которую одни пацаны могут сделать другому, они делали. Однажды они даже затолкали его в «плевок» и сорвали с него одежду. Он остался там в трусах и плакал, а сотня пацанов стояли наверху у колодца и харкали на него зелеными соплями. Один пацан даже попробовал его обоссать, но не смог нормально прицелиться. Потом, когда пришли учителя, Курт просто вытерся и оделся, будто ничего не случилось. Ну поплакал еще немного, но на этом все.
Вообще-то, Курт мне нравился. Собственно, потом он стал моим лучшим другом. Можно даже сказать, моим единственным настоящим другом. Но тогда я его плохо знал. В той школе он проучился недолго, потому что потом его мать переселили куда-то в северную часть Лондона и ему пришлось переезжать с ней. Но вот что я помню о нем из того времени: как бы он ни пытался быть невозмутимым и как бы ни пытался сделать так, чтобы его оставили в покое, хаос его преследовал. Он был как магнит для неприятностей.
* * *
Знаю, звучит так, будто я свернул вообще не туда. Но я подхожу к сути, честно. Итак, Курт. Как-то раз он, как обычно, сидел один на крыльце и ждал, пока кончится перемена и можно будет вернуться в класс, где безопасно. Я решил постоять немного с ним. Я был дерзкий, поэтому, когда остальные видели, что мы вместе, к нему не приставали. Так что я как бы оказывал ему услугу. Уже не помню, о чем мы трепались. Тогда мы не особо общались и не дружили, но у нас было кое-что общее.
Сначала я не заметил ничего подозрительного. Да и никто, по-моему, не заметил. Да, было шумно, но на переменах вечно кто-то орет – прямо как в тюрьме на прогулках. Но кого я хорошо запомнил, так это Марка Уорнера. Знаете, бывают такие тринадцатилетние пацаны, которые выглядят как двадцатилетние парни? Вот он как раз такой. С таким выражением лица, будто никогда ничего хорошего в жизни не видел. Особенного в нем было, что он дрался как зверь. Да, он был худой как палка, но такой быстрый, что в драке даже не было видно, как двигаются его руки. Только они начали мелькать у тебя перед глазами, а ты уже лежишь на земле. Наблюдать за этим было странно, потому что ты и ненавидел его, и не мог оторваться. Отвести от него взгляд было просто невозможно.
Итак, Уорнер, со здоровыми кулаками и распухшим лицом. Он вразвалочку проходит мимо с видом «я король вселенной», но видит нас и останавливается. И говорит что-то вроде «сраные черные педики». Сейчас, если со мной такое случается – а случается, честно сказать, редко, – я никому не даю спуску, кто бы это ни был. Если хочешь до меня докопаться – лучше уматывай. Но тогда, как я уже сказал, я дрался, только если мог победить, и поверьте: плясать с Уорнером мне вообще не хотелось. Так что я посмотрел под ноги, пробормотал: «Пошел ты» и стал дальше разговаривать с Куртом.
Я даже не понял, что произошло, как вдруг я уже лежу на земле, а меня лупят по лицу, все равно что бейсбольной битой. Я встаю, и инстинкты включаются. Я на автомате делаю выпад в сторону Уорнера, вокруг нас уже образовалась толпа. Я промахиваюсь, наверное, метров на сто. Моя рука пролетает мимо его головы, и я чуть не падаю снова. А Уорнер как заводной. Бьет, как будто у него руки на поршнях. И так быстро, что кажется, что ты наскочил на кирпичную стену. Я падаю, и он сидит на мне, давит коленями мне на руки и молотит кулаками по лицу. Еще пара секунд, и я бы до конца жизни ел через трубочку. Не вижу ничего. Все, что я могу, – вертеть головой и пытаться что-то прокричать сквозь удары и вопли толпы.
Короче, я уже подумал, что мне конец, как вдруг Уорнер отлетает от меня спиной назад, все еще молотя руками, но уже в воздухе. Я не сразу понял, что произошло. Это Курт. Он оторвал от меня Уорнера, как бешеного кота. Уорнер вырывается, видит, что это всего лишь Курт, и переключается на него. «А, это жирный ниггер», – говорит Уорнер и начинает дубасить Курта. Тот сперва не реагирует. Просто пригибается и терпит удары, как делал всю свою жизнь. Но тут Уорнер выкрикивает: «Ты, сука, конченый!» – и Курт слетает с катушек.
Глаза у него вдруг загораются, как будто кто-то включил зажигание. Одной рукой он блокирует удары Уорнера, а другой бьет прямо ему в голову. Не просто кулаком, а всей рукой. Уорнер падает. Он просто рухнул. Было слышно даже, как его голова ударилась об асфальт. Толпа беснуется. Уорнеру орут: «Ты че, дашь этому черножопому тебя уделать?» – все в таком духе. Он кое-как поднимается на ноги – не знаю, откуда у него силы взялись – и снова бросается на Курта. На этот раз Курт даже не раздумывает. Он хватает кулак Уорнера и выворачивает до тех пор, пока тот не начинает выть. Потом кладет другую руку ему на
