Стивен Кинг - Возрождение

— Пещеры будут понарошку.

Половину войск я расставил на вершине Череп-горы, где они смотрелись очень внушительно (особенно впечатляли минометчики). Это у меня были фрицы. Американцев я выстроил у кромки лужайки. Им я отдал все джипы и грузовики, которые так классно будут мчаться по крутому склону горы. Некоторые перевернутся, но хотя бы парочка доберется до вершины. И переедет минометчиков, которые будут с криками молить о пощаде. Пощады им не видать.

— Не на жизнь, а на смерть, — сказал я, расставляя последних героев-американцев. — Гитсмер, ты — следующий!

Я уж было начал выдвигать их вперед, шеренгу за шеренгой, изображая при этом пулеметные очереди в стиле комиксов, но тут на поле брани упала тень. Подняв голову, я увидел мужчину. Он буквально затмил собой послеполуденное солнце, поэтому видел я лишь окруженный золотистым свечением силуэт.

В доме жизнь била ключом, как обычно и бывало по субботам. На длинном заднем дворе Энди и Кон перекидывались с друзьями бейсбольным мячом. Они кричали и смеялись. У себя в комнате наверху Клер с парой подруг слушали пластинки: «Локо-Моушн», «Солдатик», «Палисейдс Парк». Из гаража доносился стук молотка: это Терри с папой работали над старым «Фордом» 51-го года выпуска, который отец называл «Дорожной ракетой». Или Проектом. Однажды я услышал, как он назвал его куском дерьма. Я горячо полюбил это выражение и использую его до сих пор. Когда вам кисло, обзовите кого-нибудь или что-нибудь куском дерьма. Сразу полегчает.

Вокруг творилось много всего, но в этот миг все как будто замерло. Знаю, что это всего лишь иллюзия, подсунутая памятью (не говоря уже о целом ворохе мрачных ассоциаций), но воспоминание очень яркое. Ни тебе криков детей на заднем дворе, ни играющих наверху пластинок, ни стуков молотка в гараже. Ни пения птиц.

Потом мужчина нагнулся, и из-за его плеча меня ослепили косые лучи солнца. Я прикрыл глаза рукой.

— Прости, прости, — сказал он и подвинулся так, чтобы я мог спокойно, без помех, его рассмотреть. Сверху на нем был черный, для походов в церковь, пиджак и черная же рубашка с отложным воротником; на ногах — синие джинсы и потертые мокасины.

Он словно бы хотел быть двумя разными людьми одновременно. В шесть лет, я делил больших на три категории: молодые взрослые, взрослые и старики. Передо мной стоял молодой взрослый. Уперев руки в колени, он рассматривал воюющие армии.

— Кто вы? – спросил я.

— Чарльз Джейкобс.

Имя показалось мне смутно знакомым. Он протянул мне руку, и я тотчас ее пожал — потому что, несмотря на возраст, был хорошо воспитан. Как и все мы. Родители за этим проследили.

— Почему у вас воротник с дыркой?

— Потому что я священник. По воскресеньям я буду ждать тебя в церкви. А если ходишь на вечерние собрания Братства юных методистов по четвергам – то и там тоже.

— Раньше нашим священником был мистер Латур, — сказал я, — но он умер.

— Я знаю. И очень сожалею.

— Не надо. Мама говорит, он не мучился и отправился прямиком на небеса. Хотя у него не было такого воротника.

— Это потому, что Билл Латур был светским проповедником. То есть что-то типа добровольца. Он служил в церкви, когда там некому было служить – это очень хороший поступок.

— Кажется, папа знает про вас, — сказал я. – Он один из церковных дьяконов. Ему разрешают собирать пожертвования, но делать это приходится по очереди с другими.

— Делиться – это хорошо, — сказал Джейкобс и опустился рядом со мной на колени.

— Молиться будете? — Эта мысль меня несколько тревожила. Молиться следовало в церкви или на собраниях Братства юных методистов – братья и сестра называли их «четверговой школой». Когда мистер Джейкобс снова начнет их вести, мне тоже придется туда ходить – как и в первый класс обычной школы. – Если вы хотите поговорить с папой, он с Терри в гараже. Они меняют сцепление «Дорожной ракеты». Ну, папа меняет. Терри только смотрит и подает инструменты. Ему восемь. Мне шесть. Мама, наверное, сидит на заднем крыльце и смотрит, как ребята бросают мяч.

— Когда я был ребенком, мы называли эту игру «Обратка», — сказал он и улыбнулся. Улыбка у него была приятная, и он мне сразу понравился.

— Правда?

— Ну да, потому что когда ты ловил мяч, нужно было тут же швырнуть его назад и попасть по бите. Как тебя зовут, сынок?

— Джейми Мортон. Мне шесть лет.

— Ты уже говорил.

— По-моему, еще никто не молился у нас на лужайке.

— И я не собираюсь. Просто хочу поближе взглянуть на твоих солдат. Кто из них русские, а кто – американцы?

— Ну вот эти, на земле – американцы, конечно, а эти, на Череп-горе, — фрицы. Нашим нужно взять гору.

— Потому что за ней лежит дорога на Германию, — сказал Джейкобс.

— Точно! К главному фрицу, Гитсмеру!

— На совести которого так много зла.

— Что?

— Ничего. Ты не против, если я буду называть плохих парней немцами? Фрицы – это как-то грубовато.

— Да, конечно. Фрицы – это немцы, а немцы – это фрицы. Папа воевал. Правда, только в последний год. Он чинил грузовики в Техасе. А вы где воевали, мистер Джейкобс?

— Нигде. Я тогда был слишком молод. И для Кореи тоже. И как же американцы собираются брать эту гору, генерал Мортон?

— Штурмом! – воскликнул я. – С пулеметами! Тыдыщь! Бух-бух-бух! – И добавил как можно басовитей: — Тра-та-та-та!

— Лобовая атака этой высоты выглядит рискованной, генерал. На вашем месте я бы разделил войска… вот так… – И он переместил одну половину американцев на левый фланг, а другую – на правый. – Так вы сможете взять немцев в клещи, видите? – Он сблизил большой и указательный пальцы. – Ударить с двух сторон.

— Может быть, — ответил я. Мне нравилась идея штурма – реки крови, все такое – но предложение мистера Джейкобса тоже выглядело привлекательным. Оно было хитрым, а от собственной хитрости тоже можно получить удовольствие. – Я хотел вырыть пещеры, но земля слишком сухая.

— Да, вижу. – Он ткнул пальцем в поверхность Череп-горы и убедился, что земля действительно тут же засыпала получившееся отверстие. – У меня есть сын, который через год-другой точно оценит твоих солдатиков.

— Пусть приходит прямо сейчас, поиграем вместе. — Я изо всех сил старался не быть эгоистичным. – Где он?

— Еще в Бостоне, с мамой. Нужно еще кучу вещей упаковать. Думаю, они приедут в среду. Самое позднее – в четверг. В любом случае Морри еще маловат для солдатиков. Он их будет только разбрасывать.

— А сколько ему?

— Два годика.

— Он, наверное, еще писает в штаны! – воскликнул я и захихикал. Возможно, это было и невежливо, но я просто ничего не мог с собой поделать. Дети, писающие в штаны – ну что может быть смешнее?

— Ну да, писает, — сказал Джейкобс и улыбнулся. – Но, уверен, уже совсем скоро перестанет. Говоришь, твой отец в гараже?

— Да. – Теперь я вспомнил, где слышал фамилию этого человека. Как-то раз за обедом мама с папой обсуждали нового священника, который должен приехать из Бостона. «А не слишком ли он молодой?» – спросила мама. «Так и есть, и это скажется на его зарплате», — ответил папа и ухмыльнулся. Вроде бы они говорили о нем что-то еще, но тогда я пропустил это мимо ушей: Энди, как обычно, пытался заграбастать себе побольше пюре.

— Ты попробуй этот фланговый маневр, — напомнил Джейкобс, уходя.

— Что?

— Клещи, — сказал он и снова изобразил их пальцами.

— А, да, конечно.

И я действительно попробовал. Сработало на ура: все фрицы были уничтожены. Впрочем, битва вышла не очень зрелищной, так что я начал заново и на этот раз ударил в лоб. Грузовики и джипы срывались с крутых склонов Череп-горы, а фрицы, испуская отчаянные предсмертные крики, замертво падали с обратной стороны.

Пока шла битва, папа, мама и мистер Джейкобс сидели на переднем крыльце, пили чай со льдом и обсуждали церковные дела: помимо того, что отец был дьяконом, мама состояла в обществе Дам-попечительниц. Не руководила им, но числилась в администрации. Видели бы вы шляпки, которые она тогда носила! У нее их было не меньше дюжины. Счастливое было время.

Мама подозвала моих сестру и братьев с друзьями, чтобы познакомить их с новым священником. Я тоже было пошел, но мистер Джейкобс сказал маме, что мы уже знакомы. «Продолжайте бой, генерал!», — крикнул он.

Я продолжил. Кон и Энди с друзьями снова принялись бросать мяч. Клер с подружками поднялись наверх и вернулись к своим танцам (хотя мама попросила их убавить громкость – пожалуйста и спасибо). Миссис и мистер Мортон с преподобным Джейкобсом разговаривали долго. Помню, что тогда меня часто удивляла способность взрослых подолгу болтать. Это же так скучно!

Я позабыл о них, потому раз за разом переигрывал сражение на Череп-горе. Больше всего мне нравился план мистера Джейкобса, хотя я и внес в него некоторые коррективы: одна часть американских сил отвлекала внимание немцев штурмом с подножия горы, в то время как другая обходила врага с тыла и устраивала там засаду. Перед тем, как получить пулю в голову, один из фрицев даже успел воскликнуть «Нитшего не понимайт!»