Замерзшее мгновение - Камилла Седер
Теплая волна поднялась в груди и встала в горле. Мю проклинала свое обыкновение краснеть. Пряча лицо, она ткнулась лбом в колени и обхватила щиколотки руками, пережидая, пока жар спадет.
— Ты здесь живешь?
Каролин засмеялась и указала на один из маленьких домиков на опушке леса.
— Ага. Я живу вон в том доме, уже пару лет. Раньше это было ателье для учеников курса рисования и керамики; теперь, как ты знаешь, они располагаются на втором этаже. Первые годы я жила в одной из комнат на чердачном этаже, но хорошо иметь что-то свое, свою кухню и все такое. Спрятаться куда-то, когда не хочешь общаться, побыть в тишине и спокойствии.
— А у тебя нигде нет квартиры, куда ты ездишь по выходным?
— Больше нет. Я завела себе квартирку, закончив учиться, но она ведь пустовала во время учебного года, когда я здесь работала.
Она засомневалась и, кажется, оценивала Мю взглядом.
— У меня были… проблемы, до того как я оказалась здесь. Так много всего произошло. На самом деле я не хочу об этом говорить. Можно сказать, что приезд сюда для меня во многом был спасением. Когда летом я поняла, что мысль об отъезде отсюда вызывает только страх, я испугалась… и избавилась от квартиры.
Мю не притворилась, будто сияет от радости от оказанного ей доверия. Она смотрела на группу учеников, которые стояли перед бывшим ателье и громко болтали.
— Не очень-то здесь побудешь в покое! — воскликнула она.
Каролин закрыла лицо руками. Белка бегала вверх и вниз по стволу дерева, и каждый раз, когда добиралась до земли, ее нос и глаза становились все виднее. Как будто она постепенно привыкала к присутствию людей.
— Знаешь, мысль сидеть взаперти в квартире и пытаться сделать что-то со своей жизнью меня бесит. Я просто не смогу. Быть одной — целое искусство, а я им не обладаю.
Она подняла свою рубашку и чашку.
— Общаться с людьми — тоже искусство, — ободряюще сказала Мю.
Каролин встала.
— Спасибо за утешительные слова, они согрели бедное сердце разоткровенничавшейся женщины. В следующий раз твоя очередь раскрываться.
— Нет, спасибо.
Мю передернула замерзшими плечами. Осторожно, словно приближаясь к боязливому животному, Каролин прислонилась к ней. Положила руки на плечи. Сперва легко, пока Мю задержала дыхание.
От нее пахло дымом и сахаром.
9
2006 год
Сгоревшие на солнце нос и щеки Лисе-Лотт Эделль светились как два абсурдно-красных пятна на фоне белизны вокруг глаз.
— Дышите, — пробормотал Телль и осторожно, но решительно склонил голову шокированной женщины между ее колен. Она со стоном сопротивлялась, словно он делал ей больно.
— Вы должны дышать. Вдох-выдох, вдох-выдох. Вот так.
Бекман молча заглянула на кухню, сообщая о своем приезде. Он коротко кивнул ей и присел на корточки перед Лисе-Лотт Эделль.
— Сейчас вы в шоке и не должны оставаться одна. Хотите, чтобы я кому-нибудь позвонил? Родственникам, подруге? Карин Бекман отвезет вас, если вы готовы к кому-то поехать. Если нужно, мы можем доставить вас к врачу. Отдохните, примите успокоительное.
Она покачала головой и всхлипнула.
— Нет. Нет, не надо врача. Моя сестра — врач. Она живет всего в паре миль отсюда.
Бекман наклонилась и осторожно взяла Лисе-Лотт за руку.
— Я отвезу вас, как только вы будете готовы.
Она с грустью обратила внимание на красивое кольцо на левой руке. Обручальное кольцо с бирюзой. Им не довелось долго быть вместе в горе и в радости.
— Лисе-Лотт, нам нужно будет поговорить с вами. Мы готовы сделать это сейчас, но не настаиваем, если вы не в состоянии беседовать. Мы с коллегой можем поехать с вами к вашей сестре и поговорить там. Или побеседуем завтра утром. Или позвоним вашей сестре и попросим ее приехать сюда.
Лисе-Лотт снова покачала головой:
— Нет. Не хочу, чтобы полицейские ехали со мной к Ангелике. Лучше поговорим здесь и покончим с этим.
Бекман бросила вопросительный взгляд на Телля. Тот в ответ едва заметно пожал плечами. Сейчас так сейчас.
— Хорошо, Лисе-Лотт. Мы признательны вам за это. Чем раньше мы выясним обстоятельства этой трагической… гибели, тем скорее преступник понесет заслуженное наказание. Скажите нам, если захотите прерваться.
— Я выпила бы воды.
Она так плотно сжала челюсти, что побелели виски. Загар лежал на лице как маска, и Телль подумал, насколько далеким ей теперь должен казаться Пуэрто-де-ла-Крус и то тепло, в котором она находилась всего несколько часов назад. За это время весь ее мир разлетелся на куски. Он решительно подавил в себе сочувствие, чтобы оно не привело к необоснованным предположениям.
— Он планировал сделать фотоальбом об этих местах, — сказала Лисе-Лотт Эделль и кивнула на кипу фотографий — сельское хозяйство и маленькие деревни в окрестностях усадьбы. Она забилась в угол дивана, натянув на плечи плед, и сомкнула руки на чашке, которую принесла Бекман. Не потому, что горячий чай мог растопить лед, медленно распространявшийся у нее в груди.
— Ему очень нравился здешний ландшафт, он такой… нетронутый. Остается неизменным во все времена. Наверное, это так.
Она бросила взгляд за окно.
— Я слышала, что лес у Китьерн можно назвать реликтовым — один мужчина из муниципалитета сказал об этом Ларсу; это означает, что его не сформировала рука человека и он был таким с незапамятных времен.
Телль хмыкнул.
— Ларс был не из здешних краев, если я правильно понял.
— Нет. Нужно приехать из других мест, чтобы увидеть здешнее величие. Ларс из города. Был из города. Из Гётеборга.
Ее слезы высохли, и взгляд стал стеклянным. Телль подозревал, что она уже выпила какое-то успокоительное из шкафчика в ванной, и не мог ее осуждать.
— Сама я переехала сюда с родителями еще подростком. Тогда мне, конечно, казалось, что здесь просто могила.
На ее лице появилась кривая улыбка, секундой позже превратившаяся в гримасу. Она всхлипнула.
— Он был таким жизнерадостным. Ужасно, невозможно себе представить, что кто-то…
Телль ждал, пока она соберется с силами, но Бекман его опередила:
— Именно это нас и интересует, хотя сейчас вам, вероятно, трудно об этом думать: вы можете назвать кого-то, кто мог бы желать зла Ларсу? Не было ли у него с кем-то конфликта — по работе или… Известно ли вам, не совершал ли он каких-либо нарушений? Мы обязаны спросить вас об этом, — поспешила произнести она, когда Лисе-Лотт удивленно на нее посмотрела.
— Нет. Конечно, нет. Кто мог бы желать его смерти? Он был честным человеком и добрым.
