Филипп Ле Руа - Последнее оружие
– Все в порядке? – спросил он по-английски.
– Буйт дметруаон.
– Буйт дметруаон, – повторил Натан.
Она засопела и опустила веки. Он больше не задавал вопросов и позволил ей заснуть. Метод Санако не принес плодов. Он рассмотрел ее при неоновом свете из ванной комнаты. Полукровка. Евроазиатка, быть может. Лет двадцать пять – тридцать. Он откинул одеяло, задрал ночную рубашку. Гибкая, мускулистая, с ухоженным гладким телом. Спортивная и вместе с тем женственная. Ни татуировок, ни особых примет, кроме эпиляции, двух ушибов да нескольких ссадин на лице, оставшихся, видимо, от их «встречи». Получила физическую и психическую подготовку, позволявшую ей уходить от полиции, ориентироваться в чужом городе, сливаться с окружением, не поранившись прыгать с моста. Она знает боевую стратегию, но пользовалась ею лишь для бегства, избегая столкновения. На каком языке она говорила? Трудно поверить, что с такой подготовкой, с такой способностью к адаптации она не знает английского. Что она искала? Он укрыл ее и задремал, так и не получив ответа.
Когда он проснулся, ее глаза были открыты. Без пятнадцати два ночи.
– Как вы себя чувствуете?
Он задал тот же вопрос по-испански, по-японски, по-китайски и даже на языке индейцев навахо. Испробовал также итальянский, французский и русский, обрывки которых усвоил за время работы. Поскольку никакой реакции не последовало, вернулся к английскому.
– Вы боитесь?… Почему вы убегаете? Как вас зовут? Что вы ищете? На кого вы работаете?… Где Суйани… Галан… Николь… Аннабель?…
Расширение зрачков выдало интерес к последнему из произнесенных имен.
– Аннабель? – повторил он.
Она отвернулась к двери, засопев. Он заставил-таки ее отреагировать.
– Где Аннабель?
Опять сопение. Наверняка простудилась во время своего купания в порту. Значит, не биоробот.
– Как вас зовут?
Никакого ответа. Скрывала ли она какую-то тайну, которая не позволяла ей хоть чуть-чуть приоткрыть свой внутренний мир? Чтобы проникнуть в ее мозг, требовалось сблизиться с ней, найти точки соприкосновения. Физически это уже произошло – он тоже был ранен, его лечили в этой же больнице. Он, как и она, был иностранцем смешанных кровей. Раз ее сознание отказывалось открыться, следовало обратиться к бессознательному, повторяя ее выражения, жесты, непроизвольные движения. Она заговорит только с тем, кто на ее стороне.
Он снова приподнял одеяло, стал массировать ей икры и ступни. Она не сопротивлялась. Отвела взгляд от двери и сосредоточила его на ночном столике. Он догадался, что она хочет пить. Встал, дошел, нарочито хромая, до ванной и вернулся с двумя стаканами воды. Один взял себе. Она в первый раз посмотрела на него. Поколебавшись, стала пить маленькими глотками. Он сделал то же самое. Они поставили стаканы одновременно. Она засунула пальцы под свою челку и убрала за ухо невидимую прядь – похоже, еще недавно у нее были длинные волосы.
– Хотите что-нибудь?
– Длоган фах.
– Длоган фах, – повторил он.
42
Крик разорвал тишину. Стоявший на часах полицейский ворвался в палату с пистолетом в руке, зажег свет. Его неуместное вторжение вырвало незнакомку из ее кошмара.
– Влогран, – сказала она.
– Влогран, – сказал Натан.
Она бросилась в туалет. Оттуда донеслось странное рычание. Когда он распахнул дверь, молодую женщину сотрясали судороги. И ее рвало какой-то подозрительно сине-зеленой жидкостью. Он никогда не видел, чтобы человека так выворачивало. Она корчилась от боли. Натан помог ей опорожниться в унитаз, умыл лицо и приложил ко лбу мокрое полотенце. Привлек ее к себе и помассировал ей живот в области пупка, пока конвульсии не перешли в икоту. Помог встать, крепко придерживая, поскольку она качалась на своих длинных ногах, снял с нее испачканную ночную рубашку, наскоро обмыл и закутал в одеяло, прежде чем уложить в кровать.
У нее был жар. Он вызвал дежурного врача. Тот счел рвоту следствием черепно-мозговой травмы. Скачок же температуры, по его мнению, был вызван вчерашними перегрузками, в частности тем, что она едва не утонула в порту. Интерн хотел дать ей парацетамол, чтобы сбить температуру, но молодая женщина уже заснула.
43
Сидя в роскошном кремлевском кабинете, Президент России закрыл доклад ГИИМБ. Закурил американскую сигарету и выглянул из окна своей крепости. Невидимые динамики распространяли приглушенную музыку – «People gonna talk»[13] Джеймса Хантера. Снаружи на колокольне Ивана Великого таял снег, таял он и на берегах Москвы-реки, превращаясь в грязь и затрудняя передвижения пожилых, укутанных в платки домохозяек и любителей водки. Другие, более трезвые, но и более опасные, суетились тайком. Молодежь готовила революцию, военные – путч, чеченские террористы – захваты заложников. ФСБ опасалась ядерного теракта в метро, сейсмические последствия которого вызвали бы разрушение столицы. В стране, где, наклонившись, проще подобрать с земли ядерную боеголовку, чем картофелину, такой теракт был доступен любому фанатику, не страдающему радикулитом.
ГИИМБ – группа изучения информации о мире и безопасности – классифицировала государства, входившие в ООН, согласно их вкладу в дело мира. Просеивалась через сито их политика в области безопасности, прав человека и охраны окружающей среды. Россия была на сто тридцатом месте из ста пятидесяти. Все позиции выглядели неважно. Отсутствие помощи в развитии, повышенные военные расходы, коррупция, неуважение к свободе печати, катастрофические результаты в сфере охраны окружающей среды. Даже Руанда и Афганистан имели более высокий рейтинг.
Президент раздавил окурок в пепельнице. Рядом лежал номер «Коммерсанта». Газета опубликовала-таки, хоть и через два года, интервью с Михаилом Ходорковским, хозяином «Юкоса», отправленным в Гулаг за неуплату налогов. А разве мог он позволить миллиардеру украсть у себя страну? Под русской газетой обнаружился номер журнала «Ньюсуик» фото на обложке выставляло напоказ варварство чеченской войны, обычно заслоненной конфликтами в Ираке и на Ближнем Востоке. Пора было с этим покончить.
Почему Ивана подсунула ему этот отчет ГИИМБ? Почему упорствует, заставляя читать зарубежную прессу, в то время как он старается заткнуть рот прессе собственной страны? Почему вынуждает слушать эту музыку? И почему он так влюблен в Ивану даже спустя два года, хотя до нее не изменял своей супруге, поскольку ни секс, ни чувства никогда особо его не заботили?
С самого детства, проведенного в сером подмосковном поселке, у него были другие приоритеты. Невысокий, казалось лишенный харизмы, он вознесся на вершину лишь силой собственной воли. Теперь, достигнув власти, он тратил свою энергию на то, чтобы ее удержать.
Он велел секретарше вызвать министра обороны, чтобы обсудить с ним положение в Чечне.
– Генерал Ковалов во Франции, – сказала секретарша. – В отпуске.
– Пусть прервет!
– Слушаюсь, господин президент.
Вот она, власть. Он испытывал от нее наслаждение сродни оргазму, как с Иваной. Он позвонил своей любовнице на сотовый. Она была в магазине «Гуччи», в центре Москвы. В этом месте любая вещица стоит столько же, сколько получает какой-нибудь рабочий за год.
– Собираюсь примерить платье, – сообщила она – Скажешь мне, что о нем думаешь?
– Я в Кремле, дорогая, как, по-твоему».
– Я тебе его опишу. Оно из тюля и черного атласа, со змеей, расшитой стразами Сваровски. Без них весит не больше носового платка.
– Удачно, поскольку на вес это должно стоить дороже черной икры.
– Это лучше, сам увидишь.
Мысленно он уже пожирал ее взглядом. Сердце учащенно забилось, руки вспотели.
– Теперь я в кабинке. Снимаю свое меховое манто, жакет из рафии и атласа, распускаю пояс, расстегиваю брюки, которые, скользя, падают к моим ногам… Ну что, видишь?
– Слишком даже хорошо.
– Что на мне осталось?
– Сегодня утром на тебе был белый шелковый топик.
– Вот, снимаю.
Эрекция вздула его брюки.
– Влад? Ты все еще здесь?
– Да.
– Расстегиваю лифчик…
Видение обнаженной груди, самой прекрасной в мире.
– Спускаю трусики.
– А их-то зачем?
– Платье очень облегающее. Нижнее белье под ним просто лишнее.
– Так ты совершенно… раздета?
– В одних только туфельках. Теперь натягиваю платье… Сидит как влитое. Думаю, что вечером его и надену. Ты сам его с меня снимешь.
Владимир посмотрел на часы. 11.38. Ждать еще шесть часов. Целая вечность.
– Ивана, я могу освободиться между двенадцатью и двумя. Можешь подъехать ко мне в Кремль?… Ивана?…
Он услышал на другом конце линии какой-то шорох, потом четыре гудка, долгое шипение и непрерывный однотонный звук. Набрав номер Иваны во второй раз, он наткнулся на автоответчик. Владимир стремительно перешел от нервного возбуждения к холодному принятию решений, что умел делать в любых обстоятельствах. Воспользовавшись одним аппаратом, он немедленно отправил на место свою тайную полицию, по другому позвонил в магазин. Продавщица, которая занималась Иваной, подтвердила, что покупательница сейчас как раз примеряет платье.
