Андрей Лебедев - Конец света
— Вы окончательно решили? — спросил Саша.
— Окончательно, — ответил Баринов, — и вам удачи не желаю…
Отходя от ямы, Саша потом еще раз оглянулся.
Феллах с автоматом не поленился — полез тоже в яму, чтобы дать пару хороших пинков заленившимся землекопам.
Баринову тоже досталось.
И ботинком по заднице, и прикладом по спине.
* * *— Кто там? — спросила бабушка.
— Это я, Саша Мельников, пришел за консультацией, — ответил Саша.
Бабушка долго ворчала, шамкая беззубым ртом, недовольно возилась со сложной системой запоров, лязгая чугунными задвижками и крючками.
— Ходют, ходют тут…
— Да не ругайся ты, бабушка, — сказал Саша, просовываясь в щель между отворенной дверью бабушкиного жилища и облезлым косяком, — я вот тебе гостинцев принес.
Бабушка посторонилась.
Саша прошел в бедное захламленное жилище старухи и, подойдя к столу, поставил на него снятый с могучего плеча тяжелый рюкзак.
— Пшена тебе принес, бабуся, — пять кило, как заказывала, тушенки армейской гостовской — пять банок, говяжей, и пять банок — свиной, опять же сгущеночки чаек подсластить шесть банок, и чаю цейлонского в жестяной упаковке — полкило… — Саша развязал тесемки, стягивающие устье рюкзака и теперь, словно Дед-Мороз на Новый Год, вытаскивал из мешка всякие всякости.
— А телефон спутниковый привез? — спросила бабушка. — Я твоему начальству телефон спутниковый заказывала.
— Привез, — кивнул Саша, — и ноутбук новенький «Самсунг» к телефону в придачу, чтобы в интернет могла лазить.
— Это хорошо, — явно подобрев от подношений, уже совсем добродушно прошамкала бабуся.
Со дна своего неподъемного рюкзака Саша вынул две коробки. В одной был телефон, в другой — портативный компьютер.
— А хмельного, а хмельного-то забыли прислать? — спохватилась бабушка.
— Да не забыли, — успокоил ее Саша, — две бутылки «рябины на коньяке», бутылка текилы «Фиеста-Мексикана-голден» и виски «Джонни Вокер», черная этикетка.
— Ты ложись здесь на лавке, устал с дороги-то поди, — сказала бабуся, стаскивая с сундука большой овчинный тулуп, — тулупчик-то тебе постелю, а зипунишкой вон накрою тебя… Полежи, касатик, с дороги, покуда я тебе баньку стоплю.
Саша перечить бабушке не стал.
Дорога и вправду была нелегкая.
Генерал Заборин на своей спарке «Су-37-уб» доставил Сашу до Тамбова. Оттуда, уже вертолетом, Сашу подбросили до Большой Мызы. Там на резервной базе имелся уазик, на котором Саша проехал еще восемьдесят верст. Ну а потом уже пешочком по лесочку да с рюкзачочком.
Устал.
Умаялся.
Поэтому, едва прилег, ног не чуя, на посланный на лавочке тулуп, так и заснул сразу же.
Баньку бабка истопила — самый смак, что надо!
Никаких финских саун нам не надо, нам — русским людям — парку не сухого, а мокрого подавай, так, чтобы на каменку квасу хлебного плеснуть, да потом веничком березовым постегаться.
С баньки вышел — как все равно родился заново.
А бабулька в избушке уже и стол накрыла.
Виски-то с текилой припрятала, а на стол свою самодельную — из черноплодной рябины дважды перегнанную и карбидом с марганцовкой от сивушных масел очищенную — выставила.
— Выпей-ка вот с дороги-то! — прокудахтала старушенция, хлопоча подле дорогого гостя.
Выпили.
Капусткой кислой закусили, картошечкой рассыпчатой да селедочкой.
— Ну? — спросила старушка. — Зачем консультироваться-то приехал? Али Старцев совсем уже нюх потерял, к старухе своих оперов присылает?
— Не потерял, просто твой нюх он ценит больше своего, — сказал Мельников.
— А и то, снился он мне давеча, — согласно кивнула бабушка, — снился мне Лешенька Старцев при полной своей генеральской форме, как будто из воды он выходит и говорит: «Посуши-ка мне форму, бабуленька-касатушка, а то, боюсь, сядет она на мне да мала потом станет, а мне на парад — парад победы принимать».
— Эх, далеко нам еще до нашей победы, бабушка! — тяжело вздохнул Саша, подливая себе и своей хозяйке.
Выпили не чокаясь.
Посидели, помолчали минутку.
— Так зачем консультироваться-то прилетел? — снова поинтересовалась бабуся.
— А затем, чтобы поглядела ты, как Ходякова-Ходжахмета одолеть, — ответил Саша, — ты ж у нас единственная живая Пифия осталась, баба Глафира Афанасьевна, капитан госбезопасности запаса…
— Эк вспомнили капитана, — хмыкнула бабушка и, махнув скрюченной от артрита рукой, велела Саше подлить ей в рюмку еще. — Сами-то небось и компьютеры теперь с базами данных имеете, и шанцы-шманцы-интернет, а все к бабке Глаше ходите, когда припрет.
— Да, бабушка, вот приперло, — согласился Саша, — да так приперло, что уже совсем спасу нет. Басурмане-террористы уже ключом к времени владеют, того и гляди к Сталину или Брежневу подберутся, весь мир переделают…
— Не переделают, — поморщившись от проглоченной самогонки, сказала бабушка. — Про закон стабильности и сохранения информационного равновесия слыхал небось?
— Не, не слыхал, — хрустя малосольным огурцом, ответил Саша.
— Так послушай, — назидательно прошамкала бабушка, — тебе полезно будет послушать.
— За тем и приехал, — покорно согласился Саша.
— Есть такой закон, — начала бабушка свою лекцию, — закон информационной стабильности отдельно взятой временной ситуации. — Саша снова подлил в обе рюмки, но бабушка, покачав головой, отодвинула свою и продолжала: — Думаешь, мало было временных перебежчиков во все времена?! До хрена и больше их было! Только где они все закончили?! Никого не стал слушать ни народ, ни власти, более всего заинтересованные, кстати говоря, в информации о своем будущем. Все пророки, как правильно подметил поэт, не получали признания ни в отечестве своем, ни тем более в стране чужой. Ждали их обычно либо тюрьма, либо сумасшедший дом, либо костер, либо крест на Голгофе. А почему?
— Потому что есть закон информационной стабильности отдельно взятой ситуации, — догадался способный ученик.
— Правильно! — похвалила Сашу бабушка. — «Пятерка с плюсом» тебе, а как следствие из этого закона, всегда и во все времена с появлением объекта, вбрасывающего избыточную информацию, которая ведет к дестабилизации временной ситуации, происходит…
— Происходит коллапс отторжения, — снова догадался Саша.
— Мо-ло-дец! — воскликнула бабушка и на радостях позволила себе пригубить еще граммчиков пятьдесят.
— Значит, — задумчиво произнес Саша, — значит, нам не надо особенно опасаться Ходжахмета с ключом от времени?
— Нет, надо, — покачала головой бабушка.
— Но ведь закон стабильности, ты ж сама только что говорила, — удивился Саша.
— Да, говорила, — кивнула бабушка, — но закон этот имеет ограниченное действие и при переходе в иной уровень информационной анимации перестает действовать.
— Какой еще такой информационной анимации? — изумился Саша.
— А это тебе твой друг Серый Волк расскажет, — сказала бабушка и вдруг, войдя в транс, принялась вещать: — Найдешь ты, Саша, остров, а на острове том дуб растет, на дубе утка. Утку убьешь, в утке — яйцо, в яйце том — Ходжахметова смерть…
— Издеваешься, что ли, бабушка? — обиделся Саша.
— Напрасно обижаешься, — выйдя из транса, сказала баба Глаша. — Все правда, и про дуб, и про утку, и про яйцо…
— Так не живут же утки на деревьях, — сказал Саша, — они же водоплавающие.
— Кому — водоплавающие, а кому — и нет, — загадочно сказала бабушка и вдруг растаяла в воздухе, словно испарилась.
* * *Они сидели на открытой веранде рыбацкой хижины Ходжахмета, обставленной в Хемингуэевском стиле. Хижина представляла собой современное бунгало, расположившееся на оконечной части сильно вдававшегося в море низкого, почти пустынного мыса. Несколько пальм возвышались над плоской крышей одноэтажной хижины, давая некоторую тень и напоминая Узбеку нечто уже виденное, то ли на открытках, рекламировавших курорты далекой Кубы, то ли в фильмах с Ди Каприо о райских островах и дико растущей индийской конопле.
— Я где-то видел твоего стюарда, — сказал Узбек, когда слуга, одетый в белый пиджак с одним серебряным погоном на левом плече, поставив перед господами стаканы с ледяной кока-колой, удалился к себе в свой бар.
— Да, это артист одного из питерских театров, — кивнул Ходжахмет, — его фамилия Лжедмитриев, я его специально привез сюда, чтобы он служил мне здесь.
— Ты поклонник театра музкомедии? — удивился Узбек.
— Да нет, — пожал плечами Ходжахмет, — просто он мне нравится.
Помолчали.
Каждый о своем.
— Так вот, — спохватился Ходжахмет, — я расскажу тебе по порядку, как мы пришли к получению ключа времени.
