Черный халифат - Ирина Владимировна Дегтярева
«Наказание плетьми на площади для такой лярвы пришлось бы кстати», – хоть в чем-то согласился с законами шариата Петр. Впрочем, за дерзость жену вряд ли бы подвергли такому наказанию.
Душевой кабины в ванной не было. Вода стекала прямо в сток на бетонном полу. Петр не помнил, как его ранило, поэтому, оставшись в одиночестве, быстро размотал бинт и осмотрел рану, мысленно согласившись с Зарой – ранение пустячное. Мягкие ткани пробило, мышцы не задело, подвижность не нарушена.
«Это было крайне неосмотрительно, – сердился он на себя, встав под слабые теплые струи душа. – Можно было предвидеть минометный обстрел. Глупо. Отсидеться или уж если бежать, то быстрее. Болван! Все могло закончиться ничем. Бессмысленно! То, что в бреду я мог болтать по-русски – не страшно. Мы это предусмотрели. Для них я русский. А вот что я говорил? Аббас забрал к себе… Опасался того же… Документы! Мне нужны их паспорта… Ильяса можно вывезти с собой. Он полностью деморализован, а парнишка неплохой, глаза на джихад у него открылись. Умирать за двести пятьдесят баксов в месяц неохота в чужой стране, за туманное будущее в новом халифате…»
– А я тебя ищу, – раздался голос Аюба у Горюнова за спиной.
Он обернулся.
– Стучаться не пробовал? – Горюнов прекрасно понял, зачем инструктор сунулся в ванную комнату.
– Ты же не девица. Да я и стучал, ты просто не слышал из-за шума воды.
Петр обернул полотенце вокруг бедер, подумав, что Аюбу свистнула Зара о том, что ее супруг пошел в душ.
– У тебя кровь, – сочувственно заметил инструктор.
Проигнорировав указание Зарифы, Петр снял повязку, намочил рану, и теперь пришлось зажимать ее полотенцем для рук.
– Как чувствуешь себя? Ты нас здорово выручил, однако, – Аюб заглянул в запотевшее зеркало, прежде протерев его рукавом. Пригладил волнистую бороду, схватив себя за нос, подергал вправо-влево, словно проверял не сломан ли. Нос был крупный, чуть облупившийся от сирийского солнца. – Мы подъехали к тому дому, где засел пулеметчик. Попали в мертвую зону, но ни вперед, ни назад. Сунулись было, он весь бампер отстрелил.
– На моей «Тойоте»?! – возмутился Петр.
– Ну-ну. Починим твой пикапчик. Дело к тебе одно есть. Кстати, подзаработаешь. Одевайся, поедем ко мне.
– Я вообще-то ранен, – напомнил Горюнов.
– Тут мирное поручение. И твое ранение придаст тебе ореол героизма бойца за ислам. Для интернета снимем пару слов… У тебя язык хорошо подвешен. Скажешь на арабском, турецком, русском…
– Как Аббас к этому отнесется?
– При чем здесь он? Это приказ сверху. Нам необходима пропаганда, новые бойцы… А по-французски сможешь?
Горюнов кивнул, лихорадочно прикидывая, как ему избежать участия в этом мероприятии, сулившим дешевую популярность, губительную для разведчика.
Вернувшись в комнату, он обнаружил там Зару и тарелку с кабсой и фаляфиль [Фаляфиль – жаренные в масле лепешки из горохового пюре с пряностями].
– Где Аббас? – спросил он, устремляясь к рюкзаку. Достал чистые вещи и принялся одеваться, игнорируя присутствие женщины.
Она сама отвернулась и ответила в этот раз уже серьезно, уловив панические интонации в его голосе:
– Через час примерно будет. А что?
– Передай ему, что я уехал к Аюбу. Он хочет снять меня на видео и сделать агитку в интернете.
Зарифа подошла к Петру, чтобы забинтовать ему руку, и он увидел ее испуганные глаза в щели никаба.
– Зачем тебе светиться? Это ни к чему!
– Вот и скажи Аббасу. Я пытался противиться, но Аюб утверждает, что это приказ сверху. Все-все, хватит. – Он оттолкнул ее руки, когда она пыталась сделать еще виток бинта.
– Дай завяжу! Есть не будешь?
Обжигаясь, Горюнов бросил несколько горстей куриного плова в рот и, захватив с собой кусок лепешки и кобуру с пистолетом, чуть прихрамывая, спустился на первый этаж и вышел на улицу.
После душа дышалось легче, голова и борода еще не просохли, но жара атаковала с порога, до красных кругов перед глазами. Аюб ждал в пикапе с отбитым бампером.
– Я поведу, – заметил он недовольный взгляд Петра. – Ты все равно дороги не знаешь.
Дом Аюба не слишком отличался от дома Аббаса – ни габаритами, ни расположением комнат. Однако около лестницы, ведущей на второй этаж, была еще одна, спускающаяся в подвал или полуподвал. Около нее стоял Ильяс с автоматом, приветливо заулыбавшийся Петру навстречу.
– Я уж думал все, – протянул он руку для пожатия.
– Меня так просто не сковырнешь. Аюб, ты бы как гостеприимный хозяин угостил чем-нибудь. Я четыре дня не ел.
– Что, Аббас не кормит?
– Да я только собирался, а ты: «давай, давай, быстрее…»
Горюнов тянул время. Минут сорок выгадал за трапезой. Затем Аюб повел его вниз, в подвальные помещения. Там располагалась и мини-студия. Перед видеокамерой – стена, задрапированная огромным черным знаменем ИГИЛ.
Отступив на шаг, Петр отдавил ногу Аюбу.
– Не робей! – подбодрил инструктор.
– Да я не то… Где туалет у тебя? Четыре дня не ел, теперь налопался, да еще контузия. Мутит…
– Иди уже, – подтолкнул его в спину Аюб. – В конце коридора.
«Где этот Аббас? Ему все равно, что ли? Засвечу тут свою физиономию…»
Петр потянул дверь на себя и только тогда заметил, что она заперта на засов. Зачем туалет запирать? Он отодвинул засов и с недоумением обнаружил не то, что искал. Небольшая комната без окон. Коврик на полу и стеганое одеяло, поверх которого сидел заросший бородой мужчина в клетчатой желто-красной рубашке. Такие здесь не носили. Он затравленно уставился на Петра голубыми глазами.
Горюнов сразу понял, кто перед ним – пленник. Быстро глянув по коридору в сторону телестудии, Петр шагнул в комнату. Спросил по-английски:
– Ты здесь в плену?
– Да… Я – русский. Я – инженер.
– Тихо, – уже по-русски сказал Петр. – Как тебя зовут?
– Сергей Литвинов. Они требуют выкуп с моей семьи. У нас нет таких денег! Меня уже несколько раз выводили, чтобы расстрелять…
– Тихо! Сиди! – Горюнов шагнул назад, выглянув в коридор. Он опасался, что обезумевший от отчаяния инженер может кинуться, чтобы отобрать пистолет и попытаться сбежать. – Не говори, что я здесь был. Попробую помочь.
Горюнов аккуратно прикрыл дверь и вернул задвижку на место.
– Где ты ходишь? – окликнул сердито Аюб. – Следующая дверь. Давай живей!
Наконец добравшись до туалета, Петр и правда ощутил тошноту. Умывшись прохладной водой, он подумал, что неспроста стоял у лестницы Ильяс с автоматом. Охранял пленника.
В дверь постучали нетерпеливо и резко. Горюнов вышел, понимая, что больше тянуть время нет никакой возможности, и столкнулся с Аббасом. Тут же находился инструктор, покрасневший от злости.
Аббас выговаривал ему
