Бумажные самолёты - Максим Кощенков
— Почему ты молчишь?! Открой чёртову дверь!
Майк ударяет по ней с такой силой, что комната наполняется звонким лязгом петель. Я снова забыла, что мой Майки посвятил спорту всю сознательную жизнь и что какая-то деревяшка вряд ли задержит его надолго. Всего на секунду мне кажется, что за дверью стоит один из тех подонков, которые обычно заканчивают за решёткой. Я быстро отгоняю эту мысль, но страх оказаться с Майком лицом к лицу не даёт трезво мыслить. У него есть только один повод по-настоящему бояться. И именно это не даёт мне покоя.
— Открывай!
— Тебе следует успокоиться, Майки, — говорю я, стараясь придать своему голосу строгости.
— К чёрту спокойствие! Открой грёбаную дверь!
Слёзы наполняют глаза так быстро, что мне кажется, будто я тону. Кажется, что не только расследование, но и целая жизнь теряет смысл, когда Майк разговаривает со мной таким образом. Сколько бы меня ни было рядом, сколько бы баскетбольных матчей я ни пропустила, я никогда не переставала любить его. Почему мой мальчик этого не понимает? Почему он не даёт себя защитить?
— Это… для твоего же… блага, — говорю я, громко всхлипывая.
— Я ненавижу тебя! НЕНАВИЖУ!
Кажется, что даже пустить себе пулю в лоб не так больно, как услышать эти слова. Иллюзии развеиваются, словно сон, и реальность отвешивает мне тяжёлую пощёчину. Двадцать лет брака, тысячи ночей, проведённых под одной крышей, миллион слов любви, — всё оказалось лишь красивой картинкой, за которой скрывались ужас и ненависть. Жизнь вытекает из меня, словно горячая кровь из раны. Мир разваливается на кусочки.
— ОТКРОЙ ДВЕРЬ!
Приоткрытое окно приманивает меня колыхающимися занавесками. За окном свирепствует буря, превращая город в огромную кучу грязи. Боже, да здесь же всё пропитано грязью! И я — самая большая её часть.
Глава 26
Каролина
Чашка кофе в руках отогревает заледенелые пальцы. Из маленького кафе на набережной отлично видно, как дождь обрушивается на побережье, разбивая гладкую поверхность океана вдребезги. Над горизонтом маячит парусник, плывущий к причалу, словно одинокий белый лебедь. В чём-то мы с ним похожи, с этим парусником. Возвращаемся в родную гавань исключительно по острым осколкам.
Я не была здесь с тех пор, как нам с Джорджем было по двадцать. Интересно, какой это был год? В прошлый раз, когда я проезжала мимо, мне даже показалось, что это место закрыто навсегда. Но прошлое никуда не девается. Чтобы его вспомнить, достаточно смахнуть с него пыль.
Но меня привели сюда не угрызения совести. Я чувствую, как меня наполняет смиренное спокойствие. И я здесь уж точно не для того, чтобы придаваться томному чувству ностальгии. В конце концов, наша с Джорджем история ещё не закончена, хоть я и чувствую, что её исход уже близок. Мне лишь нужно набраться смелости поставить точку.
Единственное, что меня держит, — это Майк. Он — наша с Джорджем центробежная. Я не сниму кольцо, пока не буду уверена, что он в надёжных руках. Верит ли он, что я желаю ему только лучшего?
«Глупости, — одёргивает меня внутренний голос. — Он больше не поверит ни одному твоему слову».
Как бы мне ни хотелось возразить, в глубине души я понимаю, что это так. Его «ненавижу» до конца жизни будет звучать в моей голове, даже если Майк попытается взять свои слова назад. Они врезались в мою память, словно клеймо.
Но я никогда не разлюблю Майка. Убийца может покончить со мной раз и навсегда, но моя любовь будет жить вечно.
Из мыслей меня выдёргивает очередной раскат грома. Когда на парковке тормозит знакомый автомобиль, я распускаю неаккуратный пучок волос, чтобы незаметно понаблюдать за Николасом. Держа переносной диктофон наготове, я почти сгораю от нетерпения в мучительном ожидании допроса. Дождь превращает прохожих за окном в серые пятна, плывущие вдоль побережья. Я прищуриваюсь в надежде разглядеть Николаса прежде, чем он войдёт, но он не торопится выходить из машины. Я еле сдерживаюсь, чтобы не выбежать на улицу и не выдернуть его оттуда силой.
Он появляется в кафе спустя несколько минут и растерянно оглядывается. Я не свожу глаз с его тёмной фигуры, маячащей в дверном проёме. Тень не даёт мне полностью разглядеть его лицо. Его чёрная кофта успела промокнуть насквозь, хотя от парковки до крыльца всего несколько шагов. Зачем ему пришлось так долго стоять под дождём? Неужели у него возникли подозрения? С капюшона скатываются крупные капли. Единственный официант бубнит негостеприимное приветствие и удаляется за шваброй. Когда дверь служебного помещения захлопывается, обеденный зал погружается в тишину.
«Ну же, — мысленно поторапливаю я его. — Входи!». Ёрзая на своём месте, я ставлю палец на кнопку записи и терпеливо жду, когда Николас наконец сбросит капюшон. Если сейчас он обо всём догадается, все мои старания коту под хвост. А когда до Николаса доберётся полиция, никто не подпустит меня к нему ни на шаг. От нарастающего страха, что я могу лишиться единственного шанса поговорить с ним с глазу на глаз, начинают трястись руки.
И я случайно нажимаю на «старт».
Николас
Девять месяцев назад
…Всё здесь для Майка!
Самолёты для Майка, вечеринка для Майка, даже Эмили — отгадайте, для кого? — для Майка! Вся моя жизнь — бесконечная подачка для Майка. Я готов жертвовать всем ради него, а он, видимо, слепой, раз этого не замечает. Эгоист, эгоист, эгоист! Я специально погромче хлопаю дверью, чтобы у него появилось побольше поводов сдать меня копам. Пусть лучше будет так, чем он продолжит нести ту чепуху, которую сам себе навыдумывал. Но, похоже, я переоценил его.
Я всегда наступаю на одни и те же грабли — думаю, что Майк одумается прежде, чем совершить ошибку. Но, похоже, он (как и я, в общем-то) не умеет на них учиться. Самое страшное, что никого, кроме меня, это больше не волнует — ни его любимую Роуз, от которой ни слуху ни духу, ни злюку Эмили, которая не бросилась за Майком вдогонку, как сделала бы любая другая истеричка на её месте. Если все позволяют себе закрывать глаза, то почему я не могу поступить так же?
Я нащупываю ключи от машины и заваливаюсь в водительское кресло. Не могу поверить, что всё ещё здесь нахожусь. Когда этот чокнутый велел мне
