Грег Диналло - Фиаско
— В твердой валюте?
Она согласно кивнула:
— Отец много ездил по свету и подолгу жил за границей.
— Понятно. Тогда есть шанс, что торговцы возьмутся за поиски и помчатся по следу, как хорошие гончие.
— И этот шанс я не могу упустить, — твердо заявила она, и влажные глаза ее сразу высохли от решимости.
Я подошел к телефону, вынул из кармана газовую зажигалку — на ней был написан номер телефона клуба «Парадиз» — и попросил Аркадия Баркина разыскать Рафика. Баркин ответил, что не видел его с того самого утра на Воробьевых горах, и посоветовал поискать Рафика в кафе «Граница» в Серебряном Бору — это малонаселенный лесистый островок в самом конце канала, соединяющего Москву-реку с Волгой. Местные жители в основном работают там паромщиками, лодочниками и матросами на грузовых судах, плавающих по северным рекам и озерам, а также на пассажирских теплоходах, совершающих прогулочные рейсы в Санкт-Перебург с западными туристами на борту.
Таня Чуркина согласилась подкинуть меня туда. Ее яркая «Лада» последней модели мигом домчала нас до Хорошевского моста, перекинутого через канал в Серебряный Бор. Пейзаж вокруг, что называется, специфический — скованный льдом камыш и кустарник, растущий на мелководье.
Уже смеркалось, когда мы подъехали к кафе «Граница», оказавшемуся типичной припортовой забегаловкой, сложенной из неотесанных связанных тросами бревен, с узкими оконцами, похожими на амбразуры. Я вышел из машины и направился к входу. В воздухе уже заметно похолодало, изнутри доносился активный звон пивных кружек и перестук метательных дротиков. Остановившись в дверях, я принялся внимательно разглядывать присутствующих. Рафика не было видно. Я пробрался на другой конец пивнушки — тот же результат. Уже собрался было уходить, как вдруг в кучке гогочущих метателей дротиков заметил приметную твидовую кепку.
— Катков! — Рафик тоже увидел меня. — А я читал твой очерк. Здорово написано.
— Спасибо за комплимент.
— Вот уж никогда не думал, что я «таинственный тип среди елок», но спасибо, что не назвал фамилии.
— Мы же об этом договорились.
— Но ты ведь заявился сюда не для того, чтобы выслушивать похвалы? — Теперь он смотрел на меня с сомнением.
— Конечно, не за этим. Имеется капуста.
Легким кистевым броском Рафик метко послал последний дротик в цель и повел меня к столику, стоящему в сторонке.
— Капуста, капуста, — шел и приговаривал он, имея в виду не эту овощную культуру, а конвертируемую валюту. — Капуста — это ключ.
— Не будь таким уваренным. Этих торгашей обозлили до чертиков, до того, что они, паразиты, чуть не прикончили меня, Может, теперь они и не захотят иметь с нами дело.
— Да они запросто поубивают друг друга из-за таких денег, уж поверьте мне.
— Шевченко считает, что эти ордена стоят здесь порядка тридцати миллионов рублей.
— Стало быть, по нынешнему курсу это, черт побери, тридцать тысяч долларов. А заказчик достанет такие деньги?
— Уверен. Даже больше, если потребуется.
— Может потребоваться больше, если не поторговаться как следует.
— Вы хотите сказать, что если тот человек, у которого сейчас ордена, узнает, что нам требуются именно они и только они, что конкурентов у него нет и что цена…
Я замолк, заметив, как в зал через боковую дверь быстро проскочил какой-то человек. Да это же тот самый тип в узком пальто! Он крадучись приближался к нам, вытащив из наплечной кобуры пистолет. Прозвучал выстрел.
Я рыбкой нырнул под стол и, перевернув его, прикрылся им как щитом. Рафик же выхватил из кармана пистолет и открыл ответный огонь. Посетители с криками и воплями бросились в поисках укрытия, бесприцельный огонь усилился. Выстрелы следовали один за другим почти беспрерывно — шестой, седьмой, восьмой… Пули так и впивались в дерево, отскакивали рикошетом от бетона. Я скрючился за столом, вздрагивая при каждом выстреле. Тишина наступила разом, в зале повис дымок, запахло порохом, послышался стук и шум отодвигаемой мебели, люди поднимались с пола. Я потихоньку выбрался из-под перевернутого стола.
Несколько речников склонились над телом стрелка, распростертым на полу. У него была прострелена грудь, кровь заливала лацканы пальто. Пуля уложила его наповал, и люди вокруг него, не теряясь, тащили мало-мальски ценные вещи.
Я пробился сквозь кучку мародеров и увидел, что Рафик привалился спиной к стойке бара, прижимая ладони к животу. Рубашка у него намокла от крови, сочившейся между пальцев.
— Вызовите «скорую помощь»! — крикнул я в толпу.
— Не надо, — прохрипел Рафик сквозь зубы. — Никакой больницы. Там сразу же докладывают милиции об огнестрельных ранениях. Они…
— Вызовите, черт бы всех побрал, вызовите!
— Нет, — умолял Рафик, морщась от боли. — Милиция… Они…
— Ты что, умереть хочешь?
Он решительно кивнул головой и попытался выпрямиться:
— Да лучше сдохнуть, чем попасть за решетку, на нары…
— Нет, ты не пойдешь в тюрьму и не умрешь. — Я помог ему встать и повел к выходу.
Таня Чуркина, должно быть, решительно настроилась заполучить назад отцовские награды, ибо пальба и шумиха в забегаловке ее не испугали, она ждала меня. Но когда я вывалился из двери в обнимку с раненым Рафиком, у нее даже челюсть отвисла. Мы заковыляли к машине, и она с готовностью бросилась ко мне, помогая усадить Рафика на заднем сиденье. Похоже, ее совсем не волновало, что кровь может запачкать новенькую обивку «Лады».
— Поедем как можно скорее, прямо по осевой. Адрес: Мясницкая, 63.
— Зачем? — опасливо встрепенулся Рафик, он побледнел, едва Чуркина прибавила скорость. — Что там такое?
— Там живет доктор.
— Лучше найти такого, который заткнется, если дать ему на лапу, — слабым голосом пошутил он.
— Он еще лучше — ему можно довериться.
— Ты уверен?
— Нет. Но я когда-то был женат на этом докторе.
13
«Лада» Тани Чуркиной мчалась по Садовому кольцу, затем повернула на Мясницкую и покатила уже по старой Москве. Заметно темнело.
— Последний дом справа, — подсказал я Тане. — Поворачивайте в этот проулок.
Как и многие дома в исторической части города, дом 63 реставрировался, поэтому его фасад закрывали леса, а у парадного подъезда громоздилась куча всякого строительного мусора. Лихо выкручивая руль, Чуркина подъехала к ступенькам лестницы, ведущей к служебному входу.
Поставив тормоза машины на ручник, она быстро выскочила и побежала вперед, чтобы открыть дверь.
— Надо перевязать рану, чтобы прекратилось кровотечение, — объяснил я Рафику, приводя его в сидячее положение. В уголках рта у него мелькнула слабая улыбка. Он был очень бледен и вот-вот мог потерять сознание. Я уже просунул под него руку, чтобы он не завалился, но в этот момент подбежала Чуркина.
— Дверь заперта, — сообщила она.
— Вот черт! Посидите с ним.
Подбежав к двери, я дернул ее изо всех сил — да что толку. Я вскарабкался по шатким лесам наверх и заглянул в окно — там оказался приемный покой, народу полным-полно — все стулья заняты. Несколько больных стояли в очереди к регистрационному столику, за которым усталая медсестра что-то торопливо записывала в журнал. Да, моя бывшая жена была права, когда решила избавиться от меня и от бремени политической обузы, связанной с моим диссидентством.
Следующее окно было задернуто занавеской полностью, если не считать некоей щелки. За столом сидела с какой-то историей болезни сама Александра Серова, женщина, обещавшая мне любовь, уважение и ласку до гробовой доски. Видимо, она только что отпустила одного больного, а другой еще не вошел. Она одна. Это то, что надо.
Только я хотел стукнуть в окно, как она встала и пошла к двери; медицинский халат негнущимися складками топорщился у нее на спине. Я негромко постучал. Она остановилась и оглянулась вокруг, ища глазами, откуда стук. Я снова постучал, уже громче и настойчивее. Тут она посмотрела на окно и с опаской подошла к нему, загородив собой мою щелку.
— Александра?! — тихонько позвал я. И тут все завертелось.
Впервые за долгие годы мы очутились лицом к лицу. Увидев меня на строительных лесах, она испуганно отшатнулась, раскрыв глаза и явно не доверяя себе. Через изморозь стекла я разглядел, как в тумане, классические черты ее лица, похожие на нарисованные. Как всегда, она была прекрасна, от нее так и веяло целительной добротой Гиппократа, предназначенной страждущему больному.
Сейчас я помнил лишь одно: нужно спасать жизнь, уходящую из человека, что сидит там, в «Ладе».
— Служебный вход заперт! — крикнул я, энергично показывая на него руками. — Дверь, Алекс! Открой дверь!
— Обойди кругом! — громко пояснила она, не догадываясь, почему я заглядываю в окно с лесов.
