Валерий Прохватилов - Снайпер должен стрелять
Доулинг рассмеялся:
— О, как ты запел, соловей массачусетский! Может, еще и королевский флот прихватим? Как, Андрей? Не повторить ли нам ради доктора Митаси фолклендский эксперимент?
— Это мысль, — оживляясь, поддержал его Андрей, — вот поймаем еще пару заморских банд, и можно навестить нашего незабвенного Митаси, — глядишь, и Хестера там встретим.
— Какие еще банды? — возмущенно закричал Маккью.
В ответ Городецкий и Доулинг откровенно расхохотались. Маккью обиженно надулся, и Сэм дружески, успокаивающе похлопал его по плечу:
— Все в порядке, Чарлз. Не все же время корчить нам зверские рожи! Смейся, в том числе и над собой, и настроение у тебя всегда будет прекрасным.
Телефонный звонок прервал его. Он по-хозяйски снял трубку. Милена протрещала что-то скороговоркой, и Доулинг повернулся к Андрею.
— Вас, сэр, — сказал он несколько странным тоном, протягивая ему трубку, и быстро включил магнитофон.
— Слушаю. — Андрей полагал, что его искал кто-то наблюдавший за Барри, но совершенно неожиданно по-русски прозвучало:
— Андрей Павлович?
— Он самый. — Услышав русскую речь, Маккью и Доулинг переглянулись.
— Как мой сюрприз? — Голос звучал чуть насмешливо.
— Если речь идет о Чиверсе, спасибо.
— Забавный тип, не так ли?
— Дальше некуда. — Андрею не хотелось форсировать разговор, он вслушивался в голос, пытаясь представить, кому он может принадлежать. Абонент его, похоже, тоже не спешил.
— А я с приветом к вам от Артема Виноградова.
— От Артема Виноградова, — медленно повторил Андрей. — Кто это?
Его абонент рассмеялся:
— По моим представлениям, ваш однокашник по юрфаку.
— Да, вспомнил. Не хотите представиться?
— Если это так важно, можете звать меня Борисом, — он помолчал, — если этого мало, зовите Борей Богдановым.
— Вот оно как! Покойничка вспомянул? В друзья, что ли, метишь, товарищ?
— А ты все такой же зловредный, Андрей Павлович?
— Один к одному. — Городецкий видел, как Доулинг дал команду засечь, откуда ведется разговор.
— Беседу-то нашу записывают? — опять посмеиваясь, спросил «Боря».
— Как водится, сам понимаешь. Только уж извини, Борей я тебя называть не буду.
— Я так и думал. И все же общих знакомых приятно иногда помянуть.
— Слушай, товарищ, может, ты свои благодеяния объяснишь?
— А со мной, Андрей Павлович, надо говорить на «вы». Я — большая шишка.
— Слушаюсь, гражданин начальник.
— Ну и язва же ты, Городецкий.
— Ну уж не настолько, чтобы сразу на «вы» переходить.
— Ладно, я ведь шучу. А Чарлзу передай, что доктор Митаси его надул, а будет здесь топтаться, так он его еще и не так надует. Вот так.
— Слушай, друг, а ты молодец! Может, тебе премию выписать?
— Спасибо. Будешь в России, мы с тобой лучше бутылочку раскатаем. Знаешь где? На Большом проспекте, дом 86. — Это был адрес Артема. — Вопросы есть?
— Есть, да все глупые.
— Глупые ты, знаю, задавать не будешь.
— Не буду, а хочется.
— Все правильно. Ну, до встречи, старик.
— До встречи.
Доулинг выхватил кассету из магнитофона. Моника уже ждала его распоряжений.
— Быстро в шифровальный отдел, — приказал он ей. — Чтобы через десять минут текст был здесь в трех экземплярах. Бегом.
Каблуки Моны застучали по коридору.
— Что это значит, Андрей? — Доулинг и Маккью уставились на Городецкого.
— Значит это следующее, — Андрей не мог сдержать улыбки, которая вопрошающими не была принята, — вам, мистер Маккью, от нашего «русского друга» персональный привет и пожелание вплотную заняться Кадзимо Митаси, которого почему-то нам готовы отдать на съедение и намекают, что если мы тут еще проторчим, то и его не получим.
— Уж кто-кто, а Митаси от меня никуда не денется, — проворчал Маккью, задетый за живое «приветом от русского друга».
— Сэр, — обратился Андрей к Доулингу, — известно ли уже, откуда был сделан звонок?
Доулинга Городецкий таким еще не видел. От простого, казалось бы, вопроса того бросило в краску, и, как это бывает свойственно только рыжим, он буквально запылал.
— Из русского посольства, сэр, — рявкнул он.
Андрей присвистнул.
Чарлз помалкивал, а Сэм, казалось, вот-вот взорвется и сокрушит все вокруг. Набычившись, он смотрел на Городецкого и… постепенно приходил в себя.
— А! — ни к кому не обращаясь, воскликнул он, словно озаренный неожиданной мыслью. — Монд опять прав. Мы тут суетимся, а за нашей спиной кто-то ведет свою игру, да еще и тыкает нас, как котят, в собственное дерьмо. Или я не прав? Да пропади я пропадом, если русские не сидят уже у нас на хвосте!
— Эту глубокую мысль, сэр, можно было высказать сразу после того, как мне в машину сунули Дика Чиверса, — заметил Андрей.
— И ты прав, черт тебя подери! — совершенно другим уже тоном проговорил Доулинг. — И, однако, не умничай. Это урок нам всем — занимайтесь своим делом и не лезьте туда, где промышляют другие ведомства. И к черту политику! Эту шайку, Чарлз, что орудует под руководством Хестера и Митаси, мы обязаны извести под корень. Остальное — не наше дело. Короче, надо собираться в Бостон. И точка.
Глава двенадцатая
Как поймать шпиона
Андрей не торопясь двигался к дому Барри, где ему предстояло сменить на дежурстве Мари. Медленный мелкий дождь осыпал ветровое стекло. «Дворник» мелькал перед глазами, будто то в одну, то в другую сторону отдергивали занавеску. Предстояла нудная бессонная ночь. «Может, последняя?» — думал он, понимая, что отъезд в Бостон предрешен. После бурного обсуждения расшифрованного телефонного разговора, с очевидностью показавшего, что их абонент слишком уж хорошо разбирается в ситуации, позвонили Монду. Лоуренс, понявший, чего от него хотят, вопреки ожиданиям Доулинга против поездки Городецкого в Бостон не возражал.
Чувствовалось, что и Доулинга, и Маккью просто-таки разрывают вопросы. Некоторые из них они все же задали. И нельзя было их не задать, потому что «русский друг» оброс именами, среди которых нашлось место и Городецкому. Не знай они его, Сэм и Чарлз всполошились бы, поскольку остережение «Русские идут!» недавно еще было у всех на слуху и призывало к бдительности.
Андрей быстро остудил их пыл ссылкой на то, что ситуация была предсказана Мондом, и заявлением, мол, если они не начнут ловить мышей, то лучше им переключиться на слежку за неверными женами. Ссылку на мышей восприняли буквально, хотя, почему под мышами Андрей понимал Митаси и Конорса, так и не поняли.
«Неплохо работают», — не без гордости думал Андрей, продолжая мысленно вслушиваться в голос мнимого «Бори», пытаясь представить, вспомнить его, хотя факт их знакомства был сомнителен — разные ведомства. Ну а почему он так хорошо знает Андрея, можно было не объяснять, — как говорится, дело техники.
Машина Мари стояла там, где ей и положено было стоять. Он мигнул подфарниками, давая понять, что прибыл на место и приступил к работе. Мари отъехала почти сразу. Стрелка часов приближалась к восьми. Барри должен был появиться с минуты на минуту и отправиться в кафе. В описании, данном ему в свое время Сиби Стайн, метко указывалось на особенность его походки. С ее легкой руки они и называли его между собой «Скакуном».
В восемь ноль три Барри вышел из парадного и направился в кафе. Темно-серый плащ, такого же цвета кепи, с отворотами, которые при необходимости можно было опустить на уши… «Скачи, родной, черт бы тебя побрал, — думал Андрей. — Зонтик не взял. Так. Значит, просидишь свои сорок минут, зануда, и назад». Городецкий был уверен, что не заснет, но все же настраивал себя на восьмичасовое сидение.
Барри, однако, появился уже через десять минут. Это было что-то новенькое. Андрей схватил радиотелефон.
— Вацлав, Вацлав, слышишь меня? — быстро заговорил он.
— Угу, — скучным голосом откликнулся Крыл.
— «Скакун» движется в твою сторону.
— С чего бы это?
— Не болтай. Я за ним. Держись параллельным курсом. Я вызываю Инклава. Пусть болтается с машиной где-нибудь поблизости. Вперед, хоккеист!
— Угу, — пробурчал опять Вацлав.
Скучнейшая из слежек, как определил ее Андрей, дала им возможность отрепетировать действия каждого до мельчайших деталей. Вацлав должен был передать в управление сигнал «Внимание!», и оператор за пультом тут же брал ситуацию под контроль, готовый в любой момент послать им на помощь людей и технику. Инклав, вероятно, уже спешил в их сторону.
«Нет бы взять зонтик, — думал не о себе, а о Барри Андрей, — и тебе бы хорошо, и мне за тобой следить легче». А тот, длинный, тощий, подняв воротник и сунув руки в карманы, попрыгивал по тротуару, казалось не обращая внимания на моросящий дождь. После второго перекрестка улица перешла в бульвар. В свете фонарей голые деревья причудливыми тенями перечеркнули мокрый асфальт. Немногочисленные прохожие спешили по своим делам, втянув головы в плечи и не замечая друг друга.
