Дж. Лэнкфорд - Тайный мессия
Она дала отбой и, сделав глубокий вдох, сказала:
– Если я вернусь, он может решить, что должен побить меня за то, что я ушла и оставалась вне дома всю ночь, а он никогда меня не бил. Я поеду с тобой, но больше ничего такого, что хараам. Где ты будешь спать сегодня ночью, Ахмед?
Она говорила храбро. Оба они знали, что некоторые местные мужчины на месте Ахмеда сочли бы оправданным заставить ее сейчас заняться сексом. Ахмед был не из таких. С упавшим сердцем он показал на золотисто-коричневую кушетку:
– Тут. А ты ложись на кровать.
Кровать была прикрыта белыми занавесками, привязанными к четырем столбикам. Не говоря ни слова, Аджия встала и развязала их. Села на белую кровать и задернула занавески. Спустя некоторое время Ахмед выключил свет и скинул обувь. Он видел тень Аджии, когда девушка встала и разделась. Он слышал ее «Африканский океан» сквозь зеленые прикрытые двери. Мысленно он полночи снова и снова занимался с ней любовью.
Он проснулся к азану – исламскому призыву к молитве: «Хайя аляс-салях. Хайя аляс-салях!» – «Спешите на молитву».
Молитва состояла из трех частей: предварительное омовение, принятие должной позы на молитвенном коврике и сама молитва.
Ахмед пошел в ванную комнату, чтобы выполнить вуду – ритуал очищения перед намазом. Сперва он воспользовался туалетом и ополоснулся водой, потому что туалетной бумаги было недостаточно перед молитвой. Аджия все еще спала. Она велела не будить ее, поскольку сегодня не будет совершать намаз. Он не спорил. От женщин не ожидали совершения намаза во время менструаций и родов.
Настраиваясь на желание стать чистым, он прошептал свое «Биссимилла» – «Во имя Аллаха», потом три раза вымыл руки по запястья, наполнил правую ладонь водой и сполоснул рот, каждый раз тихо булькая. Обычно этих омовений хватало, чтобы привести его в молитвенное настроение, но Ахмеда все еще отвлекали события прошлой ночи.
Он набрал еще воды и вдохнул ее носом три раза, выдул, трижды ополоснул лицо, вымыл до локтя сперва правую руку, потом левую. Зачерпнул воду и смочил голову по направлению ото лба к затылку, шее и спине; вымыл уши, держа пальцы так, как предписывалось. Он вымыл правую ногу до лодыжки три раза, потом левую, каждый раз моя между пальцами – правой рукой правую ногу, левой – левую. Сегодня он повторит вуду, готовясь к намазу, еще четырежды: после полудня, днем, после заката и когда опустится ночь. В «Силвермен Алден» в его кабинете имелась личная ванная комната – ее выделили ему для этой цели. Фирма хотела, чтобы ее второй лучший маклер был счастлив. Поскольку Ахмед не мылся минувшей ночью, когда спал с Аджией, он должен был совершить полное омовение, ведь он вступал в половую связь.
Этим утром он выполнял омовение особенно тщательно, потому что осквернился. Он прикасался к Аджии с вожделением, а она не была его женой.
Пророк сказал, что ни один мужчина не может всегда держаться прямой тропы, и Ахмед минувшей ночью это доказал. Согласно Корану, то, что он сделал, было куда хуже, чем пить пиво и слушать музыку. Однако в глубине души он не верил, что грешен, поскольку любил Аджию и собирался жениться на ней при первом же удобном случае.
Чтобы загладить свои нечестивые мысли, он прочитал шахаду [84] медленно и с чувством:
– Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед – пророк его.
Только после этого он открыл дверь ванной и развернул свое драгоценное имущество – молитвенный турецкий коврик размером полтора метра на метр, изготовленный ткачами великого Каира. Он готовился перейти к утренней двукратной молитве – фаджр. Ахмед расстелил коврик так, чтобы тот был обращен в сторону Мекки, и встал на коврик босыми ногами, расставив их на ширине плеч. Он опустил взгляд и принял первую позу: руки поднесены к ушам ладонями наружу, большие пальцы за мочками ушей. Потом прошептал: «Аллах Акбар» – «Бог Велик», отгоняя осознание того, что Аджия дышит неподалеку, и воспоминание о времени, проведенном с ней на берегу.
Сложив руки на груди – правую поверх левой, – он сказал:
– С именем Аллаха Милостивого, Милосердного. Хвала Аллаху, Господу миров.
Впервые во время намаза Ахмед почувствовал, как на глаза его навернулись слезы. Он был нечист. Он был влюблен.
– Милостивому, Милосердному,
Владыке Судного Дня.
Тебе только поклоняемся
И тебя просим о помощи.
Веди нас прямым путем.
Путем тех, кого ты облагодетельствовал,
А не тех, на кого ты прогневался,
И не заблудших.
Амин.
Раньше, молясь в мечети вместе с мужчинами, он всегда чувствовал, что присоединяется к ним и к богу. Теперь же он был грешен. Он сбил Аджию с пути истинного. Как он может быть таким счастливым?
Он сделал поясной поклон, говоря:
– Аллах Акбар.
Только во время фаджра, утреннего намаза, все молитвы произносились вслух. Ахмед опустил ладони на колени, растопырив пальцы, и повторил три раза на арабском:
– Свят мой великий Господь.
Несколько поз намаза и сопровождающие их молитвы заставят его грехи осыпаться, как осенние листья. Он бы настоял на том, чтобы Аджия встала и тоже совершила намаз, по той же самой причине… Но если пришел ее месячный цикл, от нее этого не требовалось.
– Аллах слышит того, что молится Ему: наш Господь, тебя восхваляю, – сказал он, выпрямляясь.
И, опустив руки по бокам, снова повторил:
– Аллах Акбар.
Потом, с руками на коленях, опустился, чтобы сделать судж, во время которого только его лоб, руки, колени и пальцы ног касаются земли.
Он три раза повторил:
– Свят мой наивысший Господь.
Теперь Ахмед сел, подогнув под себя правую ногу так, что на нее приходилась часть его веса, сказал:
– Аллах Акбар, – и встал, опустив руки.
Он сделал второй земной поклон – судж: лоб, руки, колени и пальцы ног на земле.
Встав в последний раз, он сказал:
– Аллах слышит тех, кто восхваляет Его, наш Господь, тебя восхваляю.
И снова сел на подогнутую ногу, читая последнюю молитву.
Наконец он почувствовал глубокое веселье намаза, почувствовал божественную любовь. В тот момент ему хотелось, чтобы он не снабжал деньгами посвятивших себя джихаду, хотелось, чтобы отца его не разыскивала полиция, чтобы сам он не собирался совершить акт насилия. Он пытался объяснить эти чувства Заку, даже продемонстрировал ему, как совершается намаз, а его товарищ заметил, что некоторые из этих поз похожи на позы из йоги и что такое повторение молитв нараспев используют повсеместно мистики и психиатры. Это не свойственно исключительно исламу, сказал Зак, это наша универсальная связь с богом. Вот тогда-то Ахмед и понял, что обратить его будет непросто.
Закончив последнюю молитву, Ахмед склонил голову и медленно повернул ее вправо, чтобы обратиться к ангелу, который записывает добрые дела.
– Ассалам алейкум ва рахматуллахи ва баракатух [85], – сказал он и повторил эти слова, повернув голову влево – для ангела, записывающего плохие дела.
Он отрекся от своего злого деяния.
Ахмед тихо опустился на кушетку и стал наблюдать, как спит Аджия, через щелки занавесей кровати. Когда она встала, чтобы отправиться в ванную, он отвел глаза.
Выйдя, Аджия спросила:
– Мы доведем все до конца? Ты решился?
Ахмед решился, хотя больше всего ему хотелось снова согрешить. Он сделал бы для нее все, что угодно. Он взял себя в руки, и они спустились вниз.
Они присоединились к остальным постояльцам за общим обеденным столом в белой комнате, полной элегантных предметов африканского искусства, под двумя изящными канделябрами, сделанными из переплетенных белых кораллов. Ахмед теперь не сомневался, что Зения его не узна́ет. Прошлой ночью, когда они вселялись в отель, она не узнала его. Ахмед понял, что она, наверное, мало общалась с арабами и не может отличить одного от другого после одной-единственной встречи.
Компания Пола Джозефа уже сидела за столом. К гордости и раздражению Ахмеда, пастор уставился на Аджию, как только они вошли.
– Хабари гани, – сказал Ахмед, обращаясь ко всем собравшимся.
Только находившийся среди них африканец ответил на суахили. Остальные сказали: «Доброе утро».
Ахмед не забыл о Зении Данлоп, которая сидела рядом с пастором, выглядя невинно, как рассвет, тогда как, согласно Корану, ей полагалось получить сто ударов плетью. Ему не хотелось верить, что это и впрямь жена его лучшего друга и что она сделала то, что сделала. Да, они с Аджией согрешили, но они собирались пожениться. Зения уже была замужем – за другим мужчиной. Ахмед хотел бросить ей вызов, но не мог открыть, кто он такой, чтобы не возбудить подозрений. Но и удержаться от колкости не смог.
– Хорошо спали, миссис Джозеф? – спросил он, усаживая Аджию.
Та испуганно вскинула глаза:
– Я миссис Данлоп.
– О, извиняюсь, – сказал Ахмед. – Кажется, вас зовут Зения?
