Иван Царевич и серый морг - Янина Олеговна Корбут
– Как ты, малец, после позавчерашнего вскрытия? – улыбнулся он. – Отошёл?
Я молча кивнул, а Вениамин продолжил:
– К смерти привыкаешь, нельзя не привыкнуть: сляжешь, если будешь принимать близко к сердцу каждый случай.
– У меня ещё есть время подумать, в какую область медицины я пойду. Поначалу всерьёз задумался о профессии судмедэксперта…
– Ты должен на психологическом уровне быть склонным к такой работе, иначе чокнешься в любой момент и безвозвратно. Это как на эстраде – будешь отличным певцом, если у тебя от природы есть слух. А пению можно подучиться.
– Вы настоящий герой. Каждый день видеть такое…
– Да ну тебя, – отмахнулся Вениамин, – я ремесленник. Самое страшное не человека вскрывать, а разочаровываться в людях. Веришь, почти все дураки. Лежит парень молодой – наркоман. Убили по «синей лавке». И как можно было в тридцать лет умереть от передозировки, вместо того чтобы радоваться жизни?
– Это да…
– Но тела изнутри тоже бывают разными: часто – аккуратными и даже по-своему красивыми.
– Серьёзно? Надо уметь – видеть красоту в таком…
– Да, жалко, большинство испорчено самим человеком: едой, сигаретами, наркотиками.
– А кого вы сейчас вскрывали? – поинтересовался я из вежливости.
– Да привезли какого-то самоубийцу. Я таких называю «парашютистами». Прыгнул с общего балкона девятиэтажного дома. Даже не сразу умер, побывал в больнице. А потом – сразу к нам с припиской от хирургов: «От нашего стола к вашему».
Я ухмыльнулся. Странный медицинский юмор уже давно стал частью меня. Бывало, собираясь большой компанией на какой-то вечеринке, ребята заводили разговоры о том о сём, и я начинал рассказывать интересные, забавные случаи с работы, забывая, что в компании медиков больше нет. Помню, как-то в ответ на мои извинения одна субтильная блондиночка заявила: «Всё нормально, меня о тебе предупреждали».
Докурив, я направился в кабинет, чтобы переодеться на дежурство. Меня встретил тихий коридор с парой пустых каталок. А потом сразу навалился он – запах. Морг для меня всегда пах смертью, и за семь месяцев моей работы тут ничего не изменилось. Хотя все уверяли, что к рабочему запаху со временем привыкаешь, да и присутствует он только тогда, когда есть чему вонять. Само же помещение морга, по заверениям коллег, особо не пахло. Но у меня на этот счёт было своё мнение.
Выглянувший из каморки Сева сразу же стал жаловаться, что сегодня целый день заменял медрегистраторшу Инну и вёл протоколы вскрытия под диктовку Вениамина.
– Задолбали со своими отпусками. Такое ощущение, что я один не хожу в отпуск. Пошли покурим.
Я покорно вздохнул и, хотя курить больше не хотел, решил посидеть с Севой. Когда мы вышли, Вениамин Петрович уже удалялся от морга неспешной походкой. Чуть сгорбленный, с неизменной клетчатой сумкой в руке.
– Поражаюсь ему. Столько лет работает – и всегда невозмутимый вид, – вздохнул Сева. – И пашет за двоих: Ксюха постоянно то на учёбе, то на больничном.
Действительно, в штате у нас было два судмедэксперта, но молоденькая Оксана Леонидовна к тридцати годам успела не только отучиться, но и обзавестись тремя детьми. Так что у нас в морге она была редким гостем.
Сева озадаченно похлопал себя по карманам и повернулся ко мне:
– Сигарету дай.
– В рюкзаке оставил.
– Сгоняй за моими, сил нет встать. Я в коридорчике перед секционной халат повесил.
Сева и правда выглядел неважно: опухшие веки, глаза с красными воспалёнными жилками, волосы взъерошены. Между своими ходили слухи, что он расстался с той девицей из цветочного и был в депресняке. Даже стал наливать в свою фляжку со зверобоем медицинский спирт, хотя раньше к алкоголю был равнодушен. Но я с расспросами не лез: не такие уж мы близкие друзья. Захочет – сам расскажет.
Вскрытия у нас проходили в секционной – большой и светлой комнате с огромной лампой и окном, затянутым матовой плёнкой. Такое стекло хорошо пропускало свет, но не позволяло любопытным наблюдать за процессом. Хотя я всегда думал, что редкий придурок будет заглядывать в окна морга. Секционную от остального помещения отделяло маленькое пространство – то ли комната для переодевания, то ли предоперационная. Там Севка и бросил свои шмотки. Я полез в карман его халата и вдруг явственно услышал:
– Кто-нибудь, скорее, сюда…
Я знал, что, кроме нас с Севой, здесь никого нет, потому сразу понял: это парашютист. Разговоры с трупами уже прилично мне надоели, оттого я попытался сделать вид, что ничего не слышу. Но труп в этот день мне попался настойчивый, а я всегда был слишком мягкотелым – что с девушками, что с трупами.
– Чего тебе? – нервно рявкнул я.
– Ты кто? – уточнил голос.
– Иван Царёв, санитар морга. Ты попал сюда, потому что спрыгнул с крыши… – привычно принялся объяснять я, чтобы труп понял, где находится.
– Меня толкнули. Это страшные люди, они не остановятся. Скажи ей…
На этих словах труп замолчал, а я на всякий случай открыл дверь и подошёл поближе: не лицо, а восковая отливка. Совершенно мёртв даже для моих чутких ушей. Я глянул на часы, вышел к Севе, протянул ему сигареты и спросил:
– Он умер в больнице вчера в восемь вечера?
– Кто?
– Ну, который прыгнул.
– А, этот? Наверное. Вчера ночью Виталик принимал, надо глянуть в журнале.
Сева отхлебнул из фляжки спирта, скривился и уточнил:
– А тебе зачем?
– Просто интересно. Я же учусь, – туманно ответил я, чтобы Сева не придирался. Он и так давно поглядывал на меня с подозрением. Особенно после того, как я помог раскрыть несколько преступлений. Моей заслуги, повторюсь, там было мало – просто некоторые трупы успевали разболтать, с кем имели дело перед тем, как впали в забытьё. Но мои «озарения» выглядели эффектно, не спорю.
– Он сам прыгнул? – невинно поинтересовался я.
– Ага. Прикинь, вскрыли, а там оказался рак. Причём в последней стадии. Неслучайно говорят: «Кому суждено сгореть, тот не утонет».
– Рак? – опешил я.
– У него метастазы в печени были – не печень, а цветочная поляна. Если бы не сиганул с крыши, всё равно бы умер вскорости.
Сева немного поперекатывал за щеками невидимый шарик, ещё раз отхлебнул из фляжки, после чего повернулся ко мне с загадочным лицом:
– Секреты хранить умеешь?
– Стараюсь, – честно признался я, а сам вспомнил, что секретами со мной делился только Суслик, а они у него не то чтобы сильно секретные. Но в целом я хотел бы считать себя приличным человеком.
– Старается он… Ладно. Уважаю за честность. Мне вот что покоя не даёт: в его вещах, ну, парашютиста этого, был медальон. В куртке за подкладку провалился. Я случайно
