Дж. Лэнкфорд - Тайный мессия
Пол Джозеф заметно напрягся.
– Зения Данлоп – моя прихожанка и была так добра, что прилетела сюда, чтобы помочь в моей миссии… Мистер Хассан, верно?
– Да. Ханиф Хассан, – сказал Ахмед. – Я уверен, что с вашей стороны это очень любезно и заботливо, миссис Данлоп, – продолжал он, пока хозяйка наливала им сок и кофе. – А мистер Данлоп к вам присоединится?
Он почувствовал, как Аджия пнула его под столом. Он знал, что ведет себя невежливо.
Зения уставилась на него. Вспоминает ли она его по той рождественской вечеринке? Очевидно, нет.
– Нет, мистер Данлоп ко мне не присоединится.
Ахмед знал, что не должен расспрашивать незнакомую женщину.
– Как добрались до Удугу? – спросил он Пола Джозефа.
Тот не ответил. Притворяется, что не расслышал?
Ахмед повторил, говоря весьма приятным тоном, и человек с бурским акцентом нетерпеливо сказал:
– «Сессна». Лучший бурский саболет. Только сидений баловато.
Он повернулся к Джозефу:
– Я оставлю фургон здесь. Так лучше, чем блатить за барковку у аэропорта.
Пол Джозеф кивнул, и все снова принялись за соленый, но вкусный мармайт [86], намазанный на невероятно вкусный мультизерновой тост, и запивая все это соком или кофе. Ахмед и Аджия ели яичницу, но отказались от ветчины.
Но Ахмед не мог забыть о Заке, чье доверие было предано изменницей-женой. Все это было не его дело, но ему хотелось отомстить за друга.
Он откашлялся и с фальшивой улыбкой сказал:
– Если бы у меня была такая красавица жена, я бы не разрешил ей путешествовать без меня.
Он услышал стон Аджии, когда Зения Данлоп без улыбки уставилась на нее:
– А эта красавица девушка не ваша жена?
Все перестали есть и начали переводить взгляд с Ахмеда на Аджию. Как он мог совершить такую ошибку?
Он знал, что Аджия должна чувствовать себя раздавленной, но она не дрогнула, а ответила Зении таким же пристальным взглядом:
– Какими делами вы будете заниматься в моей стране, миссис Данлоп?
Зения как будто удивилась, что с ней говорят так вызывающе, но тоже не дрогнула.
– Вы правильно выразились – это мои дела, юная леди.
В глазах Аджии полыхнула ненависть:
– Дела белых в Африке не касаются африканцев?
Важного вида африканец откашлялся:
– Позвольте представиться. Я – благородный Бахари Махфуру, член парламента и парламентского комитета по земле, естественным ресурсам и окружающей среде. Мы приветствуем интерес миссис Данлоп к Танзании.
Теперь уже Ахмед украдкой пнул Аджию. Та опустила глаза.
– Конечно. Наслаждайтесь вашим визитом, миссис Данлоп, – сказала она, встала и вышла из-за стола.
Ахмед покраснел, злясь и на себя, и на Зению Данлоп, которая расстроила Аджию.
– Простите, – сказал он, встал и ушел вслед за девушкой.
Он разминулся с водителем отеля, не носившим формы, – наверное, тот направлялся к Полу Джозефу, чтобы сообщить ему и его компании, что готов отвезти их в аэропорт.
Где Аджия? В комнате отдыха ее не было. Он заглянул в бар с фотографией благородных белых быков. Потом – в вестибюль, но увидел только двух зебр, вырезанных из белого плавняка, и лимузин отеля, припаркованный у двери с железными заклепками. Он поднялся по лестнице в их номер и нашел Аджию, которая скорчилась на полу, положив голову на колени.
– Аджия, извини.
Она подняла глаза, полные слез:
– Как ты мог сказать такое незнакомцам! «Если бы у меня была жена…» Как ты мог сказать такое той омерзительной женщине, когда я сидела рядом с тобой!
Учави – колдовство Вачави – колдуны Мчави – колдун
Ахмед не знал, куда везет его Аджия. Он думал, что они проведут час-другой в Мсасани Пенинсуле [87], или в отеле «Устричная бухта», или на Кокосовом пляже. А потом Бургиба отвез бы девушку в отель «Килиманджаро». Аджия покупала бы одежду и наслаждалась спа с гидромассажем, а он тем временем купил бы ей золотое украшение – непременную часть свадебного выкупа. При обычных обстоятельствах он бы полетел в Йоханнесбург или Дубай, где предлагался лучший в мире выбор, но у них не было времени. Он уже сказал своему охотничьему отряду, чтобы они ожидали еще одного человека.
Вместо всего намеченного Ахмедом Аджия настояла на том, чтобы вызвать такси. Теперь они медленно ползли по забитым машинами дорогам Дар-эс-Салама, пока не очутились в месте менее приятном, чем Мсасани Пенисула, где жило большинство иностранцев, и не таком зеленом и роскошном, как Ченджомби к югу, где жила Аджия, или Упанга, где жила мать Ахмеда. Такси въехало на одну из улиц близ суматошного рынка Карияку, где закупались местные из Дар-эс-Салама. Аджия вытянула шею, чтобы прочитать вывески. Ахмед не мог поверить своим глазам. Шанс на то, что их здесь ограбят, наверное, равнялся ста процентам.
– Аджия, скажи мне, куда мы едем!
– Куача!
«Стоп», – сказала она водителю перед магазинчиком с написанной от руки вывеской. «Бабу Энзи, лекарь» – значилось на вывеске, а далее шел список того, что он может лечить, включая возвращение потерянного любовника или супруга. Ахмеду не понравился вид этого магазинчика и имя Энзи, которое означало «сила». Обычно у лекарей не бывало таких имен. Их сила говорила сама за себя, когда они лечили.
– Ты больна? – спросил он Аджию.
– Нет. Оставайся здесь, – ответила она и, не успел он опомниться, покинула такси.
Ахмед начал было вылезать вслед за ней, но осознал, что ей, суахили, куда проще находиться вблизи рынка Карияку, чем ему, хорошо одетому арабу. Он снова сел, наблюдая, как она исчезает в ветхом магазинчике лекаря. Два западных туриста в шортах цвета хаки лениво прошли мимо, ненамеренно оскорбляя взоры своими голыми ногами. То ли у них не было времени, чтобы получить советы для туристов, то ли им было плевать. Они невинно глазели по сторонам – легкая добыча для опытных карманников и грабителей Карияку, которые непременно нацелятся на них, хотя бы только ради их шортов. Танзания была бедной страной. Туристам в ней не грозила опасность лишь вблизи больших городов.
Ахмед долго сидел и ждал, наблюдая за рыночной суматохой и вдыхая вкусные запахи. Внезапно появилась Аджия, неся бумажный пакет.
– Что это? – спросил он, когда она села в такси.
– Это от мчави – то, что обеспечит успех твоего плана.
Бургиба решил промолчать. Официально он не верил в колдовство, но это была Африка, где западные понятия о логике неприменимы.
Глава 18
Я еще никогда не видела такого прекрасного сна. Я была в Африке. Я была дома.
Когда я открыла глаза, на меня сверху вниз смотрели женщины с кожей цвета сиены, с широкими носами, с полными, как у меня, губами. Я ощутила сильный запах, в котором смешались ароматы огня, земли, травы и пота. Я лежала в хижине на плетенной из пальмовых волокон циновке; центральный шест поддерживал тростниковую крышу. На лбу моем покоился холодный лист. Я слышала, как снаружи дети поют детскую песню чистыми, милыми, полными веселья голосами.
Где Джесс? Что случилось со странным стариком, который заставил меня выпить из тыквенной бутыли под деревом? Я что, потеряла сознание и меня перенесли сюда?
Невозможно. Это всего лишь сон.
Когда я села, ко мне протянулись руки, губы улыбались и говорили на ритмичном чужеземном языке. Я встала и увидела, что на меня, нахмурясь, смотрят другие женщины. Все они были босыми и носили юбки, блузки и красочные повязки на голове: некоторые – в национальном стиле, некоторые – в западном. Мы находились в тесной круглой хижине с глинобитными стенами. Тут стояло несколько низких табуретов и горшков, под моими ногами был ровный земляной пол.
Женщины снова и снова повторяли:
– Биби, – так, будто это было мое имя.
Забыв, что меня не понимают, я сказала:
– Я – Мэгги Морелли.
Молодая женщина взяла меня за руку и задержала ее в своей ладони.
– Мы должны обращаться с тобой с уважением. Хабари, Биби Мэгги.
Она была одной из тех женщин, которые улыбались. У меня было ощущение, что ее зеленая головная повязка с искусным узором и платье из такой же ткани являлись ее лучшим нарядом.
– Спасибо. А что означает «Биби»?
– Благородная бабушка.
Все еще держа меня за руку, она повернулась к остальным женщинам и твердо сказала:
– Мвапамке мвенье хесима ни мгени вету [88].
Гадая, что она сказала, я ответила счастливой улыбкой на ее улыбку:
– Я не бабушка, по крайней мере пока.
– Для нас назвать тебя «Биби» – все равно что назвать «мадам». Я сказала им, что ты наша гостья.
Судя по перешептыванию и подозрительным взглядам, не всем женщинам понравилась эта идея. Старуха, хмуро глядя на меня, сказала:
– Мчави.
Я занервничала, но не показала виду.
– Мы рады приветствовать тебя, – искренне сказала молодая женщина. – Тунакукарибиша!
