Дмитрий Вересов - Полет ворона
— Опять застыл, изваяние ты мое! — крикнул Ник Ивану. — Давай, помогай разгружаться.
Тут на дороге показалась Лизавета — видно, кто-то уже рассказал ей, что за важная птица залетела в ее дом. Бабы почтительно расступились, и Лизавета оказалась лицом к лицу с гостями.
— А-а, это, должно быть, хозяюшка, — сказал Ник, сделал полшага в сторону и отвесил Лизавете земной поклон. — Почтенная Лизавета свет-Валентиновна, дозвольте двум молодцам заезжим, Никитке с Егоркою, в тереме вашем светлом передохнуть с дороги дальней…
Лизавета, словно не замечая ерничания Ника, вылупив глаза, смотрела на Огнева. Он не выдержал ее взгляда, опустил глаза, опушенные густыми и длинными ресницами, и тихо, смущенно сказал:
— Да, будьте добры…
Слова эти вывели Лизавету из оцепенения, и она сразу засуетилась:
— Да, да, проходите, проходите, гости дорогие! Устали поди, а вот я сейчас чайку с дороги, молочка!.. Танька, беги чайник ставь, на стол накрой, мечи все, что есть в доме…
— У нас тут с собой кой-чего тоже имеется, — сказал Ник.
Иван уже извлек из «Нивы» яркий клетчатый чемодан, длинную дорожную сумку и большой пакет. Ник проворно захлопнул дверцу «Нивы», закрыл на ключ, ключ положил в карман, подхватил сумку и пакет и направился вслед за Лизаветой с Огневым в дом, куда еще раньше, убежала Таня. Ивану ничего не оставалось, как взять тяжеленный чемодан и потащиться за остальными.
В горнице Таня ставила на чистую скатерть ложки, чашки, тарелки. Ник раскрыл пакет и доставал из него свертки явно с чем-то съедобным.
— Вот, рекомендую, буженинка, вполне годная к употреблению. А это охотничьи колбаски и сыр прямо из гастронома «Арбат». Очень рекомендую. Полено сливочное к чаю…
Лизавета таскала из сеней миски с солеными огурчиками, грибами, салом, прошлогодней моченой брусникой.
Юрий Огнев ходил по комнате и с непонятным любопытством разглядывал самые обыденные предметы.
Иван поставил чемодан у дверей и, помаявшись с минутку, вышел в сени помочь Лизавете.
— Идите уж, садитесь с гостями, — сердито сказала она. — Я сама управлюсь.
Иван сел за стол. Там все уже было расставлено, когда явилась Лизавета, гордо неся перед собой бутылку водки. Ник как раз в этот момент достал из пакета бутылку и выпрямился со столь же гордым видом. Они посмотрели друг на друга и одновременно рассмеялись. Вместе с ни рассмеялась и Таня.
— «Столичная», — сказала сквозь смех Лизавета — По случаю, стало быть, знакомства.
— «Охотничья», — сказал Ник. — По тому же, стало быть, случаю.
Оба вновь рассмеялись. Чувствовалось, что отношения между ними налаживаются самые хорошие.
— Танька, стопочки там из буфета давай, — распорядилась Лизавета. — Ну, садитесь, гости дорогие, чем Бог послал!
Юрий Огнев наклонился, к Нику и что-то прошептал ему на ухо.
— Лизавета Валентиновна, нам бы руки помыть, — обратился Ник к Лизавете, а потом к Ивану. — А ты, Вано, познакомь Юрочку с местами общего пользования.
Огнев почему-то покраснел. Иван встал из-за стола.
— Пойдемте. Это там, во дворе, из сеней налево. Когда они вернулись и сели, возле каждого места уже стояла стопочка водки, налитая Ником. Таня, занятая раскладыванием еды по тарелкам, заметила это только сейчас.
— Иван не будет, — сказала она. — Ему нельзя.
— Буду, — упрямо надув губы, сказал он. — Сколько можно?!
— И правда, Танька, — сказала Лизавета, видевшая Ивана только трезвым. — Что-то ты строга больно. Понемножечку всем можно.
— А помножечку и не выйдет, — подмигнув Ивану, сказал Ник. — Что такое две поллитры на пятерых? Дa еще под такую закусочку. — Он довольно оглядел стол.
— Ну-с, первый тост предлагаю выпить за хозяйку этого гостеприимного дома!
— Да ну что вы… — смущенно сказала Лизавета.
— Нет-нет, дорогая Лизавета Валентиновна, за вас! До дна!
Выпили и закусили. Потом по второй. Таня как-то отвлеклась на гостей и забыла следить за Иваном. А он уже, не в очередь, тихонько наливал себе третью.
— А вы надолго в наши края? — спрашивала Лизавета Ника.
— А это уж как позволите, дорогая Лизавета Валентиновна. Вообще-то у нас неделя свободная есть. Совершаем, так сказать, путешествие из Москвы в Петербург…
— У меня там съемки через неделю, — сказал молчавший доселе Огнев.
— Да, а заодно обкатываем Юрочкино приобретение. — Он показал за окошко, куда на всякий случай отогнал «Ниву». — Ехали себе, ехали, дай, думаем, заедем.
— А адрес-то откуда узнали? — спросил Иван.
— Проще простого, любезный друг Вано. Матушке твоей перед отъездом позвонили, узнать, в городе ли ты. Хотелось, понимаешь, друга детства повидать. Она и сказала, где ты пребываешь.
— Это хорошо, что успели, — сказал Иван. — Я сегодня уезжать хотел. Надоело мне тут до чертиков.
— Но теперь-то, надеюсь, останешься?
— Теперь останусь, — тряхнув головой, заявил Иван. — С вами поеду.
— Тогда вы уж тут всю недельку-то и поживите, — сказала Лизавета. — Места у нас хорошие, вольготные. Порыбачите, по ягодку сходите. Морошки видимо-невидимо. Говорят, уже малина пошла, черника. А там и колосовички вылезут… Только вот в доме у нас не просторно. На печке разве располагайтесь или на веранде. Диван там у меня поставлен, ничего диван, широкий.
— Вот на веранде и устроимся, — сказал Ник.
— Вдвоем?
— Вы же сами говорите — диван широкий. А мы, наоборот, узкие. Так, Юрочка?
— Так, — подтвердил Огнев, глядя в тарелку. После обеда сытый и чуть пьяный Иван завалился спать. Таня с Лизаветой отправились по хозяйству, а гости, покидав вещи на веранде, пошли обозревать окрестности. За ними на почтительном расстоянии следовал хвост из наиболее любопытных баб и девок. Добрели они до луга, где Лизавета и Таня граблями шевелили скошенное сено.
— Бог в помощь! — крикнул им Ник издалека, а приблизившись, спросил: — Много еще косить осталось?
— Да уж скирдовать только, — ответила Лизавета. — Разве только в сухой болотине за дорогой по второму разу пройтись. Отава там уже высокая поднялась.
— Это как скажете — косить так косить, скирдовать так скирдовать. Разомнемся, товарищ комиссар? — Ник скинул с себя рубаху. — Где стожок будем ставить, хозяйка?
К удивлению сестер и оказавшихся поблизости местных, гости работали ловко, споро. К закату в восемь рук наметали четыре здоровенных стога.
— Вот спасибо-то! — сказала Лизавета. — И где это вы так навострились?
— Просто у меня тело ловкое, переимчивое, — сказал Ник, улыбаясь почему-то Тане. — Раз увижу — и любое движение могу без труда повторить. Вполне мог бы выучиться на Марселя Марсо. А Юрочка — тот вообще из деревенских.
— Деревня Малая Контюховка Саратовской области, — тихим голосом уточнил Огнев.
— Видите, и Малая Контюховка рождает больших артистов. — Ник рассмеялся. — А что, сударыни, не пойти ли нам искупнуться после трудов праведных?
Лизавета замахала руками.
— Да что вы! Мне еще по хозяйству дела делать: корову встречать, варево поросю ставить, курей кормить, ужин готовить… А Танька пусть идет, она молодая.
По пути на озеро они зашли домой за полотенцами и купальными принадлежностями. Иван сидел на крыльце и мрачно смолил «Беломор».
— Сидишь, кисляй? — проходя мимо, спросил Ник. — Пошел бы хоть окунулся. За компанию.
— Голова болит, — сказал Иван. — Похоже, отходняк начинается. Недопил.
— Тем более надо освежиться, — сказал Ник, подумал и заговорщицки подмигнул Ивану. — А отходнячком твоим мы попозже займемся. Под первую звезду.
Иван воодушевился и побежал за плавками. Ужинали так же славно, как и обедали, только без спиртного. За едой разговорился доселе молчаливый Oгнев и рассказал столько интересного про кино, про знаменитых актеров и съемки, что сестры совсем заслушались и даже не замечали, что Иван время от времени встает и отлучается куда-то, по пути подмигнув Нику. После ужина Лизавета отправилась спать, а молодежь пошла на горушку на краю Хмелиц, где раньше стояла церковь, взорванная во время войны. Было прохладно, Таня с Иваном надели свитера, Ник — джинсовую куртку, а Юрий — кожаную. Перед уходом Ник накидал в полиэтиленовый мешок картошки, завернул в бумажку немного соли и положил все это в сумку через плечо.
— Испечем в золе картошечки, вспомним детство пионерское!
Быстро натаскали сучьев на старое кострище, и вскоре, озаряя полнеба, на вершине горки полыхал яркий костер.
— Я в детстве боялась ходить сюда. Подружки пугали, говорили, здесь по ночам бродит призрак старого попа, — сказала Таня сидевшему рядом с ней Нику.
— Чушь, — буркнул Иван, быстро пришедший в обычное свое мрачное настроение.
— Вы, сударь мой, излишне категоричны, — сказал Ник. — Если по Европе бродит призрак коммунизма, то почему здесь не побродить призраку попа?
