Бумажные самолёты - Максим Кощенков
Поднеся стаканчик к губам, я делаю маленький осторожный глоток. Горячий кофе обжигает язык. И всё же я не могу понять: как только Кэрри пьёт эту дрянь? Морщусь, но сглатываю. Да уж, этот напиток определённо бодрит.
— Купил нам перекусить, — говорю я, вернувшись за руль.
— Спасибо, — Кэрри приподнимается на локтях и берёт у меня кофе с чипсами. — Со вчерашнего утра ничего не ела.
— Может, заедем куда-нибудь?
— Сначала дождёмся результатов экспертизы, а потом — хоть на все четыре стороны.
Глупо улыбнувшись, я бросаю взгляд на океан. Ну, конечно. Расследование должно быть на первом месте. В этом вся Кэрри.
— А можно… спросить у тебя кое-что? — осторожно начинает она.
— Ты уже спросила.
— Да, извини, — Кэрри смущённо убирает за ухо прядь спутанных волос. — Давно ты был на свиданиях? В смысле, на настоящих…
Я усмехаюсь.
— Хочешь спросить, была ли у меня жена?
Кэрри давится кофе и ставит чипсы на бардачок. Утреннее солнце предательски подсвечивает румянец на её щеках.
— Нет-нет, я вовсе не это имела в виду! — выпаливает она.
— А что тогда?
Кэрри замолкает и, кажется, не может подобрать слова. Я решаю не мучить её ожиданием и говорю:
— Я… был женат, — пустой безымянный палец еле заметно покалывает. Кэрри терпеливо ждёт, когда я продолжу, наверное, не заметив, как я напрягся. Кажется, что даже таскать набитые камнями бочки мне будет легче, чем говорить о прошлом. — Её звали Агнес. Она умерла в прошлом году.
— Соболезную, — я мысленно виню себя за минутную слабость, разрушившую улыбку на её лице.
— Всё в порядке, — вру я.
— Мне незнакома утрата, зато знакомо одиночество. Если ты захочешь поговорить, я рядом.
Рядом. Это именно то, чего мне в ней не хватает. Кэрри не может быть рядом, как бы мне этого ни хотелось. Но я не вправе её винить.
— Хорошо. И спасибо, — робко добавляю я.
— В таком случае, мистер детектив, мы просто обязаны сходить на свидание.
— Кэрри, ты не обязана…
— Я знаю, — перебивает она. — Именно поэтому я предлагаю сделать это после работы.
Недолго подумав, я соглашаюсь.
— Идёт.
Достав из бардачка папку с документами по делу Эмили, я передаю ей лист с просьбой внимательно изучить информацию на записке, закреплённой ржавой скрепкой.
— Что это? — спрашивает Кэрри.
— Отчёт судмедэксперта. Я хотел показать тебе это ещё вчера, но… как-то было не до этого.
Понимающе кивнув, Кэрри берет папку и без особого энтузиазма пробегается по строчкам, но, когда она доходит до описания результатов обследования, подносит отчёт поближе. Если верить судмедэксперту, на теле Эмили также были обнаружены следы насилия, которые можно принять за травмы, полученные от падения. Но вот следы полового акта…
Алкоголь.
Окровавленная простыня.
Половой акт.
Пазл в её голове начинает медленно складываться.
— Если ты не готова…
— Я двадцать лет проработала в полиции, — стальные нотки в голосе Кэрри заставляют меня замолчать. — Я абсолютно готова.
Иногда я забываю, сколько опыта у неё за плечами и какой ценой он ей достался. Каждое движение, слово, решение, — всё отточено до совершенства. Но правда в том, что все мы — люди. Бомбы замедленного действия. Никогда не знаешь, какая мелочь выбьет почву у тебя из-под ног. Я тоже думал, что был готов ко всему. Время закалило моё сердце, словно сталь. Но Агнес…
«Нет! Не сейчас», — одёргиваю я себя.
По щекам Кэрри бегут слёзы. Чувство несправедливости распирает грудь.
Я нагибаюсь через подлокотник заключаю её в такие крепкие объятия, на какие хватает сил. Кэрри резко втягивает воздух и содрогается от рыданий. Каждый её всхлип становится для меня маленьким землетрясением. Её слёзы на моих губах превращаются в яд. Вот он — горький вкус жизни, где в любой момент от любимого человека может остаться лишь пятно на асфальте. Я не знаю, что случится через год: может, на Землю упадёт метеорит, который сотрёт нас в порошок, а может, наступит война, в которой не будет победителей. Я даже не знаю, что случится завтра. Но я уверен в одном: если я с ней здесь и сейчас, то я буду с ней до конца.
Майк
Прошлым вечером
— Майк, — повторяет Эмили с дрожью в голосе. — Почему ты молчишь?
Потому что я не знаю, что сказать. Я упорно делаю вид, что не расслышал её. Изгибаю бровь и тихо переспрашиваю:
— Что-что?
— Почему ты молчишь? Я сказала, что люблю тебя.
Она сказала, что любит меня, да. Я буду прокручивать эти слова в голове до тех пор, пока сердце не начнёт биться чаще. Если Эмили чего-то захочет, то обязательно этого добьётся.
— Угу, — мычу я, осознавая безвыходность своего положения. — Ясно.
На маминой работе ни в коем случае нельзя торопиться, принимая важные решения. Я спрашиваю себя, насколько важным для меня оказалось признание Эмили, и понимаю: оно нисколько не тронуло мою душу.
— Тебе всё равно?! — взрывается Эмили.
Моё сердце не бьётся чаще.
Я вообще ничего не чувствую.
— Я не это имел в виду, — говорю я, не придавая словам особого значения.
— Тогда что? — требовательно спрашивает она. Она что, специально искала повод, чтобы позлиться?
Ответ я ещё не придумал, но всем своим видом даю понять, что он уже на подходе. Я натягиваю улыбку и приобнимаю Эмили за талию, чему она совсем не рада. Она вырывается и возвращается в ресторан. Отходит поодаль, проваливаясь в темноту, но пайетки, поблёскивающие под светом уличных фонарей, не дают ей раствориться во мгле.
— Я думала, я тебе нравлюсь.
— Ты мне нравишься, — соглашаюсь я.
Но Эмили уже поняла, что это ложь.
— Ты ведь просто успокаиваешь меня, да?
Она всегда добавляет это надоедливое «да?». И я даже знаю, для чего: чтобы заставить меня согласиться. Но я не хочу играть по её правилам.
— Нет.
— Нет?
Ещё один ловкий приём. «Не устраивай драму», — говорит мой взгляд. И Эмили бы точно поняла его, будь на террасе немного светлее.
— Правда? — спрашивает она.
— Ты мне нравишься. Но не более, — сдержанно отвечаю я.
Слова слетают с языка так легко, что я невольно удивляюсь: может, мне давно следовало их произнести? Может, тогда всё было бы иначе?
— А в чём проблема? — уточняет Эмили.
— Проблема… — она и есть ходячий клубок проблем! — Я не люблю тебя, вот в чём.
Она замолкает. Покачивается из стороны в сторону, и я гадаю, подойдёт она или нет. Из ресторана доносится музыка, под которую мы танцевали пару минут назад, объятые ароматом вина и дорогих духов. Даже не верится, что достаточно всего одного движения минутной
