Филипп Ле Руа - Последний Завет
– Этот косоглазый возомнил себя Голдораком,[12] – пробурчал он. – С самого дня ареста он изображает из себя поборника справедливости. Мы теряем время.
Максвелл выражался тоньше:
– Прежде чем применить силу, я хочу проанализировать, что у него в голове. Прежде всего, нам необходимо убедиться, что это он совершил убийства в Фэрбэнксе. Он не выдал ни одного из своих сообщников. Однако они ему были необходимы, чтобы провернуть такую операцию. Когда Кармен Лоуэлл били дубинкой, чтобы засунуть ее в духовку, Дзо был на Филиппинах. Он глава секты, а мы до сих пор не допросили ни одного его адепта.
– Дайте заняться этим мне с двумя моими людьми, – настойчиво потребовал полковник, – и не пройдет и часа, как этот подонок выдаст всю ту сволочь, которая у него под началом.
Натан презрительно смерил взглядом этого солдафона, которому явно было неизвестно, что сильный человек не поддастся насилию, что с ним нужно использовать уловку, неведомую ему, которая выведет его из равновесия.
– Каков распорядок дня у него здесь после ареста? – поинтересовался Натан.
Максвелл взял папку с делом и нашел нужную страницу:
– Одзава встает в шесть утра, идет помочиться, моется, выпивает чашку чаю и медитирует до полудня. Обедает, устраивает сиесту, снова медитирует и завершает день физическими упражнениями. Тай-чи-чуань и другие воинские искусства. В восемнадцать часов он ужинает, читает Конфуция и ложится спать.
– Он тут прямо как на курорте «Средиземноморского клуба», – бросил Сиггл.
Натан взглянул на часы. Одиннадцать тридцать.
– Я допрошу его дважды. Ночью и сразу после того, как он встанет, но еще не успеет сходить в уборную.
Тогда, когда это станет неожиданностью для Одзавы и выбьет его из колеи. Натан попросил вернуть ему отчет.
– Я хочу детально изучить его психологические характеристики.
– Я провожу вас, – сказал Максвелл, подталкивая Натана к выходу.
Выйдя из палатки, он предостерег его:
– Дзо – манипулятор. Он знает, на какую чувствительную точку нажать. А у вас чувствительных точек больше, чем у других. Он подтолкнул Шварца к самоубийству, говоря с ним о его жене. В семейной жизни Шварца недавно был кризис. Дзо начал расширять эту брешь. И довел психолога до того, что вчера вечером тот полез в петлю. Хорошо, мы вовремя подоспели. Я уверен, что вы тоже попадетесь. Так что, если вы решите не встречаться с этим типом, я, честно говорю, не буду на вас в претензии.
– Не будем драматизировать.
– Просто мне не нужна еще одна жертва в этой истории. Тем более если этой жертвой станете вы.
38
Половина первого ночи. В столовой пусто. Натан пришел первым. Ему необходимо было находиться здесь, когда введут арестованного, чтобы создать ощущение, что здесь он на своей территории. У Дзо не будет времени изучить обстановку, освоиться с ней и срежиссировать свое поведение.
Натан сел, положил на стол свои заметки, попросил принести бутылку минеральной воды и стакан. Минут через пять в палатку вошли два здоровенных вооруженных солдата, конвоируя хрупкого человека, который шел, опустив лицо, скрытое черными волосами длиной почти до пояса. Его руки были скованы наручниками за спиной, на ногах цепи. Натан попросил молчащих солдат снять с арестованного наручники и кандалы и удалиться. Когда те вышли, он велел ему сесть напротив. Арестованный, ни разу так и не поднявший головы, равнодушно выполнил приказ. Натан молчал и делал вид, будто изучает разложенный на столе отчет. Ритуал допросов, которые Шварц проводил в камере Дзо, был нарушен. Это должно было вызвать у допрашиваемого некоторое недоумение и вынудить поинтересоваться, что происходит. Спустя пять долгих минут Одзава наконец задал первый вопрос:
– В чем дело?
– Ни в чем.
– Но сейчас глубокая ночь.
– Я знаю.
– А вы, значит, замещаете того опереточного психолога, что мастурбировал меня целую неделю?
Натан поднял голову. Перед ним был каскад черных жестких волос, падающих на полосатую футболку. Он молчал, давая Дзо время задать следующий вопрос, оставив предыдущий без ответа как несущественный.
– Значит, у него хватило мужества покончить с собой?
– Мы вовремя подоспели. Но вы хорошо манипулируете людьми.
– Я не верю вам.
– Нравится вам это или нет, но он жив.
– Мы настроены на разную длину волн. Вы не понимаете того, что я говорю. Вы бездарны.
– Вы не согласны с тем, что хорошо манипулируете людьми?
– Слово «хорошо», использованное вами, чтобы характеризовать мои действия, неправильно. Вы произносите «хорошо», но подразумеваете «плохо», не так ли?
– Да, совершенно верно.
– В таком случае, выбирайте точно слова. Мы на этом сэкономим время. Мне нужно отоспаться.
– Раз вы такой дотошный, скажите, как я должен к вам обращаться: мистер или миссис.
Неконтролируемый рефлекс удивления заставил Одзаву поднять взгляд на собеседника. Он с запозданием понял, что позволил разгадать себя, мгновенно выпрямился, с надменным видом оглядел Натана своими маленькими больными глазками без зрачков. Черты его лица были тонкими, женственными.
– Вижу, вы читали мою биографию и все обо мне знаете…
Он схватил бутылку воды и стал лить в стакан, и она очень скоро начала переливаться через край.
– Вы здесь сидите, и мозг ваш переполнен информацией и предрассудками, как этот стакан, из которого вода переливается на стол. Вы здесь не для того, чтобы выслушать, а для того, чтобы судить. Продолжать это бессмысленно.
Натан понял свою ошибку. С первых секунд он шел туда, куда хотел завести его Дзо, то есть в тупик. Он встал и без единого слова вышел из палатки.
39
Полшестого утра. Натан устроился в еще пустой столовой и ждал арестованного. Он налил себе воды, а через несколько секунд вошел Дзо под конвоем двух солдат, которые довели его до предназначенного ему стула.
– Вы мало спите, – заметил японец.
Натан молча смотрел на него.
– Я хочу в туалет.
– Сперва я должен задать вам несколько вопросов. Чтобы ускорить дело, я предлагаю вам такие условия. Вопрос – ответ, каждому по очереди.
Невзирая на предостережения Сиггла и Максвелла, Натан подставлялся. Но он хотел побыстрей закончить.
– Как в «Молчании ягнят»? Я тоже видел этот фильм. Воображение у вас небогатое.
– Да.
– Приведите мне Джоди Фостер, и я отвечу на любой вопрос, какой вы пожелаете мне задать.
– Вы предпочитаете женщин?
– Нет, только смелых людей.
– Это как раз обо мне.
– Ну что ж. Скажите мне, прежде всего, ваше имя.
– Натан Лав.
– Забавно.
– Ладно, я имею право на первый вопрос.
Прежде чем задать его, Дзо уже идентифицировал того, кто сидел перед ним. Коварный человек.
– Вам уже приходилось убивать?
Натан не выказал перед ним нерешительности.
– Да. А вам?
– Я думаю о том, кто был ребенком, перед тем как стать убийцей. На вашей совести, мистер Лав, есть смерть невинных?
Прямо в точку. Уже вторым вопросом Дзо попал в цель. Он пробудил воспоминание, которое Натан пытался стереть на протяжении трех лет. Он ответил после секундного раздумья, выдавшего его тревогу.
– Да.
Он вручал Дзо оружие, но одновременно давал пример откровенности и надеялся на взаимную откровенность. Этот спуск в бездну должен был помочь возникновению эмпатии к сидящему перед ним убийце.
– Вы чувствуете ответственность за то, что вы совершали? – спросил Натан.
– Птица, которая падает из гнезда, не имеет вкуса к жизни.
Одзава изъяснялся краткими и темными изречениями, которые отвергали картезианский подход, свойственный западной цивилизации. Натан чувствовал, что он на верном пути, во всяком случае, на том, какой он предполагал.
– Как ее звали? – спросил Дзо.
– Кого?
– Ту невинную, причиной смерти которой вы стали?
– Откуда вы знаете, что это была женщина?
– Вы только что мне это подтвердили, хоть я и не задавал вам вопроса. А вот вы только что дважды задали мне вопрос, не ответив на мои. Так что у меня есть в запасе три вопроса.
Натан терял почву под ногами. Дзо уже манипулировал им.
– Как ее имя?
– Чье?
– Еще один ваш вопрос без ответа на мой. Так что у меня уже четыре в запасе. Я вас спрашиваю имя вашей жертвы.
– Мелани.
– Почему вы лишили ее жизни?
– Из гордыни.
– Как она выглядела после смерти?
– Она была искалечена.
– Вас арестовали за это преступление?
– Я оставил службу.
– Так что вы делаете тут?
– Я вернулся на службу.
– Выходит, меня передали проштрафившемуся сотруднику…
Одзава позвал конвоиров, чтобы те отвели его обратно в камеру, но на его зов никто не явился.
