Порох, деньги и красного бокал - Эрик Поладов
За дверью стояла тишина. Массимо прижался спиной к двери соседней кабинки, начиная скользить по ней, опускаясь к полу до тех пор, пока не сел на корточки. Его затылок прижался к дверце, а веки опустились, чтобы спрятать глаза от всего происходящего вокруг. Он продолжил попытки достучаться до Рафаэллы, чтобы исправить свою случайную и грандиозную ошибку:
— А знаешь что? Давай и правда уйдём. Я знаю одну классную забегаловку — гастроном в десяти минутах ходьбы от бакалеи. Там работает мой знакомый. Он делает обалденную жаренную картошку, поливает её острым кетчупом, кидает немного зелени и получается просто шик. — После недолгой паузы Массимо продолжил, осматривая контуры настенного кафеля: — Серьёзно. А ещё у него продаётся чудный кофе. Правда, это уже не его заслуга, а, скорее, новой кофеварки. Но всё равно, вкусно.
Массимо хотел продолжить, как вдруг раздался щелчок. Дверь приоткрылась. Показалось слегка порозовевшее от слёз лицо Рафаэллы. Массимо приподнялся и спросил, всё также облокачиваясь о дверь:
— Ну так что?
Девушка долго молчала. Их лица замерли в считанных сантиметрах друг от друга, а глаза не отрывались, сохраняя взаимный контакт.
После столь пронзительной паузы Рафаэлла тихо проронила, опустив глаза в пол:
— Разве тебе не интересно узнать, что ещё кладут в ризотто кроме риса?
Массимо ощутил, как чудовищный груз спадает с души, после чего они дружно улыбнулись. Он приложил ладонь к щеке Рафаэллы, аккуратно вытирая пальцем кожу под её влажными глазами.
В уборную вошла взрослая женщина. Заметив мужскую спину, она вернулась к порогу и посмотрела на входную дверь снаружи, проверяя рисунок на табличке.
— Ладно, — сказал Массимо, приглушая возникающий смех, — пошли, а то сейчас будут недовольные крики.
Во время ужина Массимо несколько раз громко свистнул на весь ресторан, подзывая к себе официанта; потом, с заметным для соседних столиков лязгом, кинул приборы в тарелку; когда тарелка опустела, он вытер рот салфеткой для колен, и по какой-то абсолютно нелепой случайности с грохотом перевернул стул, когда вставал из-за стола, а когда спохватился возвращать стул на место, то разлил по столу вино, опрокинув бокал.
За доставленные неудобства заведению Массимо оставил на пятьдесят долларов больше той суммы, которая была указана в счёте и пару десятидолларовых купюр сверху в виде чаевых для официанта, которого Массимо тепло и по-дружески похлопал по плечу, когда они вставали из-за стола.
За порогом ресторана повеяло каким-то особым чувством. Это было нечто похожее на ощущение свободы, чего-то родного или знакомого, привычного. За стенами ресторана, забитого толстосумами и избалованными содержанками, даже воздух казался особенным.
— Ну, куда теперь? — спросил Массимо, продолжая пятиться по тротуару лицом к Рафаэлле.
— Помнится, ты обещал показать закат.
— Обещал, значит будет.
Массимо осмотрелся, выискивая из-за крыш зданий края заходящего солнца.
По пути Массимо остановился около зоомагазина. Перед тем как отправиться на крышу, он заскочил к себе в квартиру и взял на кухне два бокала с распечатанной бутылкой красного полусладкого. Вернувшись в коридор, где ждала Рафаэлла, Массимо прошёл в сторону лестничной площадки и постучался в дверь первой квартиры. Он предложил обмен — корм для хомяков на ключи от двери, что вела на крышу. Хозяин с радостью согласился.
— Какая гнида повесила сюда замок? — гневным, негодующим голосом прорычал пятидесятидвухлетний Хосе с последнего этажа, когда обнаружил, что дверь на крышу кто-то закрыл.
На его крик отозвался сосед Марко:
— Наверняка Грегорио. Опять этот мудозвон со своими экспериментами. Допрыгается, что скоро весь дом спалит нахрен.
— Тоже мне, профессор подзаборный.
— Да лох он, а не учёный. Развёл там у себя крыс. На прошлой неделе одна по коридору бегала.
— Сука. Увижу, в следующий раз я из него самого лабораторную крысу сделаю.
В тот момент Хосе подумал, что он, не раздумывая, пожаловался бы на Грегорио куда следует, если бы не занимался разведением марихуаны у себя на балконе, о чём знали многие среди жителей дома (в том числе и Грегорио). Ради своего бизнеса ему приходилось терпеть несносных жильцов, коих имелось в избытке.
Выплеснув своё недовольство, они закрыли входные двери своих квартир.
Прошло десять минут. На лестничной площадке последнего этажа появились две фигуры. Одна из-них достала ключ и отперла замок. Спустя несколько секунд оба исчезли.
Массимо закрыл дверь на засов снаружи. Вид с крыши открывался такой, что только обсценной лексике по силам передать всю гамму впечатлений. Над городом возвышался вечерний небосвод, пропитанный приглушённым оранжевым оттенком на западе. Окутанные огнями в позднее время суток дороги выглядели куда привлекательнее, обретая одеяние, которое каким-то магическим образом притягивает к себе окружающие взоры. Светящиеся множеством автомобильных фар дороги словно превращались в тропинки, уводящие куда-то далеко, где так же красиво, как бывает здесь вечерами, а огоньки мчащихся автомобилей казались ориентиром, указывающим верный курс. Где-то вдалеке над просторами пригорода мелькали точечные фигуры подлетающих к аэропорту самолётов и тех, которые взлетали. Наблюдая за этой картиной, Рафаэлла подумала, что, возможно, кто-то летит домой, к родным, на какой-нибудь праздник, или просто туда, где тебя рады видеть и ждут, когда твой лик обрадует чей-то глаз.
Её глаза оторвались от горизонта, когда Массимо подозвал её к себе, стоя на карнизе.
За несколько шагов до карниза Рафаэлла замерла. Ей стало не по себе от большой высоты.
— Ну же, не бойся — успокаивающе произнёс Массимо, протягивая правую руку. В левой он всё также держал бутылку с двумя бокалами.
Ухватившись обеими руками за ладонь Массимо, Рафаэлла медленно поднялась на карниз. Они присели на самом краю, чувствуя, как ноги болтаются без опоры и лёгкий ветерок пробегает по щиколоткам.
Пока Рафаэлла смотрела куда-то вдаль перед собой, Массимо неторопливо разливал вино по бокалам. Он вернул пробку в отверстие, оставив бутылку около себя. Он протянул один бокал Рафаэлле и подобрал свой.
— За что выпьем? — тяжело вздыхая, спросил Массимо.
Рафаэлла поправила причёску, спрятав прядь волос за ухо, и негромко сказала:
— Давай… — она сильно призадумалась, но вскоре продолжила — давай за то, чтобы мы обрели семью.
На какое-то время Массимо замер. Он не проронил ни
