Джеймс Кэрол - Хищница
Второе, что привлекло бы его внимание, – она ничего не украла. Касса осталась цела, вещи Омара – тоже. Очевидная цель убийства – желание привлечь внимание Уинтера. Но этот своеобразный мотив рождал дальнейшие вопросы. Зачем ей понадобилось его внимание?
Он уже говорил Мендозе, что видел эту женщину впервые, и ему до сих пор так казалось. В противном случае он вспомнил бы ее лицо. Возможно, Мендоза права и она связана с кем-то, кто из-за Уинтера попал в тюрьму. В частности, поэтому он и работал без огласки, желая оградить себя от мести родственников убийц. Уинтер никогда не давал интервью и всячески избегал фотографирования. В последний раз, когда он гуглил свои фамилию и имя, всплыло несколько газетных статей, в которых его упоминали лишь вскользь. Парочка ссылок была посвящена отцу, и еще висели пресс-релизы со времен ФБР. И все. Фотографий было всего две.
Несмотря на все предосторожности, это был не первый случай, когда разозленные родственники или любовницы устраивали за ним слежку. За одиннадцать лет работы в ФБР и последующие годы он расследовал бесчисленное количество убийств. Если сложить их все вместе, легко представить, сколько недовольства вызывала его работа и сколько народа могло желать ему зла. Но даже если Мендоза права, это ничего не проясняет. Нужно точно знать, кому именно он насолил. И только тогда эту женщину можно опознать.
Уинтер пошарил в карманах в поисках сигарет. Закурив, он поднял голову к небу, не прекращая думать. Он так любил смотреть в небо, особенно когда взгляду не мешало ничего и можно было представить, что смотришь в необъятную Вселенную. Иногда очень полезно вспоминать, насколько незначительным созданием является человек. Если этого не делать, легко потонуть в собственных переживаниях и кризисах. Что такое семьдесят лет по сравнению с тринадцатью миллиардами лет существования Вселенной? Ничто. Этот период короче, чем удар сердца. Сколько ни думай о собственной важности, правда в том, что ты ничего из себя не представляешь. В глобальном плане твои действия совершенно ничего не значат.
Эта мысль его не удручала, а наоборот, окрыляла. Он понял, что имел в виду Кларк, говоря, что рак освобождает. Раз уж все, что ты делаешь, ничего не значит, можно делать все что хочешь.
Он пошел назад к воротам, не забывая смотреть по сторонам в надежде, что обнаружится могила Лестера или Мелани. Выйдя на улицу, он направился к «Мертл-хаус». В кои-то веки бессонница ему не грозила. Через считаные минуты после возвращения в гостиницу он забылся глубоким сном.
30
– Хватит спатки, пора вставатки, – щекотал ухо чей-то тихий голос, прорываясь сквозь туман в голове Уинтера. Он было подумал, что это Изабелла. Но это было невозможно – Иззи была семь отелей назад. Из-за нее он с удовольствием остался в Риме на неделю дольше, чем было нужно. Она дала приятный повод в кои-то веки сконцентрироваться не на маньяке. Но это была не Иззи. Чужой говор, чужой тон голоса и ритм речи.
Все это Уинтер осознал за какие-то миллисекунды и уткнулся в вопрос: чей же это голос? Распахнув глаза, он увидел свет фонаря. И тень женщины, стоящей у его постели. В руке у нее был пистолет. Ее силуэт было не спутать ни с чьим.
– Не двигаться. Рот не открывать.
Уинтер лежал не шелохнувшись. Как же это было непросто! Адреналин зашкаливал, дыхание сбилось. Он изо всех сил стараться дышать спокойнее. Такое развитие событий было одновременно и неожиданным, и предсказуемым. Она же сказала, что они скоро увидятся, но он не думал, что она окажется настолько дерзкой. Зная, что она склонна к театральности, он должен был предположить подобный ход с ее стороны. Женщина вытащила из сумки наручники и бросила их на кровать.
– Один наручник – к изголовью, второй – на руку, – скомандовала она.
Уинтер подчинился. В полной тишине раннего утра щелчки наручников прозвучали, как выстрелы.
– Туже.
Он сильнее затянул браслет, и холодная сталь вонзилась ему в кожу. Она включила тусклую прикроватную лампу и выключила фонарь. На ней была та же самая кожаная куртка, в которой она была в кафе, и те же самые кроссовки. Уинтер кинул взгляд на тумбочку. Там лежал его мобильный и часы – так близко, что до них можно было дотянуться. Было почти полчетвертого утра. Его взгляд не остался незамеченным, и она сдвинула телефон подальше к дальнему краю тумбочки.
Подвинув стул к кровати, блондинка села, скрестила ноги и подалась вперед. Она была так близко, что Уинтер улавливал все исходящие от нее запахи: дезодорант, мыло, шампунь и кондиционер для белья сочетались в нежном цветочно-фруктовом аромате. Он мог бы протянуть руку и дотронуться до ее белоснежной кожи, рассмотреть ее зрачки, удостовериться, что она снова в цветных линзах и в парике. И да, она была болезненно худая.
– О чем думаешь?
– Думаю, тебе стоит убрать пистолет. Все равно ты им не воспользуешься.
– Ты так уверен?
– Уверен. Я часть игры, в которую ты играешь. Убьешь меня – игра закончится.
Она прицелилась, поставив палец на курок. Левой рукой она поддерживала правую – верный признак того, что она умела обращаться с оружием. Хотя это было излишне. Даже если бы она держала пистолет кое-как и не целилась столь тщательно, с такого близкого расстояния промахнуться было невозможно. По ее лицу и глазам ничего нельзя было понять, и Уинтер уже начал переживать, не переиграл ли он со своей самоуверенностью.
– Ты не выстрелишь, – несмотря на свои сомнения, повторил он.
– Бах, бах, – прошептала она и, засмеявшись, опустила пистолет на колени. – Ну что, как продвигается твое расследование?
– Убийца – Нельсон Прайс. Он оставил отпечатки везде, где только можно, плюс его видели свидетели.
– Но?
– Ты и так все знаешь, ведь ты была на месте преступления. Ты – Амелия Прайс, сестра Нельсона, так?
Почти целую минуту она просто сидела и молчала. Рассматривала его, а он – ее. Глаза Уинтера уже адаптировались к освещению, и он видел ее гораздо лучше, чем раньше. Брови у нее были намного темнее парика, зубы немного кривые. Она хотела казаться расслабленной и непринужденной, как будто все происходящее давалось ей легко и просто, но он видел, как напряжены ее лицо и плечи.
– Хочешь впечатлить меня, – наконец прервала она затянувшуюся тишину. – Тебе кажется, что ты каждый раз куда-то приезжаешь, успешно расследуешь преступление и все тебе аплодируют. Ну так знай, на меня ты никакого впечатления не произвел.
– Но ведь я прав.
– Да, ты прав.
– Это ведь ты накрыла на стол после того, как Нельсон убил Ридов?
– Да, я поиграла в мамочку, – сказала она.
– Зачем?
– А что, обязательно нужна причина?
– На мой взгляд, да.
– И в чем моя причина?
Уинтер замолчал и начал думать.
– Риды уже были мертвы, так что сервировка стола никак не влияла на исход. Скрыться она тоже тебе никак не помогла. Можно предположить, что ты хотела сбить с толку копов и вообще запутать следы, но не думаю. Здешняя полиция не настолько искушена.
Амелия кивнула, ожидая продолжения.
– Значит, это было сделано с какой-то символической целью. За столом было четыре места, это тоже символично. Почему именно четыре, а не три, не пять, не шесть? – Уинтер подумал пару мгновений и замотал головой. – Нет, не этот вопрос нужно задавать. Для кого был накрыт этот стол?
Амелия сидела с абсолютно нейтральным выражением лица.
– В твоей семье ужин был важной составляющей дня, так? Отец хотел, чтобы соблюдался определенный ритуал, и он заставлял всех вас играть свои роли. Могу предположить, что тебе разрешалось говорить только тогда, когда к тебе обращались. Да?
Когда стало очевидно, что ответа не будет, он продолжил:
– Он заставлял вас наряжаться к ужину? Сидеть прямо?
– Нет, ты ошибаешься.
– Мы же оба знаем, что я прав.
Амелия взяла пистолет и направила его в голову Уинтера.
– Ты ошибаешься.
– Хорошо, я ошибаюсь.
Он посмотрел на пистолет и сместил фокус зрения так, чтобы видеть Амелию. Она сделала несколько глубоких вдохов, и стало очевидно, что кризис позади. Она все еще целилась в него, но он почувствовал, что опасность миновала. Ему нужно было разговорить ее, выведать у нее все что можно. Чем больше она скажет, тем больше он узнает. В голове у него роились вопросы. Но ему нужен был всего один, отвечая на который она могла бы продемонстрировать свой ум.
– Расскажи мне про папку.
– Какую папку?
– Которую ты выкрала из полиции, папку по убийству Ридов. Зачем, кстати?
– А сам ты как думаешь? В конце концов, ты же у нас супердетектив. Ты должен знать ответы на все вопросы.
– Ты выкрала ее, потому что не хочешь, чтобы я ее увидел. Ты хочешь максимально усложнить мне задачу.
– Ну не весь же мир вокруг тебя вертится, Джефферсон. Давай, попытка номер два.
– Ну тогда не знаю, – покачал головой Уинтер.
– Как же, наверное, трудно тебе это признать.
