Наль Подольский - Книга Легиона
Покончив с несложной медицинской процедурой, она расположилась в кресле рядом с постелью, не зная, чего еще можно ждать от этой загадочной, неведомо откуда нагрянувшей болезни. Насколько ей было известно, Платон никогда ранее эпилепсией не страдал, да и другие родственники тоже. Ergo, внезапный припадок следовало увязывать со вчерашними событиями. И тут ей пришла в голову неприятная аналогия. Как ей удалось в свое время выяснить в Институте генетики, покойный брат Лолы, Легион Паулс, был эпилептиком. Скорее всего, случайное совпадение. Но ведь все это треклятое дело, в котором она постепенно и незаметно увязла по уши, было основано на мерзких совпадениях и туманных фантазиях. Здесь было некого и нечего схватить за руку, и вообще, ничего конкретного, кроме жутких конечных результатов.
Через полчаса приступ закончился. Мускулы Платона расслабились, он дышал ровно и медленно, но был бледен и, по-видимому, очень слаб. Глаза были закрыты, но лицо не казалось спящим — а скорее, мечтающим, грезящим. Марго поразилась: еще никогда она не видела такого безмятежного покоя в его лице. Оно не выглядело застывшим, иногда на него набегали чуть заметные волны движения, но они не нарушали его легкости и покоя. Несколько раз она замечала, что его губы слегка шевелятся, и, склонившись к нему, попыталась понять еле слышный шепот. Ей удалось разобрать лишь несколько отдельных, не связанных между собой слов, но она сразу насторожилась, ибо одно из них было «Легион», причем оно прозвучало почему-то как «Легио». Кроме того, были слова «обретешь», «тебе обещаю» и «превзошедших и знающих». Неужели покойный брат Лолы действительно имел отношение ко всему этому безобразию? На Марго тяжело навалилось предчувствие кошмара, и ей удалось отогнать его, только закурив сигарету.
Спустя час не вполне понятное состояние Платона сменилось обычным сном: он повернулся на бок, поелозил ногами, устраиваясь поудобнее, и неожиданно по-детски засопел. Марго тут же охватили апатия и усталость, она вернулась в свою постель, и даже вертящееся в мыслях странное слово «Легио» не смогло помешать ей заснуть.
Следующий день сделался для Марго днем открытий и удивлений. Платон предстал перед ней совсем новым человеком, и она не знала, радоваться ей или печалиться.
Он поднялся значительно раньше Марго и, хотя она обычно спала достаточно чутко, сумел, не разбудив ее, не только улизнуть из дома, но и через час с лишком вернуться в него. Проснувшись и направившись в ванную, Марго увидела в гостиной почти незнакомого человека — подстриженного, выбритого, отглаженного, с корректным, но замкнутым выражением лица.
Во время завтрака он поддерживал разговор с Марго, сохраняя при этом определенную отрешенность и не прерывая, по-видимому, внутреннего потока мыслей; одновременно, как удалось ей подметить, он успевал отслеживать даже мельчайшие события в окружающем мире: от скрипа тормозов на улице до чьих-то шагов на лестнице, приглушенных обитой войлоком дверью. Он производил впечатление человека, находящегося в состоянии полной мобилизации, внимательного, готового к любым неожиданностям. Марго поняла, что прежнего Платона — невозмутимого мудрого философа, к тому же слегка не от мира сего — она больше никогда не увидит. И наверное, его новое состояние являло наилучший из вариантов, ибо он не мог не измениться, а наиболее вероятной альтернативой был человек, раздавленный горем и доживающий свой век исключительно по инерции.
— У тебя был припадок эпилепсии, — нейтральным тоном, будто о пустяке, сообщила она, — на рассвете.
— Как ни странно, помню начало. Помню, что успел осознать это… — Платон на секунду задумался. — Будет повторяться, раз началось: я проинструктирую тебя после… впрочем, ты и так хорошо справилась, — он кивнул на лежащую в мойке деревянную ложку со следами его собственных зубов.
Марго решила повременить с обсуждением его странных речей после припадка, ей хотелось сперва не то чтобы прощупать, но хотя бы освоиться с новым, непривычным ей Платоном. Кроме того, перед ней маячила прозаическая, но неотложная проблема: им предстояла очередная смена жилья — возвращения хозяйки квартиры можно было ждать со дня на день.
— К тебе переедем прямо сейчас, — сказал он деловито, словно напрямую отвечая мыслям Марго. — Мне нужно сделать междугородный звонок, а для чего ей наши телефонные счета?
— Да, это так. Но все-таки…
— Я не боюсь больше этого, — перебил он ее, и Марго поразилась холодной жесткости его интонации. — Теперь ОНО будет бояться меня.
— Ты тоже ступил на боевую тропу, — грустно улыбнулась она, — но для меня-то это профессия…
— Для меня теперь тоже, — отрезал Платон, вставая из-за стола.
Марго едва успела покончить с кофе и сигаретой, когда он, упаковав их имущество, вызвал по телефону такси.
3
Дома к Марго пришло удивительное и неожиданное спокойствие. Убеждение Платона, что лично ему теперь ничто не угрожает, передалось и ей. Все же она сочла своим долгом поинтересоваться, откуда взялась такая уверенность:
— Итак, ты думаешь, вчерашняя история с тобой больше не повторится. Почему?
— Считай, внутренний голос. Нечто вроде иммунитета. И еще, знаешь ли, — он слегка усмехнулся, и холодное безразличие этой усмешки неприятно царапнуло Марго, — когда человеку терять совершенно нечего, он чувствует себя в безопасности.
Пока Марго заново осваивалась в собственном жилище, приспосабливая однокомнатную квартиру для обитания в ней двух разнополых существ, Платон не без труда дозвонился в свою деревенскую больницу. Он сказал, что намерен задержаться в Петербурге на неопределенное время, и просит пока оформить ему два из его многих неиспользованных отпусков. В больнице его заявление вызвало панику, и к телефону позвали главного врача. Ему Платон повторил то же самое, и когда тот стал кипятиться, добавил, что если в течение месяца не получит отпускных денег по указанному им адресу, то пришлет заявление об увольнении.
Телефон стоял в прихожей, и, сидя у стола на кухне, Марго невольно слышала весь разговор. Она была потрясена: прежний Платон ни по смыслу, ни по форме ни на что подобное не был способен. Что же, может быть, так и надо себя вести, если он решился воевать с ЭТИМ.
Подметив ее взгляд, он равнодушно пожал плечами:
— На войне, как на войне.
— Принято к сведению, — приноравливаясь к новой тональности их общения, сухо кивнула Марго. — А теперь послушай меня. После припадка ты почти час пребывал в странном состоянии: нельзя сказать, чтобы спал, скорее мечтал о чем-то, и лицо у тебя было такое, будто ты уже на небесах и обнимаешься с ангелами. Потом уже заснул по-нормальному.
— Это распространенное явление. Не у всех, но бывает. В эпилепсии много непонятного.
— Ты не только грезил, но и бормотал. Кое-какие слова я расслышала и по памяти записала. Вот, посмотри. — Марго протянула ему бумажную салфетку — первое, что тогда попалось ей под руку.
— Интересно, весьма интересно… это все?
— Ты говорил тихо и невнятно. Да и не до того мне было.
— Надо было включить диктофон, вместе бы уж что-нибудь разобрали, — проворчал Платон недовольным тоном, каким, вероятно, отчитывал медсестер в больнице.
— Мне только диктофона тогда не хватало, — огрызнулась Марго. — Поверь, одного тебя было более чем достаточно.
— Извини, я не подумал об этом. Не сердись. Дело в том, что бред эпилептика — или то, что людям кажется бредом — может содержать важные сведения. Я тебе попробую объяснить…
— Хорошо, — все еще обиженно согласилась Марго, — но сначала скажи, что значит «легио»? Это имеет отношение к «легиону»?
— О, Боже! Ты же в университете училась! Неужели латынь не сдавала? «Легио» и есть «легион» по-латыни.
— Ты полагаешь, это слово попало в твой бред не случайно?
— Не полагаю, а уверен. После эпилептических припадков многие люди получают сведения, о которых до того и понятия не имели. Не забудь, что полуграмотный Магомет диктовал суры Корана сразу после приступов эпилепсии. Происходит подключение к высшим источникам информации. То же самое, кстати, случается, хотя и редко, при некоторых других заболеваниях или просто при травмах черепа. Все ясновидящие обязательно проходят через нечто подобное.
— Ты что, веришь в ясновидение? — с ужасом спросила Марго и отшатнулась от стола, будто перед ней поставили тарелку с живыми жабами и скорпионами. — Это же сплошное шарлатанство!
— Не всегда. Есть люди, выдержавшие многократную проверку. Да та же Ванга, к примеру. Ты слышала, чтобы хоть кто-нибудь ставил под сомнение ее предсказания?
— Действительно… а я об этом и не подумала… как странно…
— Вот, вот. Те, кто скептически относятся к ясновидению, предпочитают о ней просто не помнить.
