Анна Белкина - G.O.G.R.
Сначала токаря поместили в следственный изолятор, вместе с тем приёмщиком Сан Санычем. Тот тоже пребывал в растерянности и недоумении, плакал, бормотал, что ничего не крал, ничего не знает, и ничего не говорил про Захара Захаровича, потому что… ничего не знает!
А потом начались какие-то странные вещи. Никакого суда не было. Их обоих ночью снова заковали, бросили в кузов крытой машины и повезли неизвестно куда.
Когда их выбросили из кузова на холодный асфальт, Захар Захарович увидел странные постройки, вроде сараев, или ангаров, огороженные заборами, решётками. Прожекторы ярко освещали всю территорию, не оставив и клочка тени. Сан Саныча потащили в один из этих ангаров. Захар Захарович тогда был очень худой. Поэтому ему удалось стащить наручники через кисти. Освободившись, он стукнул одного из своих конвоиров камнем, и бросился бежать. Вдогонку ему летели пули, кто-то крикнул, что беглеца необходимо изловить живым, или мёртвым. Захару Захаровичу посчастливилось: он добежал до забора и перепрыгнул через него, поцарапавшись о колючую проволоку.
Его так и не смогли догнать. Захар Захарович убежал в другой колхоз. Пролетарскую Правду, ныне Мышкино. И жил там до самой войны. Когда пришли немцы, его призвали в армию.
После войны Захар Захарович вернулся обратно в Красную звезду, женился. На завод он больше не пошёл, а работал на тракторе в поле. От односельчан он узнал, что бывший директор «Хозтехника», тот, который хотел упечь Захара Захаровича в тюрьму, пропал без вести, но не на войне, а уже после неё, возвращаясь с работы домой. Шёл через поле и не дошёл. Его искали. Прочесали поле. Думали, может бандиты какие-нибудь, или немцы остались — убили человека. Но тело не нашли. И бандитов не нашли. Только один галстук на колоске висел…
Сейчас Захар Захарович твёрдо уверен, что его привезли на «Наташеньку».
— Туда, туда! — настаивал Захар Захарович. — Как сейчас помню! Друг мой, Сан Саныч, сгинул там! Я его шукал! Я ходил туды, как фашисты ушли! Но не нашёл! Всё, нема!
Когда Захар Захарович закончил удивительный рассказ, Пётр Иванович и Сидоров увидели, что уборщица тётя Дуся и барменша Лиля пристроились за соседним столиком и внимательно слушают.
— Во дед насочинял! — хохотнула барменша Лиля.
— Когда это тебя, алкаш, в кузове-то возили? — басом вопросила уборщица тётя Дуся, а потом сказала Серёгину и Сидорову: — Вы, ребятки, не слушайте его — ему с пьяных глаз и не такое привидеться может!
— Цыц! — отрезал Захар Захарович и показал тёте Дусе кулак. — Я хоть и старый, но не дурак! Я знаю, шо балакаю, а ты, Дуська, полы чисть и молчи, вот то вот!
Глава 7. Соседи
Пётр Иванович и Сидоров жили себе в Верхних Лягушах у Фёклы Матвеевны и не подозревали даже, что у них есть соседи, а вернее — сосед. Через дом от Фёклы Матвеевны торчала из земли низенькая, обветшавшая халупка. Раньше в ней жил старичок по имени Ка́рпович, а потом — старичок перебрался к детям в Донецк, а хибарку свою продал. Купил её человек из города по имени Филипп Георгиевич Масленников, и устроил себе дачу. Масленников был не простой дачник: в Верхние Лягуши он приехал с миссией. А настоящее имя его было — Грегор Филлипс. Филлипс поселился в хате деда Ка́рповича один. Эммочка в Верхних Лягушах не показывалась: она осела в соседней деревушке — в Мышкино. Эта хитрюга и джип себе оставила, а Филлипсу — выделила невесть откуда взявшийся «Жигулёнок» — «копеечку». Грегор Филлипс ездил на этой неновой машине с опаской: слишком уж неожиданно она появилась, как бы ни угнанная. Филлипс старался притвориться обыкновенным дачником: даже огород кое-какой завёл. А спустя недельку, или даже меньше, к нему навязался с дружбой местный тракторист по имени Паша. Паша казался общительным и добродушным. Сначала он заметил, что машина Филлипса перестала заводиться с первого раза, а из-под капота у них периодически плывёт сизоватый дымок. Паша обратил на это внимание новоиспечённого дачника, а потом — продал ему по дешёвке новый стартёр и посоветовал, как лучше поменять масло.
Позже тракторист показал «дачнику Масленникову», где на озере Лазурном лучше всего берут лещи и под какими камнями сидят большие раки. Филлипс притворился, будто бы любит рыбалку, и они вдвоём часто сидели на крутом берегу с удочками и ждали, когда соблазнится опарышем очередной лещ.
— Вообще, рыбнадзору всякому из города мы говорим, что тут ни рыбы нет, ни раков — гадость какая-то с разрушенного завода до сих пор течёт и травит их, вот и подохли, — говорил Паша Гойденко Филлипсу. — А то заделают они наше Лазурное в хозяйство какое-нибудь, будь оно неладно! И тогда ни рыбы, ни раков не наловишь — только покупать придётся!
— Так рыбнадзор же не поверит, — удивлялся Филлипс, подсекая крупную рыбу.
— А я специально вожу их во-он на тот берег, — похохатывая, Гойденко указал грязным пальцем вперёд. Там озеро начинало заболачиваться, и прямо на позеленевшей от ряски воде сидели откормленные лягушки и оглушительно орали своё «Ква!». — Там полное безрыбье, и безрачье — тоже. Они там весь день убивают и — ничего, полный ноль и шиш с дырой! Они и уходят с руганью!
— Здорово! — вздыхал поддельный «дачник» и начинал рассказывать про донецкий Кальмиус, где рыбаки с утра до ночи просиживают на мостах с подхватами. И хоть бы, какой паршивый карасик попался! Иногда, правда, попадаются — малюсенькие, с мизинец, и ядовитые к тому же. И неясно, что с такими «левиафанами» дальше делать — скормить любимому коту, или же пустить обратно в Кальмиус — травиться отходами больницы Калинина?
— В городе паршиво! — фыркал Гойденко. — И чего все они туда прутся? Я, вот, не хочу. Дышать газоном, на многоэтажки снизу вверх пялиться — неохота!
Если днём Филлипс «прикидывался шлангом» и дружил с глуповатым и неотёсанным трактористом, то по ночам он превращался в разведчика. «Раз тут неподалёку была „Наташенька“, значит, есть и шпионские базы американцев, с которых те за ней наблюдали.» — так рассуждал Филлипс. Его внимание привлёк большой заброшенный дом, про который местные жители рассказывали страшные легенды. Будто бы там открывается дверь в преисподнюю, и выходит верхнелягушинский чёрт. Грегор Филлипс истолковал эту легенду по-своему: под особняком как раз и имеется одна такая шпионская база. «Надо бы её найти», — решил Филлипс и отправился лунной ночью в покинутый, нежилой и страшный особняк Гопникова. Вскоре показался вдалеке его серый, угрюмый и изломанный силуэт. Подойдя поближе, Филлипс затих и спрятался в пышных кустах сурепки высотой с человеческий рост. Дальше он продвигался зарослями и как можно тише. Он не стал входить в особняк через дверь, хотя она и была открыта. А вернее — выломана и лежала щепками на крошащемся крыльце. Обойдя дом вокруг, Филлипс отыскал окно, в котором торчало меньше всего острых стеклянных осколков. Подтянувшись на руках, Филлипс запрыгнул в это окно. Спрыгнув вниз, он поскользнулся и едва не шлёпнулся: пол оказался осклизлым и покрытым влажным мхом. Филлипс чудом удержался: ухватился за некую ржавую железяку в последний момент, когда готов уже был растянуться на грязном мху. В железяке Филлипс с трудом признал бывшую трубу отопления. Твёрдо встав на ноги, он отпустил её и осветил фонариком свою руку — рука была покрыта рыжим слоем ржавчины. Подсвечивая себе фонариком, Филлипс осторожно двинулся вперёд. Наверное он попал в мастерскую, или в иное хозяйственное помещение. В углу стоял почерневший верстак. В таком же почерневшем шкафчике рядом с верстаком громоздились банки со ржавыми гвоздями и ржавые инструменты. Всё это было густо заплетено серой паутиной. Если пространство около окна хоть как-то освещала большая яркая луна, то в таинственной глубине дома висел призрачный сумрак. Филлипс направил свой фонарик прямо в этот сумрак, и луч света затанцевал по каменным стенам, вырывая из лап тьмы какие-то полочки, шкафчики и прочую нехитрую мебель. Пройдя узкий и прохладный от сырости коридорчик, Филлипс попал в следующую комнату. Она была несколько светлее мастерской, потому что имела целых три окна. Эта комната оказалась кухней. От русской печи остались только столбики железного каркаса да труба. Рядом с остатками печки валялась чугунная сковородка с дыркой посередине. И прямо в этой дырке торчало бледненькое растение с тремя листочками, которое неким волшебным образом пробилось сквозь плиты пола. Филлипс аккуратно обогнул растение, осветил бывшую печку и с удивлением обнаружил застрявший между щербатыми позеленевшими кирпичами новенький блестящий ломик. Филлипс протянул руку и попробовал вытащить инструмент. Но — дудки — ломик не поддался — так прочно его вогнали в разрушающуюся кладку. Филлипс оставил попытки и отошёл от печки в сторону. И тут на него навалилось некое странное и жутковатое ощущение того, что ему в спину глядят чьи-то пронзительные глаза. Филлипс удивился: в доме никого не должно быть кроме него. Он обшарил отсыревшие углы: пусто — выросла капуста! Но всё же Филлипс, едва ли не кожей чувствовал у себя на спине чей-то взгляд. «Уж не чёрт ли?» — даже такие мысли лезли к нему в голову. Но, как сотрудник ФБР, Филлипс твёрдо знал, что никаких чертей не бывает в природе. Но коленки всё равно начинали меленько, предательски дрожать.
