Замерзшее мгновение - Камилла Седер
Он гордился тем, что все прошло по плану. Он проявил больше мужества, чем многие находят в себе за всю жизнь: уничтожил двух мужчин — нет, двух подонков, своим существованием осквернявших землю, по которой ходили, и воздух, которым дышали. Теперь он не сомневался, что медленно приближается к точке, в которой встретит любовь Каролин, а потом и любовь матери, и действительно заслужит ее. Потому что смысл всего был именно в том, чтобы заслужить.
В этот раз он на всякий случай поехал на машине другой марки, взятой напрокат аж в районе Варберга. Ему хотелось ненадолго остановиться на побережье возле Скреа, отдохнуть в песчаных дюнах, послушать ветер, шуршащий высокой сухой травой, и звук накатывающихся волн. Он позволил себе медленно проехать вдоль набережной. На несколько минут выключил мотор и полюбовался сине-серым горизонтом, видневшимся между кабинками для переодевания и роскошными, хорошо охраняемыми виллами.
Единственное отчетливое воспоминание его детства было тесно связано с линией морского берега; к остальному, оставшемуся в памяти, он в лучшем случае был безразличен, а в худшем — предпочел забыть.
Ему было совсем мало лет, когда их с Мю на лето отправили в семью в Фалькенберге. Вообще-то он не должен был ничего помнить, однако воспоминания остались на удивление отчетливыми, яркими, словно рекламный ролик. В Скреа вода была ясно-голубой, песок — раскалившимся от солнца, похожим на горячий шоколад со сливками. Плавки, купленные в магазине «Консум» перед поездкой, — красными и блестящими.
Они должны были вернуться сюда следующим летом и еще через год, может, на рождественские каникулы, но Сульвейг вместо это забрала свою заявку на получение социальной поддержки через неделю. Наверное, без детей оказалось не так приятно, как она думала. То есть Себастиан не был больше в Скреа. Лазурно-голубое море появилось вновь лишь сегодня, когда он наконец-то приготовился взять жизнь в свои руки.
Он решил оставить норок в клетках. Не стоило создавать суматоху и раньше времени привлекать внимание полиции к усадьбе в глуши.
Услышав отдаленный шум мотора, он поднял бинокль. Грязный грузовик на повороте поднял облако пыли. Мулин возвращался в усадьбу: прошло ровно два часа с тех пор, как он вывез отсюда азиатку и детей.
Себастиан понял: Мулин каким-то образом узнал о судьбе своих бывших друзей и почувствовал неладное. Ощутил опасность. Создавалось впечатление, что он и сам хочет скрыться, поскольку еще раньше забросил на заднее сиденье спальный мешок и пластиковый пакет. Себастиан оглядел поле перед домом и ели за ним.
Странно, но его не особо волновали приготовления Мулина. Скорее он наслаждался витавшим в воздухе запахом страха. Он понял, что это награда. Мулин сложил два и два и осознал, почему должен умереть. Попытка спрятаться не имеет особого значения — все равно не успеет уйти далеко.
Однако Себастиан понял, что вынужден изменить план действий. Мулин, вероятно, знал, что предыдущих жертв застрелили из машины, был настороже и скорее всего вооружился охотничьим ружьем, которое у него наверняка имелось. Другими словами, будет трудно подобраться к нему достаточно близко, чтобы казнить. Кроме того, опыт Себастиана в стрельбе был крайне невелик.
Достать оружие оказалось до смешного легко благодаря папаше одного из друзей — криминальному элементу, проглотившему сбивчивое объяснение Себастиана о карточных долгах и о том, что оружие нужно ему только затем, чтобы заставить противников его уважать. Заполучив пистолет, он пару раз стрелял в лесу и едва ли стал настоящим стрелком.
Удовольствие стрелять и давить Эделля и Пильгрена. резко повышало уровень адреналина. Однако треск костей под тяжестью машины — как он сейчас понял — не шел ни в какое сравнение с тем, чтобы из укрытия наблюдать двенадцатилетний стыд и страх Мулина.
Себастиан переместился за старую, готовую развалиться надворную постройку. Пока еще не стоило раскрывать перед Мулином свое присутствие. В одно опасное мгновение Себастиан чуть было не поддался искушению подойти к дому и постучаться. Спросить, например, где ближайшая заправка, просто чтобы увидеть, как Мулин меряет его взглядом.
В последний момент он мертвой хваткой вцепился в торец постройки и переждал этот приступ. Он продолжал твердить себе: сегодня — только разведка. И разбил свою одноместную палатку в глубине леса, на безопасном расстоянии от усадьбы.
Время придет. Время придет, и он увидит страх смерти в глазах Мулина, хотя всего лишь на мгновение.
56
Преследуемый дурным предчувствием, Телль давил на газ. Было уже больше восьми часов, и после Кунгэльва перед ними простиралась лишь пустая дорога и все более густой лес по обочинам. Дыхание было коротким и прерывистым.
Хотелось курить. Вместо этого он открыл окно, и в замкнутое пространство ворвался запах хвойного леса, и звездное небо было необычайно прекрасным. Однако, к его неудовольствию, этот вид заставил его мысли принять другой оборот; он вперил взгляд в бегущий под колеса асфальт попытался избавиться от образа Сейи. Ведь за время их короткого знакомства ей одним лишь фактом своего существования удалось разрушить его обычную решительность.
Предательство жгло ему грудь. Чувство, возникшее, ко да она сидела перед ним, как ветром сдуло.
Все оказалось предельно просто. Она использовала его доверие, поставив на карту жизни людей. Разве он мог еще когда-нибудь довериться ей? Она не только сознательно скрыла от него факты, способные помочь раскрыть убийство, но и втайне проводила собственное расследование, слушая при этом, как он развивает ошибочные гипотезы. Она обманула его. Чем больше он копался в себе, тем сильнее стыдился. Но больше всего его выводило из равновесия сознание, что он, дав свидетелю запутать и обмануть его, совершил серьезный должностной проступок, угрожавший нарушить обоюдное уважение между ним и его шефом.
Вспомнив о последнем разговоре с Эстергрен, он вы тряхнул из пачки сигарету и бросил извиняющийся взгляд на Бекман.
— Тебе, кажется, это необходимо, — пожала она плечами Дым поднимался вверх и вырывался через открытое окно.
— Я думаю об этом письме, — сказал Телль через какое то время.
— Я тоже.
— Логично предположить, что Эделль и Барт тоже должны были получить такие письма?
— Эделль же был мертв.
— В смысле?
— Он уже был мертв. Мулины сказали, что получили письмо через несколько лет после нападения, произошедшего в девяносто пятом году. Эделль умер в девяносто восьмом или девяносто девятом, если я правильно помню.
— Может, он был еще жив. Сумеем мы выяснить, был ли он жив, когда пришло письмо? Если он к тому времени уже умер, существует вероятность, что
