Дэвид Розенфелт - Жизнь взаймы (в сокращении)

— И ты не будешь меня редактировать?

Его тон тотчас изменился.

— Я не буду редактировать? Но я редактор.

— В последний раз ты не изменил ни слова.

— Но мог бы, если бы надо было. Это важно. Материал был блестящий, вот я ничего и не трогал. Однако сохранение права на правку дает нам, редакторам, чувство безопасности.

— Этот материал пойдет так, как я напишу. И мне понадобится, чтобы Крейг Лангл кое-что для меня сделал за счет журнала.

— Тогда намекни хоть, о чем это будет.

И я рассказал, начав с Элли и пропажи Джули, о счете за телефон, о психиатре, о человеке, который за мной следит, об убийстве Донованов.

— В первый раз это было просто странновато, да? Чуть с сумасшедшинкой, — сказал он, когда я замолчал. — Теперь же всерьез попахивает чем-то зловеще-потусторонним.

— Ты не хочешь этого печатать? Отдам еще куда-нибудь.

— С ума сошел? — сказал он. — Прости, неловко выразился.

— И Крейга оплатишь?

— Может, найдешь кого подешевле?

Я покачал головой.

— Пусть будет Крейг. Я ему доверяю.

— Ладно, пусть будет Крейг. Когда ждать материал?

— Понятия не имею.

— Спасибо, это очень конструктивно. Ричард, а можно задать тебе вопрос? Чего ты надеешься этим достигнуть?

Я решил быть честным, насколько возможно.

— Ну, этим делом займется Крейг. Но самое главное…

Он закончил фразу за меня:

— Это может помочь тебе найти Джен.

Я кивнул.

— Это может помочь мне найти Джен.

Приехав домой, я тотчас позвонил Крейгу и сказал, что он официально числится в платежной ведомости.

— Я бы и так стал на тебя работать, Ричард, я же тебе говорил.

— Но лучше за деньги, так ведь?

— Конечно, за деньги лучше.

Я пообещал Крейгу, что мы встретимся через день или два и я полностью введу его в курс дела, а пока рассказал ему то немногое, что знал о Донованах.

— Какое отношение они имеют к твоей пропавшей подружке?

— Не знаю, но чем больше ты про них накопаешь, тем больше шансов, что какая-нибудь связь найдется.

— Ладно, займусь, — сказал он.

Поскольку никаких особых дел на этот вечер у меня уже не осталось, я позвонил Элли и спросил, не хочет ли она поужинать. Можно было бы пойти в «Леджендс», но я выбрал Элли.

Меня тянуло к ней. Не знаю почему. Хотя я и отдавал себе отчет в том очевидном факте, что она выглядела и вела себя совершенно как Джен. Что добавляло изрядную дозу чувства вины; я словно бы предавал Джен. Я думаю, что Элли испытывала те же чувства; ей тоже было неловко. Но она ничего не говорила.

Так что мы с Элли пошли в «Док» на Бродвее в районе Восьмидесятых и стали говорить о том, каковы должны быть наши дальнейшие шаги. Ни у меня, ни у нее не было никаких зацепок.

По-прежнему Ардмор казался единственным местом, где имеет смысл искать.

— Когда вы будете писать статью? — спросила Элли.

— Как только пойму, что я хочу сказать. Но это будет скоро.

— Там будет и обо мне? И о Джули?

Как же я погрузился в себя, если даже не подумал, что у нее есть право на неприкосновенность ее личной жизни!

— Простите, я должен был спросить у вас разрешения, — сказал я. — Это зависит только от вас.

Она минуту подумала, потом сказала:

— Пишите все, что угодно.

Всю дорогу от ресторана до ее гостиницы мы шли пешком. Около трех миль. Я все искал глазами человека, который за нами следит. Сказал об этом Элли.

— Я думаю, мы его спугнули, — заметила она.

— Как же? — спросил я еще через полквартала.

— Что?

— Вспомните, как все было в тот вечер. Мы его засекли, и я поехал в гостиницу, а вы приехали туда же позже. Мы не сталкивались с ним, ничем не показывали, что знаем о его присутствии.

— Может, и не спугнули. Может, он просто решил, что видел уже достаточно. Или мы ошиблись насчет него в первый раз.

— Вы сами-то в это верите? — спросил я.

— Нисколько.

— Донован был водопроводчик, — сказал Крейг. Мы с ним гуляли по Центральному парку.

— Я тебе так и сказал.

— Ну да, но я подчеркиваю: не шпион, притворяющийся водопроводчиком, не наркодилер, не серийный убийца. Просто водопроводчик, и все. По крайней мере, больше я ничего не нашел.

— У тебя есть список его клиентов?

— Вот. — Он остановился и вынул из пластикового пакета, служившего ему портфелем, какие-то бумажки.

— Были у него клиенты в Ардморе, штат Нью-Йорк?

Он посмотрел в бумажки:

— За последние полгода — четверо.

— Среди них был кто-нибудь по фамилии Райан?

Он снова сверился с бумажками:

— Две компании, две семьи. Никакого Райана. Может, сядем где-нибудь? Здесь холод собачий.

— Конечно. Например, на эту скамейку.

— Что за ерунда — встречаться в Центральном парке?

Мы сели на скамейку, я подождал, пока мимо пройдет пара.

— Я думаю, в моей квартире жучки.

— Почему ты так думаешь?

Я рассказал о человеке, который следит за мной, что он, кажется, то ли перестал следить, то ли дал себе труд спрятаться получше.

— Я говорил о нем с Элли у себя в квартире и по телефону.

— Хочешь, чтобы я проверил?

— Спасибо, я сделаю это сам.

— Как? — довольно-таки скептически спросил он.

— В прошлом году у меня была статья о промышленном шпионаже, и я интервьюировал одного парня, который отлично разбирается в таких вещах. Хочу ему позвонить.

— Ты уверен? — спросил он. — Я вполне могу об этом позаботиться.

Я покачал головой.

— Для тебя у меня много другого.

На случай, если мой мобильный прослушивается, по дороге домой я остановился у таксофона и позвонил Марку Куку, электронщику, о котором говорил Крейгу. Он помнил меня и согласился проверить мою квартиру, причем предложил сделать это бесплатно. Наверное, прочел мою статью про Джен.

Я вернулся домой и сел писать статью. Я подошел к делу просто и бесхитростно: писал правду, насколько это было возможно. Писал об Элли и Джули, привел фотографию Джули. Писал о Донованах и человеке, который за мной следил.

Но ни словом не упомянул о том, что работал над важной статьей, которая была стерта из моей памяти, не упомянул и о докторе Гарбере, который сказал, что, по моим словам, это была статья о Шоне Ласситере.

Меня нисколько не беспокоило, что большинство читателей сочтут меня параноиком.

Перед тем как сдавать статью, я за ужином показал ее Элли.

— Сильно, — сказала она, впрочем, без особого энтузиазма.

— Что-то не так?

— Вы слишком осторожны. Мне кажется, нужно попытаться напугать этих людей, якобы мы их вот-вот настигнем. Тогда они, может быть, сделают ошибку.

— А потом захотят исправить ошибку и придут за нами.

— Не исключено, — кивнула она.

— На самом деле нам нечем их напугать. Максимум, что я могу, — написать в этой статье, что мы располагаем информацией, которую я не хочу разглашать, но которая приближает нас к ответу.

— Я думаю, нужно это вписать, — сказала она. — Чтобы казалось, что мы у них на хвосте и вот-вот обратимся со всем, что знаем, в правоохранительные органы.

— Хорошая мысль, — сказал я. — Знаете, я сказал Скотту, что эту статью он редактировать не будет, и вот ее редактируете вы.

— Ну, кому-то ведь надо это делать, — улыбнулась она.

7

Камень делал эту презентацию шесть раз, для одиннадцати человек.

И ни разу — больше чем для двоих одновременно; даже при том что каждый знал, с кем соперничает, они ни в коем случае не оказывались в одной комнате. Реципиенты были столь явно потрясены, что он каждый раз радовался.

Это было мультимедийное представление с Ричардом Килмером в главной роли, и оно было разделено на две части; перерыв отводился для вопросов. Разделительная черта — тот знаменательный день в Ардморе; материалы периода после катастрофы представляют собой преимущественно подборку видео и аудиозаписей с камер наблюдения, которые сопровождали Килмера.

Целью было продемонстрировать, сколь сильный стресс испытывает Килмер, и объяснить, что это никак не влияет на конечный результат. При этом Камень ничего не преувеличивал и не приукрашивал, материал говорил сам за себя.

Уже давно Камень понял, что выбрать Килмера — это был гениальный ход. То, что Килмер был публичной фигурой, вызывало огромное доверие к проекту.

Эти люди были достаточно сообразительны, чтобы понять, что перед ними, и все они знали, как извлечь из этого выгоду. В большинстве своем они не принимали окончательных решений, но их рекомендации имели огромное влияние на тех, кто принимал.

Однако Камень пока еще не искал покупателя; искать станет, когда спектакль закончится, когда Килмер сыграет главную роль в грандиозном финале.

Тогда начнутся великие торги, и Камень уже решил, что дешевле десяти миллиардов долларов не уступит. Это как минимум в двадцать раз больше, чем он получил бы, если бы действовал легально. Но разница в деньгах была не единственной причиной, почему он избрал такой путь. Он был полон решимости сделать все от него зависящее, чтобы эта страна не пожала плоды его гения. Когда-то давно его боссы считали, что он ниже их и недостоин ни уважения, ни доверия. Они дорого заплатят за такое отношение.