Дж. Лэнкфорд - Тайный мессия
– А где вождь? – спросила Зения Пола Джозефа.
– Со времен культурной революции в Танзании это слово запрещено. Теперь их называют старостами. Не знаю, где он. Обычно меня встречает вся деревня.
Пастор повел всех к группе кирпичных домов. Зения вошла в один из них, и ей сказали, что она будет жить здесь. Она почувствовала себя так, будто шагнула в домну. Как внутри дома может быть жарче, чем снаружи? Она вспомнила о металлической крыше и вышла, а за ней последовали двое детей, похоже удочеривших ее – мальчик в изорванной, не по росту большой футболке и черных коротких штанах и малышка в грязной зеленой рубашонке – вероятно, его младшая сестра, потому что, когда она закричала, он поднял ее на руки.
Где же все?
Женщина двинулась мимо пустых хижин, окруженных клочковатой растительностью. Это что, африканская версия засухи? Она чувствовала, что достаточно единственного хорошего дождя, чтобы скудные трава и кусты выплеснулись за пределы деревни.
– Меня звать Киломо, – сказал мальчик. – Моя сестра – Коко. Вы кто?
Очевидно, Пол Джозеф учил их английскому.
– Я – Зения.
Он протянул руку:
– Здравствуйте, мама Зения.
Зения вздрогнула, потом пожала ему руку.
– А где все, Киломо?
– Нойджо, – сказал он, – «пойдемте», – и поднял свою сестру Коко.
Зения зашагала вслед за ним через деревню. Он нырнул в одну из хижин и вернулся с большим зеленым пластиковым ведром высотой почти в его рост.
– Скоро приносить воду, – сказал он и повел Зению к окаймленной камнями тропе, где поставил ведро и опустил свою сестру.
Поднеся руки ко рту, мальчик сказал:
– Сшшшш!
А потом жестом показал, чтобы гостья шла за ним между деревьев.
Вскоре Зения увидела очередную группу глинобитных хижин с тростниковыми крышами. И между ними собралось, казалось, все взрослое население деревни. Люди молча сидели на земле плотным кружком, вытянув ноги и соприкасаясь ими с ногами соседей.
Она никогда ничего подобного не видела. Под деревом позади круга сидел парень, который вовсе не выглядел африканцем. Может, араб? У него были очень кудрявые черные волосы и одежда какого-то неестественного цвета. Посмотрев на него, Зения ощутила мир и покой. Кто же он? Рядом с парнишкой сидела женщина, а неподалеку от них старик негромко наигрывал большими пальцами на каком-то музыкальном инструменте.
Одна из женщин в кругу вдруг издала восклицание и на глазах у Зении поднялась в воздух.
Зения протерла глаза.
И посмотрела снова.
Так оно и было – женщина удобно устроилась в добрых двух футах над землей так, будто сидела в воздухе. Невозможно. Потом круг покинул местный парень в длинных брюках и воспарил на тростниковую крышу хижины.
Зения видела это. По крайней мере, думала, что видит.
Но, конечно, ничего подобного быть не могло. У нее, наверное, начались галлюцинации.
У нее на глазах летающая женщина опустилась обратно на землю, а парнишка исчез с крыши.
Наверное, всему виной нарушение биоритма после перелета, жара – или и то и другое, вместе взятое.
Она заморгала и ущипнула себя.
Внезапно люди начали петь на своем языке, а старик негромко наигрывал ритмичную мелодию. Звук ворвался в душу Зении и задрожал в ее венах.
Стоя за деревом у окаймленной камнями тропы, она услышала возглас:
– Что это такое?
Повернувшись, она увидела Пола Джозефа, благородного Махфуру, Кевина ван дер Линдена и Стива Харриса – они прошагали по тропе, ведущей на участок, и теперь возвышались над магической сценой.
Худшие опасения Джозефа подтвердились. Он понял, что что-то не так, когда взрослые не встретили его самолет, только дети. Такого раньше никогда не случалось. Слава богу, что мистера Нзури, репортера, сейчас с ними не было. Он ушел, чтобы поснимать местные пейзажи. Пол не хотел, чтобы он сфотографировал, как вся деревня снова сидит в языческом кругу.
Старик встал и поклонился:
– Добро пожаловать, пастор Джозеф!
Чувствуя себя преданным, Пол свирепо посмотрел на него. Пять лет назад, когда он впервые явился в Удугу, Бабу был лекарем и вождем, и его почитала вся деревня, которую он регулярно сбивал с пути истинного своими безбожными ритуалами, пуская в ход национальные барабаны, снадобья и племенные песни. С божьей помощью Пол Джозеф обратил деревню в христианство – всю, кроме Бабу и его внучки. Благодарный за то, что эти двое не мешали церковным делам, Пол усмирил гнев местных жителей, когда Бабу прекратил свою так называемую работу пепо. Только благодаря пастору Бабу не выгнали из деревни.
– Что ты затеваешь, Бабу? Я думал, мы с тобой договорились, что ты прекратишь свои… свои сеансы лечения.
Бабу серьезно ответил:
– Может, вы неправильно меня поняли. Я этого не обещал.
Пол Джозеф видел, что Кевин ван дер Линден смотрит на все это отнюдь не с радостным видом.
– Фу! Он бытае-ется вернуть эту баству на бути язычества, так?
Пол был уверен, что никто не понял, что он сказал.
– Позвольте мне все уладить, – прошептал он Гивну.
Бабу улыбнулся:
– Присоединяйтесь к братству! – Он раскинул руки: – Будьте с нами.
Это приглашение заставило Пола Джозефа утратить дар речи. Его ошеломило, что вся деревня по-прежнему сидит так, будто их пастор вовсе и не появился. Некоторые даже не смотрели в его сторону, а смотрели на Бабу и парнишку рядом. Странный мальчик. С кудрями. В европейской одежде. В нем было нечто не поддающееся определению. Он явно был не из Удугу. Но что бы ни привело его сюда, причина не была доброй. Иначе почему Джозеф чувствовал, что ему хочется съежиться под его взглядом?
– Я настаиваю, чтобы вы это прекратили! – потребовал пастор.
Никто ему не ответил.
Всего несколько женщин дружески улыбались ему. Большинство смотрели или на деревья, или на Бабу, или на мальчика.
В конце концов старик встал, сунул руку под свое одеяние и вытащил сложенный листок.
– Кто этот джентльмен? – спросил он любезно, показав на Махфуру.
Раздраженный тем, что ему задают вопросы, вместо того чтобы подчиняться, Пол Джозеф покраснел и представил благородного Махфуру, Гивна и Стива Харриса.
– Стив, из американского консульства, Гивн, в смысле, Кевин – из фирмы, которая хочет помочь деревне, а мистер Махфуру – из правительства.
– А! – сказал Бабу и, уважительно приблизившись к Махфуру, протянул ему бумагу: – Будьте добры, сэр.
Благородный Махфуру развернул листок и прочитал.
– Что это? – спросил Пол Джозеф.
– Это кихали, – ответил Махфур.
– Чего-чего? – переспросил Гивн.
– Это документ, выданный CHAWATIATA, правительственной организацией, которая выдает лицензии местным лекарям. Культурный офис округа признал Бабу и наделил его полномочиями лечить.
– Если позволите закончить – лечить на законных основаниях, верно?
Махфуру с извиняющимся видом ответил Джозефу:
– Верно.
Появившийся Ватенде оперся на свою военную дубинку.
– Какая дата на этом кихали?
Махфуру посмотрел на бумагу:
– Прошлый месяц.
– Ну… ну, а у тебя-то, что ли, нету такой, Ватенде? – спросил Гивн. – Разве не ты тут босс?
Ватенде покачал головой и бросил взгляд на Бабу:
– Большинство лекарей не беспокоятся насчет кихали.
Потом, нахмурившись, взглянул на Махфуру:
– Это слишком дорого.
Почему, вопреки всякой логике, Танзания продолжает выдавать лицензии этим шарлатанам? Никакие доводы разума не убедили правительство запретить практиковать угангу.
Пол ощутил, что на него внимательно смотрит кудрявый мальчик. Собравшись с мужеством, он встретил этот взгляд и спросил:
– Кто он?
– Великий, явившийся издалека, – ответил Бабу.
Джозеф презрительно усмехнулся, хотя на самом деле в голове у него мелькнула смехотворная мысль о том, чтобы встать на колени и начать молиться.
– Значит, ты в ответе за это… за это язычество?
Мальчик ангельски улыбнулся:
– Да, надеюсь, что я к этому причастен.
Пола Джозефа вконец разгневало то, что ему противостоят с обезоруживающей улыбкой, когда его авторитет разлетается вдребезги.
– Кто ты? – вопросил пастор.
Женщина, сидевшая рядом с мальчиком, встала:
– Кто вы такие – вот что мне хотелось бы знать. Кто вы такие, чтобы приходить сюда и всех тревожить?
Джозеф нахмурился:
– Вы не из этой деревни. Вы американка!
– Да, а это мой сын. И я скажу вам спасибо, если вы будете говорить с ним уважительно!
Несколько человек протянули руки к Джессу и заговорили одновременно:
– Он Мунгу, пастор Джозеф! Это Мунгу!
– Bliksem en donder! [108] – выругался Гивн.
Пол Джозеф в ужасе вскричал:
– Бог? Вы говорите, что этот мальчик – бог?
Одна из женщин, которые сперва улыбались пастору, отвернулась от Пола Джозефа и возвысила голос в волнующей песне:
– Мунгу юй мвема, юй мвема, юй мвема!
