Возраст гусеницы - Татьяна Русуберг
Чувствовал я себя и правда так, будто разлагался изнутри, но чтобы блевать зеленым… Это же сколько вчера надо было выпить?
Все еще свисая с кровати вниз головой, я осторожно подтянул к себе джинсы, подцепив двумя пальцами конец штанины. Зеленые пятна располагались преимущественно на коленях и выглядели старыми — засохшими и въевшимися в рубчик джинсовой ткани. Они напоминали о чем-то из детства — о лете, высоких, удобных для лазанья деревьях и запахе свежескошенной травы…
Точно! Трава, мои ноги на ней, рука на обтянутом джинсами бедре, — не моя, стоит отметить, потому что я не крашу ногти черным лаком, — липкий вкус алкоголя во рту и светлые волосы, ритмично шевелящиеся у моей ширинки… Вот черт!
Я скатился с кровати, поскользнулся на собственной блевотине, но кое-как восстановил равновесие и выскочил из комнаты. Параллельно отметил, что на испачканной ноге у меня носок. На чистой носка нет.
Влетел в гостиную и тут же понял, что начавшая возвращаться память меня не обманула: день рождения удался.
Комната напоминала разбомбленный сортир. Перевернутый журнальный столик. Пол в липких даже на вид разноцветных пятнах. Повсюду пустые жестяные банки, бутылки, битое стекло. Солнечные лучи издевательски играли на осколках, запуская по стенам ослепительных зайчиков. С люстры свисала какая-то черная тряпка. Присмотрелся. Кажется, чья-то футболка. Ее владелец исчез, растворился, как утренний туман, вместе с остальными демонами, учинившими Рагнарёк у меня дома.
Я осторожно опустился в ближайшее кресло. Хотел растереть лицо руками, но взгляд снова наткнулся на следы крови. Да откуда же она? Пошарил глазами по полу. Среди бутылочных осколков у стены вспыхнуло что-то яркое и цветное. Непохожее на стекло. Скорее, фарфор. Синий, голубой, красный, оранжевый… Цветные лепестки с беззащитной белой изнанкой. Взгляд непроизвольно метнулся к узкой полочке с маминой коллекцией коров.
Все верно. Мууси в небесах с алмазами не хватает. И Анжеликау [1]. Я снова уставился на рассыпанные по полу коровьи останки, на свои опухшие, измазанные бурым костяшки. В башке было темно и пусто. Я закрыл глаза и тряхнул ею. Киномеханик в голове сжалился и включил проектор.
Передо мной вспыхнули кубики на бледном прессе Бенца.
Он уже сорвал с себя футболку — ту самую, что теперь болтается на люстре. Из его кулака выглядывает оранжевая коровья морда. Глаза Анжеликау закрыты голубыми веками, словно она заранее зажмурилась в предчувствии своей страшной участи.
— А пошмотрим, может ли корова летать, хоть она и ш крыльями.
Бенц распахивает пасть, утка крякает, Анжеликау, словно в замедленной съемке, парит через комнату, полную людей и сигаретного дыма. Цветной взрыв на белой стене, у меня в башке тоже все взрывается.
Кажется, мой кулак смазывает Бенца по оскаленным в кряканье зубам. Мууси, которую он уже собрался швырнуть вслед за крылатой сестрой, вылетает у него из руки. Из-за воплей вокруг не слышно, как она раскалывается об пол. Кажется, я хватаю Бенца за белобрысые лохмы и долблю лбом о паркет в фарфоровой крошке. Меня хватают чужие руки, пытаются оторвать от визжащего Мэса, а я вырываюсь и ору, чтобы они все валили отсюда. Но руки не отпускают. Меня волокут куда-то, я отбиваюсь…
Внезапный звук сзади заставил меня подскочить в кресле и развернуться всем телом. На пороге разбомбленной гостиной застыло всклокоченное рыжее существо в голубой фланелевой пижаме с пандами, с совком в одной руке и шваброй в другой.
— Дюлле?
— С добрым утром, Ноа. — Дюлле улыбнулась, демонстрируя выпирающие вперед зубы, и вошла в комнату, хрустя по осколкам белыми пушистыми тапками — тоже в форме панд. — Хорошо спал?
— Как труп, — просипел я, механически следя за движениями швабры, начавшей сметать мусор в кучку. Я и сейчас чувствовал себя примерно так же. Как труп, причем в последней стадии разложения. Сметите и меня куда-нибудь. Пожалуйста.
— Тебе надо больше жидкости пить. — Дюлле приостановилась и уставилась на меня темными глазами с припухшими веками. Ревела она, что ли? — Принести тебе воды?
Я помотал головой, о чем тут же пожалел. Сглотнул мерзкий комок тошноты и откашлялся.
— А где все?
— Ушли. — Дюлле снова взмахнула шваброй и смела во все растущую кучку останки Анжеликау. — Торопились на паром.
Я нахмурился, и она ответила на вопрос, очевидно, написанный на моей помятой морде.
— Недавно. Все тут ночевали. Ночью ведь паромы не ходят.
— А ты чего осталась? — вырвалось у меня прежде, чем я успел прикусить язык.
Если Дюлле и обиделась, то неплохо это скрыла.
— А я ж на велике. Помогу тебе прибраться и поеду домой.
Керстин действительно жила не так далеко. Собственно, она единственная из моих одноклассников, кто был отсюда, с Фанё[2]. Мы часто пересекались по утрам на пароме по дороге в гимназию, но разговаривали редко. Она из Норбю, я из Ринбю, и, хотя между нашими городками всего несколько километров, это расстояние иногда казалось почти непреодолимым. В общем, хоть мы и с одного острова, это еще не причина впрягаться на халяву и вычищать чужой хлев.
Мгновение я смотрел на рыжий затылок Дюлле, которая как раз склонилась над совком, заметая туда оставшиеся на полу крошки. Может, память сыграла со мной шутку и орально лишила меня девственности именно Керстин? Это бы все объясняло.
Я напряг вяло шевелящиеся извилины, даже глаза прикрыл, но нет — волосы, растекшиеся по моей ширинке, точно были блондинистыми, а не рыжими.
— Ты не обязана. — Я со скрипом встал с кресла, но тут сообразил, что на мне только воняющие потом футболка и трусы, если не считать один носок, и резво упал обратно. — В смысле, весь этот срач из-за меня, мне и убирать.
— Мне не трудно. — Она пожала плечами и выпрямилась. Я съежился под ее взглядом, кожа почему-то покрылась мурашками. — Хотя ты, конечно, можешь помочь. Есть у тебя большие мешки для мусора? Нужно собрать бутылки и банки от пива.
Через пять минут я уже в штанах и с прозрачным полиэтиленовым мешком в руках ползал вокруг дивана на коленях.
— А как там Бенц? — поинтересовался я осторожно. Решил воспользоваться доступным источником информации, раз представилась такая возможность. В «Снапчате» наверняка можно было бы разузнать все подробности вчерашней тусы, но, во‐первых, мой мобильник валялся дохлый рядом с кроватью, а во‐вторых, приложения с веселым привидением в
