Айдар Павлов - Время Полицая
Профессор Аркадьев попрощался.
Аудитория зашевелилась, студенты стали расходиться с лекции. У Насти имелся в запасе час до следующего семинара, она отправилась в буфет. На ней по-прежнему были надеты итальянские сапоги, белые джинсы Lee, на плечи накинута розовая куртка, а глаза украшали пионерские очки.
Дойдя до буфета, она заняла очередь. Рядом встал молодой человек, лет двадцати трех – двадцати пяти, с черной кожанкой через плечо, в кроссовках и серых брюках. Почувствовав на затылке навязчивый взгляд, Настя оглянулась: короткие волосы, сломанный нос и жадные глаза – они без комплексов сверлили ее насквозь, и от этого Насте стало страх как неуютно. Тем не менее, она заставила себя улыбнуться:
– Вы в порядке?
– … Что все это значит? – заговорил парень.
– Я не понимаю… – растерялась девушка. – Мы знакомы?
– Что ты несешь?
– Простите, но я вас не знаю. – Настя пожала, плечами и испуганно отвернулась.
– Слушай! – Парень обогнул ее по кругу и остановился напротив: – Настена, мне надоели эти приколы! Ты можешь объяснить, что происходит?!
– Я же по-русски сказала: не знаю, кто вы!
Тогда он схватил ее за плечи:
– Я Вадим!!
– Отпустите меня! – вскрикнула она.
– Ладно. – Его руки опустились. – Идем, сядем.
– Да не хочу я с вами никуда идти! Прицепился тоже!
– Змея… – прошипел парень, отошел назад и, вроде, умолк.
Насте дали немного времени собраться с мыслями:
"Это тот, – начала соображать она, – из квартиры! Верняк, тот! Господи, почему я не переоделась? В этой куртке меня видно за километр. Теперь крышка! Если это он – натуральная крышка! Он меня нашел. На-шел!!! Что делать? Куда бежать?"
"Влом было возвращаться к студенческому тряпью после фирмы, девочка? – издевался бесенок на левом плече: – Переоделась бы – все могло бы сложиться иначе".
"Отдай ему сумку", – мудро посоветовала добродетель.
"Как бы не так!" – не соглашался бесенок.
"Если хочешь следующей ночью спать спокойно…" – не отступала добродетель.
"А доживем ли мы до следующей ночи?" – хихикал бесенок.
Настя испугалась не на шутку. Она ведь знала, в какое время мы живем. Бытовые страшилки рассказывали на каждом углу, Невзоров воспевал им вдохновенные оды, народ неожиданно понял, что жизнь – копейка, и от греха подальше не возражал. Но…
"Настя, ты же в курсе: когда безоглядно бежишь от своего греха, выносит в такие дебри, из которых прежнее местопребывание – с грехом пополам – чем-то смахивает на райский сад с соловьями и цветочками, – напомнила премудрая добродетель. – Поэтому разберись с этим типом и верни то, что ты у него взяла".
Настя решила прислушаться к последнему совету.
– Как, говорите, вас звать? – Она оглянулась. – Вадим?
– Вадим, – подтвердил парень.
– Что вам надо?
– Ты меня совсем не узнаешь?
– Давайте, сядем, – предложила Настя.
Она вышла из очереди, опустилась за стол. Незнакомец пристроился напротив и устремил на нее влюбленный взгляд.
– Как бы там ни было, – признался он, – я счастлив, что тебя нашел.
– Про себя я этого сказать не могу.
– То есть, ты изображаешь, будто впервые меня видишь?
– Я не изображаю – я, правда, впервые вас вижу. Если только… – Настя вдруг замолчала.
– Что «если только»?! – сорвался парень: – А? Что «если только»?! Ты спятила, любовь моя?! Или я вообще уже ни во что не врубаюсь?!
– Не орите на меня!
– А почему бы и нет? Ты сбегаешь за два дня до свадьбы, кидаешь меня на тридцать кусков, и после этого я должен молчать как чучело?!
– Господи… – Настя вытаращила глаза: – Какой свадьбы?… Ты больной?!
– Не я больной – это вы все тут с ума посходили! Знаешь, сколько я тебя искал?
– Зачем?
– Да потому что люблю тебя, черт подери!
– Меня?! – опешила Настя. – А с какой радости, я могу узнать?
Вадим только усмехнулся.
– В общем, хватит играть в кошки-мышки, – сказала она. – Если вы пришли за деньгами…
Настя притормозила. Не хотелось открывать разом все карты.
– За какими деньгами? – спросил парень. – Теми, что лежали в камере хранения на Балтийском вокзале? Сумка уже у меня, не волнуйся. А?… Ты что-то сказала? Ничего? Интересно, кто мог засунуть сумарь в нашу камеру хранения, да еще закодировать дверцу своим днем рождения? Тридцатое апреля семьдесят третьего года! Только тупой не догадается.
Настя зажмурилась и откинулась на спинку стула:
– Господи! Что происходит?
– Знаешь, я не меньше твоего хотел бы разобраться в том, что происходит. Вчера порвались какие-то связи. Я понятия не имею, как их наладить. Ты должна мне помочь.
– Почему я?
– Потому что ты – единственная цепочка, которая меня связывает с жизнью.
– Ты не тот, который…?
– Который что?
– Ну, там лежал… – Настя посмотрела на незнакомца совсем другим взглядом.
– Где?
– В той квартире.
– Слушай, не бойся меня. В какой квартире? На Композиторов?
Она кивнула.
– Ну да, это наша квартира, – подтвердил он, – твоя и моя. И камера на Балтийском наша – мы всегда кидали шмотки в семнадцатую и кодировали твоим днем рожденья.
– Похоже, я спятила, но ты не мог бы объяснить, как я попала в ту кровать?
Парень улыбнулся:
– Элементарно. А ты че, вообще ничего…? – Он развел руками. – Совсем ничего не понимаешь?
– Совсем. – Настя искренне пожала плечами.
– Ладно, я объясню. Короче, у нас тобой была… – вернее, она и сейчас есть – квартира на Композиторов, мы жили там целый год, собирались пожениться, ну, чтобы все легально… Позавчера мы легли спать… Утром я просыпаюсь – тебя нет. Я звоню и не могу никуда попасть – все мои как будто сквозь землю провалились. А сегодня я тебя нашел… Настя, я не имею права тебя терять, не имею права…
Серые глаза девушки не моргали. Такой поворот событий мог только присниться. Но, по крайней мере, он хоть как-то объяснял то забавное обстоятельство, что вчера она ночевала в чужом доме.
– Кошмар… – Настя покачала головой. – Единственное, что я поняла: вчера я проснулась не там, где ложилась позавчера.
– А где ты ложилась позавчера?
– Дома.
– На Измайловском?
Она кивнула.
– Измайловский, одиннадцать – тридцать семь?
– Да.
– Не может быть. Я у вас был – там живут какие-то новые аборигены. То есть, ты хочешь сказать, что по-прежнему живешь с родителями на Измайловском?!
– Откуда ты все знаешь?
– Настена, я знаю тебя от пяток до ногтей!
– Чьи это вещи? – Настя показала на розовый дутик.
– Твои.
– Сапоги и джинсы тоже мои?
– А чьи же еще?
– Когда я одевалась, я думала это чужое.
– Ты забыла только контактные линзы. На, держи… – Вадим поставил на стол коробочку. – Минус четыре. Надеюсь, зрение у тебя то же?
– Да. Но я никогда не носила контактных линз.
– Не носила – научишься. Эти окуляры тебе не идут. Расскажи лучше, что произошло с того момента, как ты проснулась?
– Было темно… Если б не фонари с улицы, я бы ни черта не увидела… Кто-то спал со мной в одной постели. Я так испугалась, что чуть не закричала.
– Я спал с тобой в одной постели. – Вадим ткнул в грудь забинтованной рукой.
– Может быть. Я не разглядела. Я быстро оделась…
– Схватила сумку и ушла?
Настя виновато кивнула.
– Ты подумала, что это твоя сумка? – выручил парень.
Настя кивнула смелее: честно и совершенно искренне.
– Боже мой… – Теперь уже новоявленный жених обхватил голову руками. – Я все равно ни хрена не понимаю.
– Я тоже.
– Кто я? Кто ты?
– Может, мы напились? Ну, за день до того как… – предположила Настя.
– Мы до одиннадцати ночи сидели в "Орландо", выпили шампанского, потом Бейлис. Нет, мы не напивались. Я сделал тебе предложение.
– Чтобы я вышла за тебя замуж?
– Ну а что я тебе еще мог предложить? – вздохнул Вадим.
– Я согласилась?
– Разумеется.
– Так уж разумеется?
– Ты сказала, что перед тем, как дать окончательный ответ, мы должны рассказать друг другу самые дурацкие истории своей жизни.
– И что я рассказала?
– Про Верку, про то, как ты опустила ее на семьсот рублей.
Настя отвернулась.
– Hу? – продолжал Вадим. – Теперь попроще стало? Ты мне веришь?
– Тебя навела Верка?
– О, ля-ля! – От отчаяния Вадик воткнул в зубы сигарету и щелкнул зажигалкой. – Никто меня не наводил – в глаза не видел твою Верку!
– Здесь не курят.
– А мне пофиг. – Он затянулся: – Я не здесь. Меня здесь нет второй день. Меня никто не желает знать, я нигде не числюсь; любимая девушка смотрит на меня как на эскимоса, какой-то упырь занимает мое место и требует, чтобы я вернул тридцать тысяч баксов родному отцу, друг, которому я верил как самому себе, целый год копил деньги, чтобы отправить меня к праотцам…
