Дэвид Розенфелт - Жизнь взаймы (в сокращении)

Дэвид Розенфелт

Жизнь взаймы

Сокращение романов, вошедших в этот том, выполнено Ридерз Дайджест Ассосиэйшн, Инк. по особой договоренности с издателями, авторами и правообладателями.

Все персонажи и события, описываемые в романах, вымышленные. Любое совпадение с реальными событиями и людьми — случайность.

Жизнь взаймы

Наша встреча навечно запечатлелась в моем сознании: даже теперь я вновь и вновь прокручиваю ее в уме. Это почему-то успокаивает, мысли о Дженнифер словно бы заменяют ее присутствие. Я так долго хотел вернуть ее из небытия!

Не то чтобы я теперь категорически от этого отказываюсь, но… Шла предвыборная кампания кандидата, которого поддерживала Джен. Забавно, но я совсем не помню, кто это был: не могу предположить даже на основании того, что позже узнал о ее политических взглядах. В этом плане она была клубок противоречий: либералка в вопросах социальных, она горячо выступала в защиту смертной казни; приверженка консерватизма в вопросах финансовых — хотела, чтобы государство давало денег каждому приюту для бездомных. Но какие бы идеи она ни отстаивала, она вкладывала в борьбу весь жар своего сердца.

Я журналист, а пресс-карта обязывает к политической объективности; малейший намек на собственные пристрастия нанес бы удар по моей журналисткой репутации. По большей части я писал журнальные статьи на политические или экономические темы, но там я оказался не по работе. Просто шел мимо и остановился посмотреть, что происходит.

Так что в тот день мы были теми, кто мы есть, ну или, по крайней мере, так я нас всегда определял: Джен — деятельная участница событий, я — наблюдатель.

Чтобы ее заметить, не требовалось особой внимательности. Она была ослепительно красива, даже в бейсболке «Нью-Йорк Янкиз». Ненавижу «Янкиз», но не прошло и секунды, как я ощутил, что к их бейсболкам вражды не питаю. Так что я к ней подошел.

— Добрый день. Я Ричард Килмер. Журналист.

— Как мило с вашей стороны, — невозмутимо ответила она.

— Мне бы хотелось задать вам несколько вопросов о кандидате.

Она улыбнулась — я в первый раз в жизни увидел улыбку, которая не затрагивала губ. Только глаза.

— Я знаю о нем не слишком много, — ответила она. — Но если хотите… Карл, подойди на минутку.

Карл, молодой мужчина, стоял неподалеку.

— Привет, — сказал он.

— Это Ричард Килмер… журналист. Ему нужна информация.

— Что вы хотели бы узнать? — спросил Карл.

— По правде говоря, — ответил я, — меня больше интересует женская точка зрения.

Карл пренебрежительно наморщил лоб и ушел.

— Так бы сразу и сказали, — произнесла Джен, вглядываясь в толпу. — Что ж, посмотрим, что я могу для вас сделать.

Она играла со мной, несомненно желая всучить меня какой-нибудь бой-бабе.

— Меня интересует ваша точка зрения, — сказал я.

— Попробую угадать… — протянула она. — Вас особенно интересует моя точка зрения в сочетании с кофе или выпивкой.

— Поразительно. Точно в цель.

— Так почему бы так прямо и не сказать?

— Я использую честность только как крайнее средство.

Она задумалась, взвешивая сказанное. Потом ответила:

— Кофе.

1

Я ненавидел этот взгляд.

Он говорил: Ричард, ты просто мешок с дерьмом. Я это знаю, и ты это знаешь. Так что давай, проехали.

Самое ужасное в этом взгляде было то, что говорил он правду. В тот раз я как раз пытался донести до Джен, что лучше поехать к ее родителям в понедельник, а не в воскресенье. Я довольно неуклюже сослался на то, что в будни меньше пробок, хотя на самом деле просто хотел посмотреть футбол. Когда речь заходит о футболе, я становлюсь не то фанатиком, не то лунатиком.

— Ты хочешь посмотреть футбол? — спросила она.

— Футбол? — удивился я. — Завтра? Боже, как неделя быстро пролетела! Мне и в голову не приходило… Куда уходит время?

Она рассмеялась.

— Во сколько играют «Джайантс»?

— «Джайантс»? «Джайантс»? Где-то я слышал это название…

— Ричард…

— В час. Играют у себя с «Редскинс».

Она удивленно покачала головой.

— «Редскинс». Краснокожие. И как только команда выбрала себе такое название? На дворе двадцать первый век!

— Именно. Они неполиткорректные свиньи. Поэтому-то я и хочу, чтобы они проиграли. Кто-то должен постоять за идеалы чести и достоинства.

Снова тот самый взгляд. Пришла пора признаваться.

— Победители выходят в плей-офф. Плей-офф, Джен!

— Так почему бы так прямо и не сказать?

Я пожал плечами:

— Честность — крайнее средство, помнишь?

Она улыбнулась.

— Ну ты мне будешь рассказывать! — Она всегда произносила эту фразу, когда ей сообщали то, что она и так знала.

Джен позвонила матери и сказала, что мы приедем в понедельник. Проблем не возникло: мы все равно были приглашены на Рождество, к пятнице. Ее родители жили в Ардморе, маленьком городке в двух часах езды от нашей квартиры на Манхэттене.

Как всегда, мне было неприятно, что она называет меня бойфрендом, — мне казалось, наши отношения были чем-то большим. Думаю, во многом именно поэтому я и купил кольцо и решился сделать ей предложение на следующей неделе.

По ее словам, родители были в восторге от предстоящей встречи со мной. Я был первым бойфрендом, которого она собиралась привести домой.

Всего через несколько часов после встречи с Джен из независимого двадцатидевятилетнего мужчины, который не хочет (или боится) связывать себя обязательствами, я превратился в двадцатидевятилетнего щенка, впадающего в панику при одной мысли о том, что может не понравиться Ей. Мое удивление от того, что она в конце концов меня полюбила, не было скромностью. Потому что она могла получить любого, кого только пожелает.

Джен переехала ко мне спустя четыре месяца после нашего знакомства. Мы решили жить у меня, потому что моя квартира была больше и я был ее владельцем. Всего несколько часов, и мое безликое жилье превратилось в настоящий дом. Джен понравились даже мои друзья. Не поймите превратно, по большей части мои друзья — интеллигентные и успешные люди. В нашей компании не было ни единого террориста, и мир, право же, стал бы лучше, если бы все были так же добры, как мы. Но у нашей компании был один недостаток: мы постоянно обо всем спорили.

Я приехал в город всего за три месяца до того, как встретил Джен, поэтому успел завести всего двух друзей. С Джоном Сусичем и Вилли Ситрином я познакомился на баскетбольной площадке в центре И.М.К.А. Джен тут же стала своей, и вот отличный пример того, почему так получилось. Мы пошли в спорт-бар «Леджендс» смотреть матч «Никс» и «Севенти сиксерс». Джон и Вилли привели подружек, которых я про себя называл не иначе как «какая-то» и «такая-то». Обе пары встречались уже давно. В тот вечер речь зашла о смертной казни. Я выступал против, и Джон с Вилли, как всегда, сказали мне, что, если бы кто-нибудь убил мою сестру, я бы думал иначе. Джен была на их стороне.

Я не выиграл и не проиграл — в наших спорах никто никогда не выигрывал. Но я всегда понимал, когда Джон и Вилли были недовольны происходящим: они заявляли, что по горло сыты выпендрежем «Лиги плюща», как будто тот факт, что я учился в Пенсильванском университете, отменял мои аргументы.

Наш следующий спор был о защитниках третьей базы. Я сказал, что лучшим из всех был Майк Шмидт. Джон выдвинул кандидатуру Брукса Робинсона, а Вилли выбрал Пая Трейнора.

Джен отдала голос Дэвиду Райту. Смертельно скучавшие Такая-то и Какая-то давно ушли, но Джон с Вилли остались, так что спор продолжался. Когда крики стихли, Джен объявила:

— Ричард едет на Рождество к моим родителям.

— Вау! — воскликнул Джон. — Это серьезнее, чем я думал!

— Мы живем вместе, идиот, — сказал я со своим обычным ехидством. — Ты не думал, что это серьезно?

— Ричи, мальчик мой, боюсь, тебя ждет сюрприз.

— Ты о чем? — спросил я.

Джон повернулся к Вилли:

— Объясни ему.

Вилли вздохнул.

— Рич, — сказал он, — представь, что у тебя есть дочь, которая выглядит вот так. — Он указал на Джен. — А теперь представь, что она привела домой парня, который выглядит вот так. — Он посмотрел на меня. — Понимаешь, к чему я веду?

— Боюсь, что да, — протянул я.

Джен поцеловала меня.

— Они его полюбят. Я же его люблю.

Я так любил наши воскресные бранчи.

Мы с Джен покупали «Нью-Йорк таймс» и шли по улице до кафе Кассиди. Пили «Кровавую Мери», а потом Джен всегда заказывала омлет, а я — гренки с беконом.

Мы почти не разговаривали: пара слов официанту да редкие реплики. Мы оба считали чтение «Таймс» серьезным делом.

К сожалению, в тот день я даже не успел дочитать колонку Морин Дауд. Джен кто-то позвал. Я поднял глаза и увидел Сэнди Томас и ее мужа Адама. Сэнди была лучшей подругой Джен с тех пор, как та перебралась в Нью-Йорк, и Джен помогала ей в маленькой галерейке в Сохо.