Николай Стариков - Ваше благородие
От Горобцов до Крынок на север около шести километров. Ближе к селу дорога идет через широкий участок редкого леса с зарослями кустарника. Крынки расположены как бы на поляне в их обрамлении. С опушки леса можно наблюдать едва ли не за каждым из пятидесяти дворов. Дом сельского совета, построенный чуть более десяти лет назад из материалов раскулаченных хозяйств, стоит в самом центре. Жилые постройки в поселке оштукатурены, побелены, а сельский совет голыми бревнами, будто ребрами, ярко выделяется среди собратьев. Здесь разместился взвод седьмой роты. Сюда во второй половине дня пришли Лисячко с Мариной. Девушка намеревалась повидаться с Катиной двоюродной сестрой. Устим вместе с командиром взвода приступили к составлению схемы расположения поселка в преддверии чекистско-войсковой операции.
Сделать наброски схемы поселка, когда весь он как на ладони, дело несложное, но скрупулезное. Младший лейтенант не заметил, как кончился короткий зимний день. Спохватился, когда начало темнеть. А тут уж чуть раньше, чуть позже — разницы никакой. Командир взвода дал указание покормить молодых людей перед дорогой.
— Оставайтесь на ночь, — советовал он.
— Всего полтора часа, и мы дома, — возражала Марина.
Начала собираться молодежь. Гармонист с румянцем во всю щеку тут как тут. В Горобцах Устиму с девушкой танцевать не приходилось. Там у него другая задача — вести наблюдение. А тут такая возможность! Упустить — грех!
— Одно танго, и все, — сказала Марина.
— И вальс еще. Добуду мотоцикл, станем ездить сюда на танцы.
Где два танца, там и три. Начали собираться в дорогу, еще раз провальсировали и, не останавливаясь, пошли по дороге.
Устиму хотелось побыть с девушкой наедине. Погода позволяла. Легкий морозец, дорога накатана, слабый ветерок и глазастая луна, куда еще лучше!
Скрип снега слышался за сотню метров. Парень притягивал к себе Марину. Останавливались, целовались.
Вошли в заросли, когда вокруг потемнело, светилась луной лишь дорога.
— Мне боязно. Вдруг волки!
— У меня пистолет с собой.
Устим переложил оружие под гимнастерку для согрева, тяжелый ТТ скользнул, повис стволом вниз, придавленный к животу брючным ремнем. Взял руку девушки в свою, опустил их вместе в карман шинели — так спокойнее. Пустынная дорога, белая и безжизненная, навевала тревожные мысли. Лисячко обернулся: не повернуть ли назад? Но мужское самолюбие пересилило здравый смысл. Пригнув голову, словно набычившись, продолжал идти. Марина в валенках с калошами едва поспевала за ним.
Впереди показался дуб, от которого дорога поворачивала к Горобцам. Под деревом столетней давности скамейка. Служила она местом отдыха пеших путников, встречи влюбленных. Люди уже забыли, кто и когда ее сделал. «Скамейку свиданий» знали стар и млад. Если назначалась встреча под дубом, вопросы не возникали, каждый знал, о чем шла речь.
— Присядем на «скамейку свиданий»?
— Надо бы идти побыстрее…
Свернули к дереву, и тут вдруг от ствола шагнули навстречу двое. Устим ойкнуть не успел, как неизвестные железной хваткой вцепились, заломили руки назад. Из-за кустов появились еще два человека. Они набросились на девушку, пытавшуюся освободить спутника.
Чужие быстрые руки ощупали Устима, наткнулись на пустую кобуру.
— Где оружие? — с ехидцей в голосе спросил обыскивающий.
— Пистолет тяжелый, а идти далеко. Оставил на службе.
— Везет нам на идиотов!
— У тебя какое оружие? — обратился тот же человек к девушке.
— Какое у дитя оружие? — ответил Лисячко за Марину, прижавшуюся к парню.
— Помолчи, заступник. Иначе схватишь вот этого дрына, — погрозил увесистим колом стоявший до сих пор молча один из напавших. Заметный акцент выдавал в нем прибалта.
Задержанных посадили на скамью, четверка отошла в сторону. Устим попросил девушку отвернуться, достал через гульфик теплый пистолет.
— Зря ввязались в пустое дело, — раздраженно сказал «ехидный».
— Он должен быть вооружен. Промашка получилась.
— Что будем делать с ними? — задал вопрос взволнованным голосом один из четверки.
— По намеченному плану. Пока их отыщут, уйдем в большой лес, — ответил «прибалт».
— А кто это сделает? Жалко все-таки.
— Я, — отозвался человек с колом. — Дело пустяковое. Не впервой.
Группа стояла в пяти-шести метрах от задержанных. Говорили вслух, не скрывая своих намерений.
— Как только кто-то двинется к нам, — шепнул Устим, — становись на колени, будто молишься. Начну стрелять — ложись.
Услышав приговор, Лисячко громко крикнул:
— Могу напомнить Уголовный кодекс: за нападение на офицера Красной Армии — расстрел.
Громким смехом банда встретила его слова.
— Посмотрим, как расстреляют, — сказал «прибалт». Ударом о свою ладонь он опробовал дубину и двинулся к молодым людям.
В двух шагах от себя Устим выстрелил в лицо бандиту. Тот плюхнулся всей тяжестью в снег. Палка отскочила к коленям Марины, не успевшей лечь. Лисячко выстрелил в сторону разбегавшихся людей, один из них упал, другие исчезли в кустах.
Тут же раздалась длинная запоздалая очередь из автомата. Но стреляли с противоположной от скамейки стороны. Пули просвистели у самой земли, глухо ударили о дерево. Потом послышались торопливые шаги уходивших по снегу людей.
Марина плакала. Устим прижимал ее голову в себе, целовал мокрые от слез щеки и губы, успокаивал. Он стоял лицом к девушке.
— Ой! — вдруг со страхом вскрикнула она.
Лисячко резко обернулся. Второй упавший после выстрела из пистолета сидел на снегу. Младший лейтенант схватился за оружие, но сидевший торопливо заговорил:
— Не стреляйте! У меня нет оружия!
— Бандит, ты ранен? — спросил Устим, удерживая пистолет в готовности к стрельбе.
— Нет. Я испугался. Думал, пуля угодила в меня, а попала в борт пальто. Похоже, меня мать родила в рубашке.
— Поднимись на колени. Руки — вверх!
Устим обыскал задержанного, проверил одежду убитого. Оружие и документы отсутствовали. На поясе лежавшего без движения человека он обнаружил обмотанную вокруг тела тонкую веревку.
— Это зачем?
— Должны были повесить на дубу девку в назидание другим.
— Как я вписывался в ваши планы?
— Забить колом до смерти и посадить под ноги повешенной.
— Откуда вы взялись?
— Были вместе с вами на танцах. Когда вы начали собираться в дорогу, мы ушли раньше вас на несколько минут.
— В Крынки откуда пришли?
— Мы с Захаром местные, а этот, — задержанный пренебрежительно ткнул носком сапога в бездыханное тело, — и тот, что с автоматом, живут где-то в лесу. Они пришли, чтобы в нашем селе сформировать для УПА рой, отделение значит. Думали, у вас с девкой есть оружие.
— Кто организовал наш захват?
— Захар. Он у нас командир роя.
— В других селах есть подобные вербовщики?
— Слышал, что командир у них какой-то Хорек, где он, не знаю.
— Как зовут?
— Янко.
— Вот что, Янко, сейчас вместе потащим на веревке убитого. Не рыпайся, иначе застрелю!
Луна по-прежнему ярко высвечивала зимнюю дорогу. По ней веревкой медленно тащили убитого бандита двое мужчин, сзади бодро шагала женщина с пистолетом в руке. Для надежности веревка вторым концом была привязана к брючному ремню задержанного.
Через пару дней Марина с Катюшкой вновь пришли в Крынки к родственнице и знакомым ребятам по танцам у сельсовета.
Этим же числом Бодров подписал приказ, запрещавший офицерам покидать пределы подразделений и полка без вооруженного сопровождения. За легкомысленное поведение, лишь по счастливой случайности не приведшее к гибели, начальнику разведывательного отделения Мухов объявил выговор.
XXV
Происшествие с Лисячко встревожило Кадена. До сего времени он не располагал информацией о наличии в армейском тылу активных боевиков УПА, а тут объявилась сразу группа. Есть даже роевой Захар. Все попытки оперуполномоченного привлечь на свою сторону Янко, чтобы с его помощью выявить наличие подполья ОУН — УПА, а в последующем внедриться в их структуру, к успеху не привели.
— Захар считает меня убитым, — рассуждал тот, — и вдруг я появлюсь с того света. Это сразу вызовет подозрение. Меня немедленно расстреляют, как вашего агента.
— Значит, помочь не желаешь?
— Если бы и пожелал, то не знаю как.
— Кого-нибудь из сочувствующих УПА знаешь, а может, слышал в разговорах какие-то имена?
— Слышал о Хорьке.
— Не спеши, вспомни еще кого-нибудь. Для тебя это жизненно важно.
— Дядя, — обратился парень к Кадену, — постойте, постойте… Я слышал однажды о каком-то дяде Опанасе и его брате.
— За это ты молодчина! — воскликнул старший лейтенант обрадованно. — Вот видишь, твое дело в военный трибунал пока передавать не буду. Если задержим кого-то из жителей Крынок, сможешь участвовать в опознании?
