Уоррен Мерфи - Укол мафии
Верильо подождал, пока Вилли уедет, и пошел к своей машине. Он направился в западную часть города, где въехал в большие каменные ворота и припарковал свой длинный серый «линкольн-континенталь» перед гротом, у входа в который возвышалась мраморная крылатая статуя.
Он подождал, пока сзади не подкатила знакомая черная машина. Тогда он вышел и сел рядом с водителем.
Совещание продлилось всего несколько минут. Потом он вернулся к своей машине, открыл дверцу и откинулся на мягком кожаном сиденье. Взял телефонную трубку, наблюдая в зеркало за отъезжающей черной машиной. Набрал номер телефона своего офиса.
– Алло, Джоан. Сегодня в первой половине дня у меня назначены встречи с редактором «Трибьюн», шефом Дуганом и мэром Хансеном. Если кто-нибудь мне позвонит, скажите, что я перезвоню попозже.
Он повесил трубку и поехал к зданию редакции «Трибьюн», возле которого грузили свежие номера газет. Это – его город. Его лотерея, его проститутки, его наркотики. И он не собирается от него отказываться из-за небольших трудностей.
У него есть голова, он все преодолеет, и тогда вся страна будет принадлежать ему точно так же, как этот город. Он может положиться на свой разум, хотя его в свое время не оценили по заслугам, не приняв его в Сицилийское братство.
Но тогда ведь он не был капо мафиози, потому что смотрел в рот старым дуракам с их целованием рук, вендеттами, паролями и всякой дребеденью, вывезенной из Сицилии.
В Америке самая совершенная система убийства, самая безупречная система организации. Надо этим воспользоваться, и можно стать самым молодым капо мафиози. Всего лишь пятьдесят один, а ты уже – номер один.
Выше него только один, но и он не в счет, потому что не допущен в Сицилийское братство.
А тем временем на другом конце города Вилли-Сантехник засек неприметного человека с какой-то странной штуковиной вроде трубы – тот стоял на грузовике и тыкал ею в проезжающих.
Вилли не понравилось, что на его «эльдорадо» направляют разные штуки. Чего доброго, краску испортят или еще что.
Вилли-Сантехник остановился перед грузовиком так, чтобы тот не мог двинуться с места. Потом, преодолевая очередной «утренник», вылез из машины и направился к грузовику.
– Эй, чего ты там делаешь со своей штуковиной? – спросил Вилли-Сантехник.
– Я из министерства сельского хозяйства. Санконтроль.
– Она не портит машины?
– Нет. Проникает через металл совершенно безвредно. Она проверяет разные овощи. Морковь и прочее.
– Что еще за «прочее»? – спросил Вилли-Сантехник.
– Не знаю. Морковь. Свекла. Мак.
– Мак? Это такие красные цветы, которые ветеранам на праздник дарят?
– Отстаньте, – сказал мужчина.
– Да я же по-дружески спрашиваю. Если нужно что-то узнать о моркови и свекле, почему бы не пойти на овощной базар?
– Не спрашивай, приятель. Решение властей.
Вилли кивнул, но предупредил, что парню лучше не лезть к его «эльдорадо» со своей штукой, не то ему придется познакомиться с куском свинцовой трубы.
После чего Вилли-Сантехник осторожно направил стопы к своей машине, отложив в памяти это обследование моркови, свеклы и мака как малозначительный факт, о котором никому не стоит сообщать до той поры, когда из него можно будет извлечь выгоду.
Глава одиннадцатая
Все складывалось как нельзя лучше.
Выбора не было.
Вэнс Мастерман был просто обязан сказать Лоретте, что он не может жениться на ней, потому что она – его дочь. Это развяжет ей руки, и она выдаст профессора Сингбара Рэмквота, который выкрал формулу лекарства против заболеваний лимфатических узлов, после чего Лоретта сможет выйти замуж за Барта Хендерсона, а он продолжит свои научные изыскания. Даже Клэр Вентворт, мать Лоретты, будет рада такому повороту событий, поскольку это расчистит ей дорогу к доктору Брюсу Бартону.
Все зависит от того, откроется ли Вэнс Лоретте. Все должно было произойти к безмерной радости Чиуна в ближайшие минуты. Радость Чиун выражал мерным покачиванием взад и вперед, сидя в позе лотоса на полу своей ист-сайдской квартиры. Когда она его переполняла, он начинал мурлыкать. Сегодня Чиун и раскачивался, и мурлыкал. Экстаз!
Он прибавил звук, чтобы не пропустить ни слова, в ожидании близкого разрешения всех проблем героев.
Д-з-з-з-з!
Позвонили в дверь.
Кто бы там ни был, ему придется подождать. До развязки не больше восьми минут. Чиун был в этом убежден.
Д-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з!
Настойчивая трель звонка грозила заглушить рыдающие звуки скрипок и органа из динамика телевизора.
Подождут.
Конечно, нехорошо заставлять человека ждать под дверью. Невежливо, грубо, а на Востоке грубость не в почете. А с другой стороны, восьмидесятилетние корейцы, излучающие мир и спокойствие, совершенно не обязаны лишать себя удовольствия лицезреть великий момент сериала, который они смотрят вот уже семь лет. Вежливость или самоуважение?
Вежливость – долг каждого, и за восемь десятков лет жизни Чиун ни разу не нарушил свой долг. Но сейчас он готов его нарушить: сидеть у телевизора, пока не закончатся приключения Вэнса Мастермана, а если кто-то собирается ждать в холе, пока не врастет в пол, тем хуже для него. Нечего ходить по гостям, когда идет хорошая передача.
Безвыходное положение, к счастью, разрешилось – прекратились звуки органа, изображение исчезло, на секунду наступила тишина, а потом на экране появилась женщина-водопроводчик, которая показывала, как ликвидировать засоры в стоках раковин.
Чиун вскочил и сломя голову бросился из гостиной в столовую, потом по коридору. Длинное расшитое кимоно развевалось вокруг ног.
Д-з-з-з-з-з-з-з-з!
Чиун добежал до входной двери и отпер ее. Потом отодвинул засов и хотел снять цепочку. Он был уверен, что и засов, и цепочка совершенно необходимы, если хочешь сохранить свою жизнь в Нью-Йорке хотя бы на один вечер.
Но цепочка застряла в прорези. Чиун натянул цепочку левой рукой и с резким, но бесшумным выдохом ударил подушечками пальцев правой руки по несчастной цепочке, перерезав одно из звеньев словно кусачками.
Потом повернул дверную ручку, приоткрыл дверь и бросился назад – через холл, через столовую в гостиную, где опять уселся у телевизора в позе лотоса.
Вновь зазвучал орган, потом стих, а на экране появился Вэнс Мастерман:
– Дорогая, я хочу тебе сказать, что…
Стоявшие на площадке Джонни Утенок, Винни О'Бойл и Попс Смит увидели, что дверь слегка приоткрылась. Они подозрительно переглянулись, и Джонни Утенок вытащил из кобуры под левой рукой пистолет сорок пятого калибра. Он осторожно толкнул дверь левой рукой и подождал, пока она распахнется до конца, мягко стукнувшись о стенку. За дверью никого не было.
Трое вошли в холл: Джонни Утенок первым, как полагалось ему по чину, потом О'Бойл, а за ним Попс Смит, высокий негр с шаркающей походкой, чью вечную ухмылку несколько портил шрам, пересекавший его лицо от правого глаза до подбородка.
Попс заполучил его, когда решил в одиночку продолжать дело с подпольным тотализатором, несмотря на ясно высказанное мафией намерение прибрать его дело к рукам. Мафия, разумеется, руководствовалась гуманными соображениями и заботой о Попсе: зачем ему выплачивать победителям больше, чем платит мафия? Это не деловой подход, и вообще, как же честному человеку выжить в мире, где правят волчьи законы?! Они объяснили это Попсу, полоснув по лицу ножом для резки линолеума, а в следующий раз пообещали заняться его половыми органами.
Попс, который до этого был крупной рыбой в маленьком пруду, решил, что гораздо лучше стать мелкой рыбешкой в большом пруду азартных игр, принадлежащем мафии. И хотя порой его посещали подозрения, что мафию не очень-то волнуют проблемы представителей национальных меньшинств, а иногда она их слегка эксплуатирует, он ни с кем не делился этими мыслями, тем более с Гаэтано Гассо, который послал его сюда.
Попс с тревогой смотрел через плечо Джонни Утенка и Винни О'Бойла. Длинный холл, застланный коврами, был пуст. Странно, как это они не увидели и не услышали того, кто открыл дверь?
Утенок кивнул Попсу, и тот закрыл дверь на два действующих замка. Попс покачал головой, увидев разорванную цепочку. Так легко найти свою смерть в Нью-Йорк-сити, если не ремонтировать нужные вещи
Трое мужчин медленно и с опаской вошли в холл, соблюдая неписанный иерархический порядок по этнической принадлежности, принятый у мафии: сначала Джонни Утенок, затем ирландец О'Бойл, потом негр Попс Смит. Они старались ступать по ковру бесшумно, но все-таки их шаги были слышны, и Утенок снял свой пистолет с предохранителя. Впереди послышались голоса. Странно, подумал О'Бойл, ведь привратник, получив пятьдесят долларов, сказал им, что китаеза в квартире один.
Они тихонько вошли в столовую. Голоса стали громче. О'Бойл тоже достал полицейского образца пистолет тридцать восьмого калибра с уничтоженным серийным номером.
