Дин Кунц - Славный парень

— И что делает псих, когда настигает этого чело­века?

—Деактивирует его.

—Ты все еще писательница.

Она покачала головой:

— Я этого уже не знаю. А если я не знаю, как мо­жешь знать ты?

Тим завел двигатель «Хонды».

—Потому что все мы такие, какие есть.

— Какая глубокая мысль. Если напишу еще одну книгу, обязательно ее использую.

— Я думал, что могу быть всего лишь каменщи­ком. Я — каменщик, все так, но я по-прежнему тот, кем был.

Он отъехал от тротуара и всем лицом почувство­вал ее зеленый взгляд.

— И кем же ты был? — спросила она.

—  Мой отец — каменщик, мастер своего дела. Если характеризовать его, достаточно одного этого слова — каменщик. А вот обо мне такого не ска­жешь, о чем я иногда сожалею.

—  Твой отец — каменщик? — в голосе слышался благоговейный восторг, словно он открыл ей ка­кую-то удивительную тайну.

—  А что тут странного? Профессии передаются из поколения в поколение, во всяком случае, роди­тели пытаются передать их детям.

—  Это прозвучит глупо. Но, после того как ты появился в моем доме, все происходит так быстро... я даже не задумывалась о том, есть ли у тебя отец. Ты похож на него?

—  Я похож на него? А почему мне не быть похо­жим на него?

—  Отцы и сыновья, это не всегда одно и то же.

—  Он — отличный парень. Лучше не бывает.

—  Господи, у тебя есть и мать, не так ли?

—  Мой отец — Не амеба. Чтобы появился я, он не делился надвое.

—  Господи, — благоговения в его голосе только прибавилось. — И как зовут твою мать?

—  Мэри.

—  Мэри, — казалось, Линда никогда не слышала этого имени. — Она действительно удивительная?

—  Будь уверена.

—  А как зовут твоего отца?

—  Уолтер.

—  Уолтер Кэрриер?

—  А разве может быть иначе?

—  И у него такая же огромная голова, как у тебя?

—  Скорее да, чем нет.

—  Уолтер и Мэри. Господи.

В недоумении он посмотрел на нее.

—  Чего ты улыбаешься?

—  Я думала, ты — зарубежная страна.

—  Какая зарубежная страна?

—  Ты — целая страна, экзотическая земля, о ко­торой можно так много узнать, которую нужно так долго исследовать. Но ты — не зарубежная страна.

—  Нет?

—  Ты — целый мир.

—  Опять что-нибудь скажешь о моей большой голове?

—  У тебя есть братья или сестры?

Они уже выезжали из автоцентра.

—  Сестер нет. Один брат. Зах. На пять лет старше меня, и голова у него нормальная.

—  Уолтер, Мэри, Зах и Тим, — радостно пере­числила Линда. — Уолтер, Мэри, Зах и Тим.

—  Я не уверен, что это имеет значение, но сейчас вроде бы все имеет значение, поэтому должен ска­зать, что Зах женат на Лауре, и у них маленькая доч­ка, которую зовут Наоми.

Глаза Линды блестели, словно от сдерживаемых слез, но она не напоминала женщину, готовую рас­плакаться. Скорее наоборот.

Он чувствовал, что вопрос этот не самый удач­ный, но не удержался, спросил:

— А кто твои родители?

Зазвонил одноразовый мобильник.

—  Да, — ответила она на чей-то вопрос, потом повторила: — Да, — и после еще одной паузы завер­шила разговор словами: — Благодарю вас.

Мобильник активировали.

Глава 42

По содержимому стола в кабинете Терезы Мендес, по обстановке в ее гостиной Крайт узнал о хо­зяйке много такого, что решительно ему не понрави­лось. Она определенно исповедовала не те ценности.

Самое важное, что удалось выяснить Крайту о тридцатидвухлетней овдовевшей медицинской се­стре из ее ежедневника, оставленного на столе, за­ключалось в следующем: на текущий момент она находилась в Нью-Йорке с двумя другими женщи­нами, Глорией Нгуен и Джоан Эпплуайт.

Она улетела в прошлое воскресенье. Он попал в ее дом во вторник. Она собиралась вернуться в сле­дующее воскресенье.

На обратной стороне дверцы шкафчика под рако­виной висело посудное полотенце. Влажное на ощупь.

На полу в обеих ванных, наверху и на первом эта­же, блестели капельки воды, швы между кафельны­ми плитками потемнели от влаги.

В гостиной чуть раньше зажигали газовый ка­мин. Кирпичная облицовка сохранила тепло.

Гараж на два автомобиля пустовал. На одном ав­томобиле вдова Мендес могла уехать в аэропорт и оставить его там до возвращения из Нью-Йорка. Но если у нее было два автомобиля, то на втором уехали Кэрриер и эта женщина.

Он отправил текстовое сообщение группе под­держки с просьбой выяснить, какие автомобили за­регистрированы на Мендес.

Чуть позже, когда он исследовал содержимое мо­розильной камеры вдовы, пришел ответ: «Мендес принадлежала только «Хонда Аккорд».

Они прислали и номерной знак, но для человека, который работал вне правоохранительной системы, никакого толку от этого не было. Крайт не мог объ­явить автомобиль в розыск.

На этот момент он потерял след дичи. Его это не обеспокоило. Они могли найти только временное убежище. Дело-то происходило в мире Крайта. Он был тайным королем, они — его подданными, и он знал, что рано или поздно их найдет.

Проведя без сна шестнадцать часов, он понял, что потерей следа судьба показывает ему свое благо­расположение, дает ему шанс отдохнуть перед ре­шающей схваткой.

Он заварил себе зеленый чай.

В буфете нашел маленький термос. Когда чай на­стоялся, залил его в термос.

Давно заслуженный отдых, которым он собирался насладиться в доме Бетани и Джима, ожидал его здесь, в куда более скромной резиденции вдовы Мендес.

Крайт отнес термос с чаем, кружку, тарелку с пе­ченьем и две бумажные салфетки в большую спаль­ню на втором этаже. Поставил на прикроватную тумбочку.

Раздевшись и аккуратно, чтобы ничего не по­мять, сложив одежду, он нашел в стенном шкафу вдовы два халата. Ни один не мог принадлежать ее покойному мужу.

В кармане одного, стеганого, розового, в цветоч­ках, бесформенного, нашел скомканные, использо­ванные вместо носового платка бумажные салфетки и упаковку смягчающих горло леденцов.

К счастью, второй, из синего шелка, очень даже ему подошел, хотя и трещал по швам.

Разобрав постель, взбив четыре большие подуш­ки и сложив их горкой, чтобы опереться на них спи­ной, Крайт обнаружил в стенном шкафу корзину с грязным бельем вдовы. Похоже, она не успела его простирнуть перед отлетом в Нью-Йорк.

Из корзины Крайт выудил растягивающийся бюстгальтер без жестких чашечек, две футболки и трое трусиков. Трусики разложил на верхней подуш­ке, той самой, на которой потом собирался спать.

Из чтива в спальне вдовы нашлись только журна­лы, которые Крайту не приглянулись. Он вспомнил, что видел в кабинете на первом этаже несколько по­лок с книгами, и спустился вниз.

Вероятно, Тереза не любила читать. В основном на полках стояли книги по популярной психологии, из серии «Помоги себе сам», справочники по меди­цине. Крайт на такую ерунду не разменивался.

Что его заинтересовало, так это шесть стоящих рядком книг, судя по всему, романов. Заинтриговали прежде всего названия: «Отчаяние», «Безнадежные и мертвые», «Сердечный червь», «Гниющие»...

Больше всего Крайту понравилось название «Безжалостный рак». Он снял книгу с полки.

В фамилии автора, Тони Зеро, чувствовался лег­кий флер нигилизма. Понятное дело, это был псев­доним, и он говорил читателю: « Ты — глупец, если выкладываешь за это деньги, но я уверен, что ты вы­ложишь».

Иллюстрация на первой странице обложки тоже ему глянулась.

А вот когда он посмотрел на четвертую страницу, с фотографией автора, его ждал сюрприз. Тони Зеро на поверку оказалась Линдой Пейкуэтт.

Глава 43

Как только Тим остановил «Хонду» на пустой ав­тостоянке торгового центра, за час до открытия ма­газинов, Линда позвонила в справочную, чтобы уз­нать номер «Сантьяго Халиско», ресторана, при­надлежащего кузену Пита Санто, известному в уз­ких кругах как Шрек.

Когда назвала имя Тима, секретарь тут же соеди­нила ее с кабинетом Сантьяго Санто, но трубку взял Пит. Удивился, услышав ее голос, а не Тима.

—  Включаю громкую связь, — сказала она.

—  Подождите, я должен знать.

—  Знать что?

—  Что вы думаете?

—  Думаю о чем?

—  О нем. Что вы о нем думаете?

—  А вам какое до этого дело?

—  Никакого, вы правы, но очень уж хочется знать.

Тим, поймав ее взгляд, вопросительно изогнул

бровь.

—  Я думаю, — сказала она Питу, — что у него красивая голова.

—  Красивая? Мы не можем говорить об одном и том же песчаном псе.

—, Песчаный пес? Между прочим, а что это озна­чает?

—  Громкая связь, — нетерпеливо бросил Тим. — Включи громкую связь.

Она подчинилась и сказала Питу:

—  Вы в эфире.

—  Теперь я понимаю, почему от твоей семейной жизни осталось одно рыбное чучело! — фыркнул Тим.

—  Может, у меня остались только рыбье чучело и застенчивая собака, но зато они меня не достают.