Пионерская клятва на крови - Эльвира Владимировна Смелик
Генка и вел себя по-другому, и двигался, и держался уверенно, даже дерзко. А еще сильно удивил физрука Владимира Константиновича, никак не ожидавшего, что такой задохлик шутя подтянется на турнике двадцать раз и не запыхается, перещеголяв не только остальных, но и вечно первого во всем Пашу.
– Молодец, Геннадий! – произнес физрук уважительно и дружески похлопал Белянкина по плечу.
А тот не смутился, не потупился и не принялся хвастать, как добился такого сногсшибательного результата. Кривовато ухмыльнулся, хмыкнул и глянул на физрука так, что тот даже слегка оторопел, а потом какое-то время растерянно потирал затылок.
Мотя, которому поперек горла оказалась неожиданная Генкина слава, не удержался, прошипел зло:
– Да ты не выпендривайся, Поганкин. Лучше подтяни штанишки, а то еще потеряешь. – И, развернувшись к физруку, сказал: – Владимир Константиныч, мне и тридцать не слабо, – заявил самонадеянно, не заметив мрачного взгляда Паши.
А Генка опять ухмыльнулся и презрительно бросил:
– Сам не потеряй.
Мотя на его слова даже не обратил внимания, подошел к турнику, подпрыгнул, вцепился в перекладину, с улыбкой подтянулся один раз, второй, третий. Затем, уже перестав улыбаться, надул от напряжения живот, и… тут его треники стремительно поползли вниз, открыв семейные трусы, явно не покупные, а самошитые из каких-то тряпичных остатков – малиновые в мелкий цветочек.
Мальчишки откровенно заржали, девчонки смущенно захихикали, отворачиваясь, а Мотя перезревшим яблоком шлепнулся на землю. Тут же подскочил, ни на кого не глядя и ничего не говоря, торопливо подхватил и натянул штаны, придерживая их, рванул к корпусу. Но даже со спины было прекрасно видно, как горели от унижения и стыда его моментально зардевшиеся уши.
Белянкин засвистел ему вслед, но физрук подобное уже не одобрил.
– Геннадий, ты, конечно, сегодня герой. По части подтягиваний. Но так тоже не надо. С товарищами.
Генка чуть приподнял голову, уставился на него, переспросил:
– С товарищами? – И показательно рассмеялся. – Вы думаете, я буду с ним дружить? Да на фига он мне нужен? Жиртрест в розовых труселях.
Владимир Константинович нахмурился.
– Слушай, – начал он, но Генка нахально перебил его:
– Да очень надо мне вас слушать. Вы не воспитатель, а физрук. Вот и занимайтесь чем вам положено: зарядку проводите да результаты записывайте. – И, развернувшись, тоже зашагал прочь со стадиона, засунув руки в карманы треников, а все остальные, включая Владимира Константиновича, ошарашенно наблюдали за ним.
Подобного даже Мотя себе не позволял – задирал только ребят, а со взрослыми держался в границах. И что вдруг такое с Генкой случилось? Разве мог человек настолько кардинально измениться в одночасье?
Паша, до того никак себя не проявивший, видимо, вспомнил, что он председатель совета отряда, сдвинулся с места.
– Белянкин, стой!
Как ни странно, Генка остановился, обернулся, подождал, когда Паша к нему подойдет.
– Ты как себя ведешь?
– А что? – бесстрашно вскинулся Генка, с вызовом вперился ему прямо в глаза.
Паше даже стало немного не по себе от этого взгляда: пустого, застывшего, словно стеклянного.
– Разве ты по-другому думаешь? – уверенно продолжил Генка. – Или правда этого жирного своим другом считаешь? Да ладно, не поверю. Он же для тебя просто «шестерка». Тупой и сильный.
– Я не про него, – негромко произнес Паша.
– А про кого?
– Про физрука. Со взрослыми так нельзя.
– Почему это? – возразил Генка, насмешливо скривил уголок рта. – Чем они отличаются? – И произнес с напором, абсолютно убежденный в том, что говорил: – Паш, да ты гораздо умнее этого Вовика. А у него только мускулы. И что, его из-за этого уважать надо? Ты в его возрасте, может, еще и сильнее будешь. Да точно будешь. Тут вообще мало кто тебя стоит. – Он усмехнулся, вывел презрительно: – Не люди, а мусор.
Паша молчал, только слушал, сосредоточенно хмурил брови и пристально вглядывался в Генкино лицо, будто пытался отыскать в нем что-то особенное, чего не замечал раньше.
Едва они вернулись со стадиона в отряд, Людмила Леонидовна объявила:
– А сейчас приводим себя в порядок, надеваем парадную форму и идем фотографироваться! Как раз к родительскому дню снимки будут готовы.
Мальчишки к ее сообщению отнеслись без особого энтузиазма – ну надо так надо, раз полагалось. Зато девчонки в большинстве обрадовались, даже предложили придумать что-нибудь особенное, чтобы выделиться на фоне остальных и чтобы не слишком банально.
– А почему обязательно в парадной форме? Давайте нарядимся как-нибудь.
– Как? Как на Новый год в садике, что ли? Девочки в снежинки, мальчики в зайчиков?
– При чем тут Новый год? Больше ни на что ума не хватает?
– Лучше на дерево залезем! Или рожи скорчим на раз-два-три!
– Вот сам и корчи. Хотя в твоем случае все равно никто не поймет, лицо это или рожа.
– Зато ты такая красотка, просто офигеть.
– Ну хватит, ребята! – осадила чересчур увлекшихся спорщиков Людмила Леонидовна. – Вот только рассориться сейчас из-за такой ерунды не хватало.
– А давайте, все девочки сделают себе по два хвостика, – воспользовавшись образовавшейся паузой, предложила Галя Яковлева. – А мальчики… – Она задумалась на несколько секунд. – Ну, мальчикам можно треуголки из газет.
– Угу, щас. Треуголки из газет, – пренебрежительно повторил Серега Горельников, выразив общее на всех парней мнение. – Вы, значит, красивыми будете, а мы как маляры или клоуны?
Зато девочкам идея Гали очень даже понравилась.
– Ну и как хотите! – фыркнула Римма Быстрова, окинув взглядом мальчишек. – Никто вас не заставляет. Будьте как все.
Закрывшись в палате, девчонки вытащили на свет все свои припасы заколок, бантиков и прочих богатств. Корзун не упустила возможность продемонстрировать всем редкие, тоже откуда-то привезенные резиночки с пластмассовыми ромашками, почти не отличимыми от настоящих. Таких ни у кого больше не было.
Даже Ире Никитиной завязали банты, ленточки для которых щедро выделила Неля. С одной стороны, получилось забавно – хвостики топорщились, как ушки Микки-Мауса. С другой – очень даже мило.
– У тебя, Ирка, между прочим, волосы хорошие, густые, – многозначительно заявила Галя. – Почему не отращиваешь? Или стрижку сделай какую-нибудь другую. Модную. А эта к твоей форме лица не слишком идет.
Но Никитина в ответ лишь смущалась да пожимала плечами, и Галя переключилась на воспитательницу.
– Людмила Леонидовна, а вы?
– Я? – удивилась та.
– Ну да, – присоединились остальные. – Вы ведь тоже с нами. И хвостики вам пойдут.
– Ну-у, хорошо, – сдалась Людмила Леонидовна. – Но где я заколки возьму? У меня дочки нет. Только Юрасик, сын, в десятом отряде.
– Так мы и для вас найдем, – невозмутимо откликнулась Галя, и остальные опять охотно подтвердили.
Предложения так и посыпались, но воспитательница, к общему разочарованию, выбрала обычные черные резинки. Да
