Любовные письма серийному убийце - Таша Кориелл
В тот момент я не волновалась, что он убьет меня. Я боялась только, что он сочтет меня некрасивой, когда впервые увидит вживую. Как будто я, Ханна, стану разочарованием для него – серийного убийцы на суде. Теперь мне кажется, что страхи в моей голове шли в совершенно неправильном порядке.
Часть вторая
16
Местонахождение неизвестно
Его лицо настолько близко мне знакомо, что я не знаю, как воспринимать такой уровень насилия серьезно.
– Ты очнулась, – говорит он.
Я почти рада его видеть. Последние несколько часов я дрейфовала где-то между сознанием и сном – видимо, это эффект вещества, которым он меня накачал. В какой-то момент я опи2салась, но была не в том состоянии, чтобы смущаться. По крайней мере, если он здесь, то я не умру в одиночестве. Какое будет облегчение, когда он накинет мне веревку на горло и будет стягивать, пока я не перестану дышать. В окне за моей спиной садится солнце, и только так я могу понять, сколько прошло времени.
Я натягиваю веревки. После фильмов у меня сложилось нереалистичное представление, что в любой момент узлы могут ослабнуть и я освобожусь. У протагониста всегда есть какой-то скрытый талант, который приходит на подмогу в самую нужную минуту. Но ничего в моей жизни не готовило меня к такому. Работа с потоком на занятиях по йоге сейчас кажется глупостью.
– Не сказала бы, что хорошо поспала, – отвечаю я.
– Я не хотел этого делать, – говорит он.
Ему не нужно уточнять, чего «этого». Мы оба знаем, что он имеет в виду убийство.
– Думаю, что хотел. Ты делал это раньше.
– Да, но тогда было по-другому. Я не знал их так, как знаю тебя.
Он говорит «знаю» с такой значительностью, как будто знакомство жертвы с преступником кого-то уберегало от беды. Как правило, знакомство с мужчиной скорее угрожает безопасности женщины.
– Ты можешь меня отпустить.
– Не могу.
– Я никому не скажу.
– Я тебе не верю.
Вероятно, правильно не верит. Я всегда плохо хранила секреты. Самое веселое в секретах – это когда решаешь, кому бы их рассказать. Если честно, все тайны, что мне доверяли, были ерундовыми. В школе все делились тем, кто кому нравится, – эта информация почему-то оберегалась, словно банковское хранилище. Даже не помню, почему это было так важно.
В левой руке он держит кейс. Мне в голову приходит иррациональная мысль, что он предложит мне подписать соглашение о неразглашении. Все становится понятнее, когда он ставит чемодан на стол, достает кусок тряпки, разворачивает ее, а внутри оказывается набор ножей, которые обычно используют для разделки рыбы. Дальше идет моток веревки. Теперь уже бесполезно притворяться, что это не место преступления.
Я вспоминаю фотографию лица Анны Ли, сгнившего до неузнаваемости. Не могу перестать волноваться о внешнем виде своего трупа. Пусть после смерти я буду красивой!
– Можешь хотя бы сделать это быстро? – говорю я. – Что-нибудь безболезненное: таблетки, может быть…
Он смотрит на меня.
– Не думаю, что ты этого хочешь, Ханна. Думаю, ты хочешь страдать.
– Никто не хочет страдать.
– Тогда зачем ты причинила себе столько страданий? Все происходящее – результат твоих решений. Ты решила продолжать расследование после суда. Если ты не этого хочешь, то я не понимаю чего.
Что-то похожее обо мне говорила и Дотти.
«Это так сексуально, да? Что Уильям такой опасный, – сказала она, подмигнув. – Конечно, я верю в его невиновность. Мы все верим».
Я смотрю на мужчину передо мной. Я не возбуждена, вовсе нет, хотя все мое тело звенит. Возможно, это побочный эффект от адреналина или от наркотика, который он мне вколол. Что бы это ни было, но я как будто наэлектризована.
– Это ты психоанализ проводишь? – спрашиваю я. – Пожалуйста, расскажи еще. Что еще ты усвоил из вводного онлайн-курса по психологии?
– Я знаю, что тебе никогда не будет достаточно нормальных отношений, Ханна. Ты не хочешь быть с тем, кто любит тебя и кого любишь ты. Ты влюблена в недостижимое. Тебе нужно, чтобы человек всегда скрывал какую-то часть себя. Нужен мужчина, который никогда не раскрывается полностью. К счастью для тебя, я принадлежу именно к такому типу. К несчастью для тебя, это значит, что я вынужден тебя убить.
Это возмутительно, с какой легкостью он меня читает. Отчетливо проговаривает вещи, о которых я лишь догадываюсь. Мне хочется сказать, что он неправ. Я могла бы жить в американской мечте, будь у меня шанс. Двое детей, собака и белый штакетник. Мне совершенно не нужно, чтобы в закоулках моего сознания мелькали мертвые женщины. Мне не нужен убийца, чтобы влюбиться.
Но все же он прав. Мир нашел способ меня искалечить, а я нашла способ насладиться своей искалеченностью. Как бы ни хотелось это отрицать, но я получаю удовольствие от того, что сижу привязанная к стулу, а к моему горлу приставлен нож.
17
Я встретила Дотти в очереди на досмотр перед зданием суда.
Я не спала ночью накануне процесса. Я без конца воображала момент, когда мы с Уильямом впервые увидим друг друга. Как наши взгляды встретятся поверх голов простых зрителей. Он одними губами произнесет что-нибудь трогательное типа «я тебя люблю», и я безошибочно уловлю его послание, хоть мы и не сможем услышать друг друга.
Я боялась, что он сочтет меня некрасивой при встрече.
Я вскочила с кровати в четыре часа утра и стала изучать свое лицо в ярком, безжалостном свете гостиничной ванной, жалея, что не сходила на одну из тех косметических процедур, когда с лица отскабливают до мяса кожу, не отбелила зубы и не покрасила волосы. Я наивно полагала, что мои седые пряди очаровательны, а кривоватые нижние зубы придают мне индивидуальности. Какой же я была идиоткой. Уильяму не нужна социально ответственная девица в хлопковом платье с карманами. Я предполагала, что ему нужен кто-то типа Анны Ли: женщина, способная заставить каждый свой волосок лежать на положенном месте. Женщина, которая стоит убийства.
– Ну не красотка ли?! – было первым, что сказала мне Дотти. Она дружески протянула мне руку.
После этого она могла говорить что угодно: я уже хотела с ней подружиться.
Дотти жила в пригороде Нэшвилла. Она увидела фотографию Уильяма в вечерних новостях и была поражена в самое сердце. После этого она рассталась с мужем и рисковала лишиться опеки над своими двумя детьми, потому что
