Николай Стариков - Ваше благородие
— Значит, помочь не желаешь?
— Если бы и пожелал, то не знаю как.
— Кого-нибудь из сочувствующих УПА знаешь, а может, слышал в разговорах какие-то имена?
— Слышал о Хорьке.
— Не спеши, вспомни еще кого-нибудь. Для тебя это жизненно важно.
— Дядя, — обратился парень к Кадену, — постойте, постойте… Я слышал однажды о каком-то дяде Опанасе и его брате.
— За это ты молодчина! — воскликнул старший лейтенант обрадованно. — Вот видишь, твое дело в военный трибунал пока передавать не буду. Если задержим кого-то из жителей Крынок, сможешь участвовать в опознании?
— Если узнаю, скажу.
— Отец-то у тебя где?
— Ушел на фронт в сорок первом, до сих пор ни слуху ни духу.
— Вся статья быть тебе с нами, а не с бандитами.
— Я не знаю, как лучше. С бандитами я не хочу иметь дело. УПА, она ведь против немцев.
— А напали на офицера Красной Армии?
Янко засопел, виновато опустил глаза.
— Если бы знал, не пошел с ними. Говорили, что отберут оружие и все. Уж потом сказали про план. Это Захар. Обрадовался назначению его роевым, вот и старается.
Каден сидел за своим столом в доме купца, барабанил пальцами по крышке, мурлыкал под нос любимую «Рапсодию». Начальник отдела остался доволен докладом о полученной от Янко информации.
— Это веревочка, — сказал он, — тяни!
Как «тянуть»? Мысли не выстраивались в логическую цепочку. Так, обрывки…
«Арестовать Захара? — рассуждал он сам с собою. — Но что это даст? Мало ли чего мог наговорить Янко со страху».
— Стоп! — сам себя хлопнул ладонью по колену. — А что, если?..
Тут же набросал план работы своего агента по внедрению в местное подразделение УПА, если оно как таковое существовало.
…Генка Усиков ежедневно приходил на танцы к купеческому дому. Каден, когда бывал здесь, не участвовал в веселье, наблюдал из окна за молодежью. Если возникала нужда встретиться с агентом, занавеска на окне отодвигалась несколько в сторону. Это являлось сигналом, Генка незаметно оставлял круг, уходил за дом, где его поджидал Каден. Обычно особых задач и важной информации не было, потому виделись накоротке. Сегодня встреча была иной.
— Геннадий, ты брата дяди Опанаса знаешь?
— Какого?
— Сколько их у него?
— Трое.
— Все живут здесь?
— Не знаю. Один вроде бы в дивизии СС служит, а второй появлялся ненадолго, когда здесь хозяйничали немцы. А где теперь, неизвестно.
— Надо с третьим подружиться.
— Он гораздо старше меня. Какая тут дружба?! Зовут его Остап.
— Есть сведения, тутошний братец Опанаса вместе с ним связан с вербовщиками в УПА. Если войдешь в доверие к Остапу, мы получим возможность контролировать действия местных боевиков.
— Как к нему подступиться, не представляю. Жаль, что не ходит на танцы, — пошутил Генка, — тогда бы без хлопот.
— Наверняка и среди молодежи есть люди, которые с ним связаны. Приглядись, поразмысли. Завтра встретимся здесь же.
Генка снова вошел в круг со стоявшей в сторонке девушкой. На удивление парня, она еще в начале вечера пригласила его на танец и теперь не отходила.
— Чего это ты так долго отсутствовал? — поинтересовалась партнерша. — Жду, жду, а тебя нет и нет.
— Надо было.
— Ясно, — хихикнула девушка. — Живот, одним словом, подвел…
— Всякое бывает.
— А у меня есть серьезный разговор, — сказала она и прижалась к парню.
— Какой же это серьезный? — не понял Генка.
— С тобою хочет поговорить один человек.
— Пусть подойдет, потолкуем, всего-то делов.
— Его здесь нет. Это дядя Остап. Ты меня проводишь, возле дома он встретит нас.
— Чего это вдруг я ему понадобился? Сколько раз видел, никогда ничего не спрашивал. Ты не знаешь?
— Не имею понятия.
«Надо бы старшего лейтенанта повидать», — завертелась мысль. Но занавеска на окне была уже задвинута. Поздно!
До конца танцев разговор о внезапно возникшем деле не возобновлялся. Настроение у Геннадия испортилось, хотя изо всех сил он старался не показывать этого.
Наконец гармонист на половине ноты оборвал вальс, сомкнул мехи, застегнул ремешок.
— Все! — сказал он. — На сегодня хватит. Поберегите ноги до завтра!
— Проводишь? — спросила девушка.
— Интересно все-таки побеседовать с человеком, если он этого хочет.
Шли молча. Спутница держала парня за руку, строила планы на завтрашние танцы, подводила итог, в каком «па», как она сказала, у них лучше получается.
Ну вот и знакомый дом. Из тени высокого забора навстречу шагнул человек. Девушка, не прощаясь, скрылась за калиткой.
— Дядя Остап! Ты меня хотел видеть? Не могу догадаться зачем.
— Не торопись узнать. Как себя чувствуешь?
— Танцы рано кончились сегодня. Живот расстроился. Все остальное нормально.
— Ты помнишь Опанаса?
— Мы же с ним вместе участвовали в нападении на гарнизон военных. Хороший был человек. Хотел взять меня в свой отряд, четой он его называл, назначить разведчиком.
— Желал бы ты стать повстанцем?
— Дяди Остапа-то нет.
— Есть другие люди, которые отомстят за него.
— Честно говоря, не очень-то хочется по лесам скитаться. Но за Ванька, друга моего, которого тогда тоже убили, я еще не отомстил, а желание есть.
— Расскажи, как тебе удалось отвертеться от чекистов тем вечером?
Геннадий повторил сочиненную легенду.
— Хорек куда-то пропал, — сказал Остап. — Ты не сможешь узнать, где он сейчас?
— Каким образом?
— Подружись с Лисячко. Он на танцах бывает часто. Если, не дай бог, нашего друга арестовали, младший лейтенант наверняка знает об этом. Скажешь, будто слышал от Опанаса о Хорьке.
— Я на самом деле слышал. Видел даже, как ваш брат ему какую-то бумажку передавал.
— Ты об этом не говорил, когда разбирались с тобою?
— Нет конечно. Ванек, например, в носу ковырял, здоровый такой, я его не знаю, все время чесался. Обо всем говорить, что ли?!
— Вот и расскажи Лисячко, будто забыл при разборе сказать, кто в чем ковырялся, в каком месте чесался.
— Про бумагу тоже можно сказать?
— Нет. Вдруг Хорька поймают. Лишние расспросы. А в той бумажке моя фамилия значилась.
— Хорошо это или плохо?
— Плохо, если она попадет в руки чекистам СМЕРШ. Если бы знали, что твоя фамилия тоже в той бумажке, тебя бы не отпустили.
— Разговорить Лисячко я смогу. А как подойти к нему, с каким предложением?
— Кто ему нравится из девушек?
— Не знаю.
— Скажешь, будто твоя сегодняшняя партнерша влюбилась в него.
— А если он у нее спросит?
— Она подтвердит. Завтра ты эту задачу будешь решать, послезавтра, а на третий день, как стемнеет, приходи сюда. Мы соберем всех, чьи фамилии значились в списке Опанаса. Не разболтаешь? У нас это строго карается.
— Если считаете меня глупым, зачем поручаете ответственное и опасное дело?
— Думал бы о тебе так, не позвал бы для разговора. Предупредил. Таков порядок. И еще. На днях двоих наших застрелил этот самый Лисячко. Ночью из засады. Подло. Узнай, похоронили их или могут отдать родственникам?
— Не отдадут. Тех, которых тогда в доме купца перестреляли, не отдали же? Отвезли куда-то.
— Твой вопрос нужен, чтобы удостовериться, оба убиты или кто ранен?
— Младший лейтенант заслуживает, чтобы его расстрелять?
— Рано, — покосился Остап на парня. — Но приглядывайся на этот счет. Придет время, каждому воздастся по заслугам.
Следующим вечером Каден вновь стоял у окна. Отодвинул на обусловленную ширину занавеску, смотрел на танцующие пары. Видел Геннадия со вчерашней девушкой. «Неужели понравилась? Ни кожи, ни рожи, название одно, что девка». Геннадий видел условный сигнал, но не шел. Значит, что-то произошло. Ничего другого не оставалось, как ждать. Еще не закончился очередной танец, а Геннадий неожиданно оставил партнершу и бегом устремился в калитку. Через вторую дверь вовнутрь двора не менее стремительно бросился старший лейтенант. В конце коридора они столкнулись нос к носу.
Геннадий выпалил одним духом о неожиданном приглашении брата Опанаса, его поручениях, необходимости встречи с Лисячко. Тут же получил ответы на интересующие Остапа вопросы: войти в группу повстанцев, о Хорьке информации нет, младший лейтенант застрелил обоих бандитов, на встречу идти и вести себя, как участник налета на военный гарнизон и близкий знакомый Опанаса, а значит, и Остапа, с девкой связь поддерживать.
Вечер следующего дня выдался тихим, как перед бурей. Холодный ветер затих. Луна скрылась за облаками, потому темно на утоптанном до глянца танцевальном круге. Но это только солидным людям кажется, что танцевать при хорошем освещении лучше.
Дуська в темноте прижималась к Геннадию, сбивала с ритма вальса. Парень не имел «дамы сердца», потому спокойно относился к ярко выраженным намерениям девушки сблизиться. Было даже приятно. Тепло, исходившее от нее, согревало.
