Андрей Бондаренко - Купчино (Трилогия)
— Хрень охренительная, — задрав голову, прокомментировал Ржавый. — Зима наступила?
— Очень похоже на то, мля, — громко шмыгнула длинным носом лохматая Лерка. — И похолодало. Резко так. У меня даже сопли зелёные, так их и растак, потекли из носа…. Может, «семьдесят второго» портвейшка накатим? Типа — для сугрева?
Но «накатить» было не суждено.
Со стороны Бухарестской улицы — неожиданно и резко — ударил сильнейший порыв льдисто-холодного ветра. Ну, оно тут же всё и закружилось — в едином изысканном кружеве: пластиковые стаканчики, фольга от плавленых сырков, обрывки газеты и снежинки, снежинки, снежинки…
— Метель, мля, началась, — зябко ёжась, сообщила Милка. — Серьёзная такая, мать её. Не шутейная. Так, сволочь, и сдувает. А холодный колючий снег даже в уши залезает…. Что будем делать, атаман?
— В парадную перебираемся, — решил, долго не раздумывая, Зяма. — Я входной код замка знаю. Хватаем бутылки и остатки закуси. За мной, братва. На подоконнике разложимся.
— Стоп, пацаны, — неожиданно заупрямился Ржавый. — Нельзя — в эту парадную.
— Почему это, мля, нельзя?
— Дык, это…. Говорят, что Серый вернулся…
— Ага, сегодня, — зло сплюнув под ноги, подтвердила Лерка. — Матрёна рассказывала. Мол, мля, ещё здоровее, чем был. И весь такой…м-м-м, матёрый из себя. Ну, то есть, очень взрослый и серьёзный…. Может, атаман, ну его? Типа — себе дороже?
Сергей Яковлев? Это было, действительно, серьёзно. Зяма — когда-то очень давно — учился с Серым в одной школе, правда, в параллельных классах.
«Ох, и доставалось мне тогда от него», — подумалось. — «По полной и расширенной программе, мля. И не только мне. А очень даже, мать его ети, многим…. Значит, вернулся, оглоед? Ай-яй-яй. Грехи мои тяжкие. Осторожней надо, мля, быть. На всякий и пожарный случай. Зубы-то, они не лишние. Хоть и гнилые насквозь…».
— Может, к Милке отправимся? — предложил Зяма.
— Не-е, пацаны, так не пойдёт, — тут же заныла деваха. — В том плане, что такой огромной кодлой. Тесно там у меня, мля. И мать-старушка парализованная.
— Что же тогда, народ, делаем? Делим бухло и пошло разбегаемся в разные стороны?
— Не надо никуда разбегаться, — заверила Шуа. — В «Колизее» пересидим непогоду. У меня и ключик от дальней боковой двери имеется. Купила по случаю.
Гопники и гопницы, боязливо переглядываясь, молчали…
Сделаю, пожалуй, уважаемые читатели и читательницы, маленькое отступление. Чисто информационной направленности.
Шипкинский переулок, он достаточно короткий — тянется от улицы Бухарестской до Будапештской. Или же, наоборот, от Будапештской улицы до Бухарестской. Тут, уж, как кому больше нравится…
И долгое время о его существовании мало кто — вне Купчино — и догадывался. А потом этот короткий и неприметный переулок «прогремел» практически на весь Санкт-Петербург. Да, что там — на Санкт-Петербург, на всю нашу огромную и замечательную страну он тогда «прогремел»: по всем крупным телевизионным каналам — в течение добрых двух-трёх месяцев — регулярно показывали развёрнутые репортажи про Шипкинский.
Дело было так. В самом начале двадцать первого века в Шипкинском переулке построили кирпичную шестнадцатиэтажную «свечку». Вот, в этот дом семья Яковлевых и переехала — продали «двушку» на проспекте Димитрова и добавили к вырученной сумме многолетние сбережения. Очень даже удобно и рационально получилось: старый и новый дома располагались относительно недалеко друг от друга, Серому даже школу не пришлось менять, что, согласитесь, для выпускного класса совсем и немаловажно.
Переехали, значит, и тут выяснилось, что за их «свечкой» строители возводили (вернее, уже заканчивали возводить), ещё один жилой кирпичный комплекс — только семиэтажный.
— Это, наверное, так называемое «жильё повышенной комфортности», — предположила тогда матушка Сергея, — предназначенное для всяких современных российских чиновников и прочих богатеев.
А потом их дом начал «падать». То есть, значимо отклоняться в сторону переулка…
Как это обнаружилось? Элементарно: неожиданно заклинило все лифты, причём, «намертво», стали искать причину, тут-то и выяснилось, что перепад между отдельными бетонными перекрытиями составлял почти пятнадцать сантиметров. Естественно, что перепуганные жильцы тут же выставили на стыках перекрытий самодельные «маячки», и уже через пару суток стало окончательно ясно: дом кренится и «падает».
Жильцы — в срочном и массовом порядке — сообщили о выявленном факте куда надо: и районным властям, и прокурорским деятелям, и «Гостехнадзору», и муниципальным депутатам, и представителям городской прессы. А ещё и Интернет — для пущей эффективности процесса — задействовали.
Что тут началось — словами не передать. Комиссия за комиссией зачастили. Важные и серьёзные такие комиссии, состоявшие из солидных и упитанных дяденек-тётенек в деловых импортных костюмах. А ещё и всяких журналистов-корреспондентов набежало — как собак нерезаных. Включая, понятное дело, ушлых и нахрапистых телевизионщиков. Короче говоря, Шипкинский переулок реально «прогремел» на всю страну…
Высокие и авторитетные комиссии, многократно и плодотворно посовещавшись, установили, что дом — в целях экономии — был выстроен не на свайном фундаменте, как это принято в условиях вязких и неустойчивых грунтов, а на плитном. Земля же в Купчино болотистая и, более того, на совесть пропитанная грунтовыми водами, вот, фундаментная плита и «поехала». То бишь, слегка перекосилась.
Наспех сделали и утвердили «спасательный» проект, нагнали целую кучу самой разнообразной строительной техники, начали спешно бурить — рядом с «поехавшей» фундаментной плитой — скважины большого диаметра и закачивать в них (под высоким давлением), специальный раствор на бентонитовой основе. Что-то там ещё делали — в плане применения новейших инновационных технологий. В конечном итоге, дом «падать» перестал и даже, по клятвенным уверениям высокопоставленных чиновников, частично выпрямился.
А, вот, строительство комплекса «повышенной комфортности», который возводили за «свечкой», было заморожено.
Почему — было заморожено? Трудно сказать однозначно. Может, высокие комиссии, усердно шаставшие рядом с шестнадцатиэтажкой, выявили — до кучи — какие-то серьёзные нарушения в разрешительной документации. Или же запросили (за свою «слепоту»), запредельную взятку. А ещё по Купчино ходили-бродили смутные слухи, что «главного застройщика» семиэтажки неожиданно посетило видение — типа во сне к нему явилась безобразная старушенция в гадких лохмотьях и напророчила, мол: — «Как достроишь, милок, этот семиэтажный комплекс, так сразу же и помрёшь…». Ну, а мнительный «главный застройщик» тут же испугался — до полной потери пульса, срочно ушёл «на больничный», а после выздоровления отдал строгий приказ — о незамедлительном прекращении строительства. Тёмная история, короче говоря…
Как бы там ни было на самом деле, но упомянутый комплекс так и остался стоять недостроенным: строители — тринадцать лет тому назад — огородили его «сетчатым» забором, установили на входных проёмах толстенные металлические двери, а после этого ушли. Как выяснилось, навсегда.
Коварное и жестокое Время, естественно, не пощадило «недострой»: водосточные трубы проржавели и местами осыпались, оконные рамы почернели, покрылись бело-серой плесенью и обветшали, крышу — над северным крылом — сорвало сильными ветрами, кирпичная кладка покрылась сетью извилистых трещин. А сам комплекс, с течением времени, стал именоваться в народе коротко и непритязательно — «Колизей». Из нетленной серии, мол: — «В итальянском Риме есть Колизей? Есть. А чем наше благословенное Купчино хуже этого занюханного Рима? Ничем, ясен пень. Вот, пусть и у нас будет — свой собственный «Колизей». Назло всем этим самодовольным и зажравшимся европейцам…».
Казалось бы, что «купчинский Коллизей» должен был быть любимым местом обитания бомжей, гопников и беспокойной хулиганистой молодёжи. Как же иначе? Мол, бесхозная крыша над головой…. Железные двери? Не смешите, пожалуйста. Кроме дверей, как известно, ещё и окна существуют. А отжать оконную раму — при наличии фомки и русской смекалки — раз плюнуть…. Итак, должен был быть — любимым местом. Но, по факту, не был. Почему? Пытались, естественно, поначалу упомянутые бомжи-гопники-хулиганы обжиться в «Колизее». Но только ничего хорошего у них не получилось, мол: — «Забираешься через окошко внутрь и сразу же, мля, чувствуешь — что-то ни так. Типа — тёмная-тёмная аура висит вокруг. И колючие ледяные мурашки, мать их растак, быстро-быстро бегут по спине…. Глядь, тёмные уродливые тени отчаянно прыгают по кирпичным стенам и бетонным перекрытиям. Прыгают, суки рваные, и угрожающе скалятся. А некоторые из них, свят-свят, даже с рогами…. Потом — откуда-то снизу — жалостливые стоны-крики долетают: словно бы там пытают-изничтожают кого-то. После стонов жуткий вой раздаётся. А после воя — рычание. Дикое-дикое, мля, такое…. Сердце тут же в пятки уходит-падает. И ноги — сами по себе — бежать начинают. Кажется, что ещё пару секунд назад ты был в «Колизее». А в себя уже за забором приходишь. И как бежал, и как через забор перелезал — не помнишь. Трясёт всего. Всё трясёт, мля, и трясёт. Трясёт и трясёт. Почитай, целые сутки напролёт. Даже целебный «Агдам» — под «косячок» — не помогает…».
