Мы мирные люди - Владимир Иванович Дмитревский
Послышался заводской гудок. Байкалов спохватился: сколько же сейчас времени?
Они простились. Байкалов долго стоял у окна после ее ухода. Думал о ней, о том, какие, в сущности, хорошие люди у нас... Кого же напоминала ему Ирина? Может быть, жену? Нет, не похоже.
На другой день он пришел к Агаповым. Он часто бывал у них. Там ему обрадовались, оставили обедать. Николай Иванович опять рассказывал о перевале, о нанайцах, о Паше Рощине, о Котельникове. Было весело и шумно. Андрей Иванович шутил, провозглашал тосты.
— Вот откармливаем наших героев, — сказал он, подкладывая на тарелку Горицветова жаркое. — А вы ухаживайте за Ириной Сергеевной, полковник, ухаживайте, полгода люди жили на перевале, одной брусникой питались.
— Ну, кроме брусники, было и еще кое-что, — возразил Горицветов, — и даже весьма витаминозное. Но вот домашних киселей и компотов, конечно, не делали... Вру! Консервированные персики у нас были!
Марья Николаевна женским чутьем угадала то, чего, может быть, и сам Байкалов не угадывал: Байкалову нравится Ирина. Она затеяла на воскресенье пельмени, и полковник был приглашен с утра. Он снял китель, вымыл тщательно руки, как доктор перед серьезной операцией, и стал раскатывать тесто. Ирина была более обычного оживлена. Она смеялась остротам Байкалова, подшучивала над его кулинарным талантом. А Марья Николаевна — та себя превзошла в хлопотливости.
Байкалов пришел и на следующий день.
Все замечали, что он очень изменился. Стал особенно тщательно следить за своей внешностью, чаще бриться. Никогда не видели его теперь хмурым. Он был разговорчив, шутил...
Николай Иванович Горицветов некоторое время смотрел, на это спокойно. Но он тоже понял, понял все. «А как же Игорь?» — подумал он. Игоря Горицветов полюбил, как сына. И теперь Горицветов всполошился. Как на зло, Игорь дни и ночи занят в техбюро. Они там с Ильей Аристарховичем разрабатывают привезенные с Арги материалы. Как быть?
Модест Николаевич выдумал праздновать свой день рождения. Никогда не праздновал, а тут хлопочет, волнуется, советуется. Приглашены все те же Агаповы и Горицветов с Ириной. Но каждый понимает, что приглашена одна Ирина. И торт, и шампанское — все в ее честь, все для нее. Впрочем, будут еще Василий Васильевич Шведов и Манвел Вагранович Агаян. Где будет Агаян, там будет весело. Это правильное решение. (Подсказала его, кажется, опять-таки Марья Николаевна.) Агаян охотно принял приглашение.
— Слушай, Байкалов, я вижу, у тебя мало приглашено женщин. Знаешь, позовем Тоню. Она поет и на гитаре играет. Какие именины без музыки?
— Смотри сам. Стеснять не будет?
— Зачем стеснять? Что мы, на головах будем ходить? Перепьемся? Они вдвоем с подругой придут, вот и все. Оч-чэнь хорошо получится!
— С какой еще подругой?
— Ну, с подругой. Не знаешь, подруга какая бывает? Всегда надо курс держать на молодежь.
— Короче говоря, приходи с кем хочешь. Я не возражаю. Веселье так веселье. Мне надоело бирюком жить.
— Хозяйственную часть поручи Шведову. Все будет!
— В самом деле. А то я обязательно что-нибудь упущу из виду..
И Модест Николаевич, не откладывая в долгий ящик, направился к Василию Васильевичу. Василий Васильевич сразу принял предложение. Лицо его стало озабоченным. Он теребил бороду и выспрашивал, сколько у Байкалова рюмок, сколько стульев. Оказывается, Байкалов ничего не знал.
— Рюмок, наверное, вообще нет. Мы спросим Кузьминичну.
Домом Байкалова заправляла старая Кузьминична, взятая по рекомендации Лизы. Кузьминична кипятила чай, делала яичницы-глазуньи, мела пол березовым веником и все спрашивала, не надо ли связать хозяину теплые шерстяные носки: «Уж больно я мастерица!».
Байкалов жил в Новом домике возле самого леса. Домик был красивый, по заведенной здесь моде — с большой верандой, светлый и приветливый. Он состоял из двух комнат и кухни. Были еще чуланчики, в которых хранились дрова и старые чемоданы.
Василий Васильевич, поглаживая курчавую бороду, расспрашивал Кузьминичну о состоянии хозяйства Байкалова.
— Ми-лай! — говорила Кузьминична нараспев, как говорят няньки, рассказывая сказки. — Ми-лай, ничегошеньки у ево нету! Гол как сокол, даром что большой начальник! Денег дает мне без отчета, так я сама стала прикупать. То кастрюлю куплю, то высмотрю каку скатерку...
— Ладно! — сказал угрожающе Василий Васильевич. — Все понятно!
Байкалов дал ему тысячу рублей и просил не стесняться в расходах:
— Куда мне деньги? Человек я непьющий, в карты не играю. Для охоты все у меня есть, а больше ничего мне не надо.
Василий Васильевич исчез, но ненадолго. Вскоре он появился с двумя «носильщиками». Кузьминична ахнула. В пакетах и узлах оказались и скатерти и занавески, затем был извлечен чайный сервиз, тарелки... даже коврик, на котором изображена кошка.
— Это куда же повесить? — спросила Кузьминична.
— Постелешь хозяину на полу. Задание ясно?
Василий Васильевич опять исчез.
Лазоревский магазин состоял из двух отделов: продуктового и вещевого, который лазоревцы именовали универмагом. Там было все: и посуда, и маркизеты, и белье, и примусы, и ходики — все, на что был спрос.
Во второй заход Василий Васильевич прибыл с продуктами.
Один из чуланчиков срочно был разгружен, причем оттуда с треском летели битая посуда, тряпки, мышеловка, чемоданы... Поднялась невероятная пыль, которая ничуть не смутила Кузьминичну.
— Что это ты, бабушка, пыли-то сколько накопила? — удивлялся Василий Васильевич чихая.
— А где же ей и быть, этой пыли, ежели не в чулане?
— Все — в помойную яму! — командовал Василий Васильевич, сраженный таким доводом. — Что станет жалко — неси во двор, в сарай!
На полках постланы газетные листы (газет у Байкалова оказались большие запасы). Горкой составлены консервы, отдельная полка отведена под бутылки.
— Ага, это что такое? Шкафик? Мы его поместим не на полу, а приколотим к стене. Гвозди есть? Молоток есть? Ничего нет? Понятно. Больше вопросов не имеется.
Василий Васильевич принес из своей квартиры необходимый инструмент. Шкафик был водружен на место. В нем на одну, полку были сложены всевозможные сласти, печенье. На другую полку Василий Васильевич сложил весь ассортимент гастрономических товаров, оказавшихся в наличии в магазине.
— Ну, как, хватило денег? — спросил вечером Байкалов.
— Ваша тысяча израсходована целиком и полностью. Кроме того, сделан перерасход в четыре тысячи сто семнадцать рублей пятьдесят четыре копейки. Вот отчет — перечень расходов.
Байкалов рассмеялся.
— Талант!
