Записки мертвеца - Георгий Апальков
Оставив исстрадавшихся детей перед многодюймовым окном в мир цветного счастья, Гросовский ушёл в обеденный зал, совмещённый с кухней, и пригласил меня последовать за ним. Зал соседствовал с гостиной, и даже зайдя в него и прикрыв за собой дверь мы всё равно слышали полный радости, упоения и щенячьего восторга смех ребятишек, вмиг забывших обо всём, что приключилось на дороге.
— Хороший звук, — сказал Гросовский, отвернувшись к какому-то шкафу на стене и доставая из него что-то, — Смех. Детский смех. Редко теперь такое услышишь.
Оказалось, мэр доставал из шкафа начатую бутылку спиртного и три больших стакана. Сначала я не понял, что это было: виски, коньяк, бренди или что-то ещё. На цвет что первое, что второе, что третье выглядело для меня одинаковым. «Так или иначе, это должно быть что-то стоящее», — решил я, вспомнив о том, в чьём доме нахожусь. Гросовский наполнил два стакана почти до краёв, а в третий плеснул совсем чуть-чуть. Один полный стакан остался стоять на столе, другой мэр протянул мне, а третий — тот, в котором напитка было меньше всего — взял сам.
— Не спрашиваю, будешь или не будешь, хочешь или не хочешь. Надо. Держи.
Рука моя затряслась, когда я принял стакан, и мне пришлось взять его двумя руками, чтобы не уронить.
— Погоди… А я тебя помню! Ты же тут, с нами был, да? Парнишка, который почти месяц в больнице пролежал, а потом со Старковым в первую волну ушёл. Ты же?
— Я, — подтвердил я.
— Как зовут, напомни?
— Костя.
— Видишь, как мир тесен. Давай, Костя. Будем!
Мэр взмахнул стаканом и мигом осушил его. У меня так ловко не вышло бы при всём желании: поила было уж слишком много. Едва сделав один небольшой глоток, я понял, что уже давно не пил ничего подобного. Алкоголь был хорош — это точно. Но я всё равно так и не разобрался, что это. Впрочем, какая разница?
Тепло разлилось по телу, и на душе стало чуточку лучше. Вмиг все прошлые тревоги ушли, уступив место бодрому оптимистическому подъёму, находясь в котором я ощущал, что всё мне по силам, и что все невзгоды — это нечто временное и переходящее. Что совсем скоро я вернусь в город и снова буду рядом с Ирой, и что из-за всех происходящих сейчас недоразумений переживать не стоит. Всего один глоток спиртного, а какие разительные перемены в мироощущении!
Гросовский подлил себе ещё. И вдруг заговорил о том, о чём, по всей видимости, ему не с кем было больше поговорить, и о чём он решил рассказать мне только потому, что я совершенно случайно оказался рядом.
— Старкова, значит, захотели скинуть? — спросил он так, будто я лично руководил заговором бывших подчинённых полковника против него.
— Не могу знать, — по привычке ответил я первое, что пришло в голову. Как же нелепо это, должно быть, прозвучало!
— Да понятно, — сказал на это Гросовский, — Понятно, что не можешь. Не твоего это ума дело. И правильно. Знаешь, кто такой этот Вохр?
— Нет.
— Мне этот ваш спутник в чёрном сказал с ним на связь выйти, — пояснил мэр, — Вот по этой рации. Я так понимаю, как только я на связь выйду, Старкову, считай, билет в один конец выпишут.
— Не знаю.
— Н-да… Н-да-а-а. Тяжёлая история.
Мэр снова выпил всё, что было в его стакане, немного подержал напиток во рту, а потом проглотил, продолжив пялиться в какую-то одному ему видную точку в стене.
Обстановку разрядила открывшаяся и тут же захлопнувшаяся парадная дверь. Я не знал, кто вдруг решил нагрянуть в гости к мэру и не имел к этому ни малейших догадок.
— Друг твой, — прокомментировал Гросовский, тут же поправившись, — Или не друг, а так… Не знаю, кто у вас там кому и кем приходится. Знаю только, что в переплёт вы угодили какой-то жуткий, судя по всему. Потом как-нибудь расскажете, как захотите. Тот парень раненый мне всё вкратце обрисовал. Ладно, неважно. Главное — выпейте сейчас, пацаны. Разгрузитесь чуть-чуть, мозги расслабьте.
В дверях возник Лёха, всё ещё выглядевший неважно. Гросовский жестом пригласил его присоединиться к нашему скромному спонтанному застолью. Лёха неспешно подошёл к столешнице, на которой его дожидался наполненный до краёв стакан. Он понюхал поило и сказал:
— Я не пью. Есть, может, чай какой или кофе? Вода — тоже нормально.
— Выпей, выпей, — настаивал мэр, — Полегчает.
— Не буду. Не полегчает, — ответил Лёха, в очередной раз прервавшись на то, чтобы прокашляться, — Если ни чая, ни кофе нет — ничего. Спасибо, что вообще под крышу пустили.
— Брось! Что там, кстати? Что-то новое говорят? — спросил Гросовский, по всей видимости, имея в виду состояние Лёхиного подопечного.
— Плохо всё, говорят. Сказали, сделают, что смогут. И на том спасибо. Мне, вон, аптечку целую вручили, хотя я просто от кашля что-нибудь просил. Тоже лечиться буду понемногу.
— Н-да… Вы как вообще? Какие планы у вас? — спросил мэр, глядя поочерёдно на нас обоих. Я приложился к стакану, чтобы ничего не отвечать, и оставил Лёхе бремя разговора с бывшим градоначальником.
— Какие там планы? — сказал он, — Нас перед фактом просто поставили: сказали, мол, сюда едем. А там — чёрт его знает, что. Костян, вон, мне дорогой хоть что-то рассказал. А эти — вообще ничего не говорили. Просто, говорят, едете в Надеждинское, и всё.
— Вы, значит, не в курсе, как у нас тут дела? — спросил мэр.
Вопрос его насторожил меня. Гросовский, в свою очередь, взял паузу, чтобы снова плеснуть себе горючего. Выпив, он чуть задержал пойло во рту, а после снова стал говорить:
— Мне тот подранок ваш, — начал он, — Который рацию мне втюхал, сказал, что вы тут, вроде как, остаться должны были. По вашему плану. Препятствий в этом отношении вам никаких: хотите — оставайтесь. Только имейте в виду: времена сейчас не лучшие. Самое безопасное теперь — в
