Менеджеры халифата - Ирина Владимировна Дегтярева
Горюнов тогда уже понимал, что вскоре придется стать «погорельцем» поневоле, но не думал, что содержимое этой заветной тетрадочки ему удастся осваивать самому, работая в ФСБ…
Перевод в Управление по борьбе с терроризмом длился довольно долго из-за проверок, доскональной медкомиссии и улаживания всех формальностей. Параллельно Петр фактически уже начал работать, занимаясь расшифровкой тетради Недреда для коллег.
* * *
Дома у Горюнова теперь пахло не жильем холостяка и вечного странника, что было естественно для полковника нелегальной разведки, долгие годы прожившего под личиной цирюльника из Багдада – Кабира Салима. Нынче тут стоял тревожный запах детской присыпки, памперсов, а в ванной висели ползунки и комбинезончики – они, мокрые, норовили проехать то по носу, то по макушке Петра, пытавшегося контрабандно курить в ванной. На лоджии громоздились коробки, оставшиеся после переезда, – Петр порывался курить там, но не смог пробраться к перилам.
Сашка же начала активную кампанию против его пагубного пристрастия к табаку. Но последние недели и месяцы нахождения в Кандиле Петр стал курить столько, что создавалось ощущение, что он не просто курит, а дымится постоянно. Курды в большинстве своем заядлые курильщики, так же, как и арабы и турки, среди которых Горюнов жил много лет. Бросать он не собирался, смирившись с невыносимой потребностью в никотине.
Ему необходимо было отгулять отпуск, положенный ему в своем прежнем ведомстве, но его просили выйти уже на новую работу. Пришлось опять откладывать поездку в Тверь, а с матерью общаться по телефону. Он услышал порцию наставлений вперемежку с мамиными слезами. Теперь уж хоть родительница не требовала от него жениться и внуков. Она профессионально начала разрабатывать его в отношении Мансура. Допытывалась, кто его мать и как так вышло, что Ее сын спутался с иностранкой. Да и вообще, его ли, Петечкин ли, это отпрыск? Она пообещала приехать сама, но Горюнов знал, что после смерти отца, известного в Твери психиатра, она стала тяжела на подъем. Удивительно, что Сашке удалось ее заманить в Москву. Наверное, природное любопытство заставило Марию Кирилловну покинуть уютную квартирку с окнами, глядящими на Волгу. Кого там ее Петечка выбрал себе в жены?
Горюнов после полученной отсрочки испытал облегчение и стыд. Облегчение оттого, что мать не увидит его таким иссушенным, испепеленным иракским солнцем, событиями последних месяцев и потерями. А стыд из-за того, что совершенно бросил ее. Посылаемые ей деньги нисколько не оправдывали его.
Он торопился выйти на работу – дома не мог найти себе места. Не привык сидеть без дела, от ничегонеделанья ругался с Сашкой из-за своего бесконечного курения или из-за навязчивого арабского акцента. Не осознавая специфику его профессии, она считала, что нельзя настолько погрузиться в чужую языковую среду, чтобы забыть родной язык. Думала, что он рисуется, а Петр и не пытался оправдываться, просто не замечал свой корявый русский.
Александра особенно стала наседать на него после того, как вывела его «в свет» – похвастаться мужем своим студенческим подругам и их мужьям. Там Петра приняли за египтянина, которого Сашка легкомысленно подцепила в поездке на море. А поскольку его истинную профессию она назвать не имела права, ее раздирали противоречия.
Ссорился Петр и с Мансуром. Мальчишка отлынивал от школьных занятий и уроков с репетитором русского. Пару раз Петр заставал его с сигаретами – жизнь Мансура среди курдов, боевиков РПК, давала о себе знать. Если бы не лояльность Александры, успевшей узнать Мансура ближе, чем родной отец, то Петр уже несколько раз от души налупил бы сына.
Они орали друг на друга в основном по-турецки. И Горюнову было так проще, и, само собой, мальчишке. Саше оставалось только догадываться, что делят ее горячие турецкие парни, и бдительно следить, чтобы муж не хватался за ремень. Она пресекала подобные поползновения.
– Всегда считал себя сдержанным человеком. Никогда столько не орал и не скандалил за всю жизнь. Странно быть здесь и понимать, что это твой дом и твоя семья, когда мой дом совсем в другом месте, – как-то в порыве откровенности выдал Горюнов.
– Ты привыкнешь, – с жалостью взглянула на него Александра.
От одного ее взгляда, сочувствующего настолько, словно она сама испытывала ту боль и смятение, что ощущал он, Петру стало легче. Во всяком случае, его не осуждают, а пытаются понять. Они с Сашей слишком быстро сошлись прошлой осенью. У Горюнова не было времени на свадьбу, притирку. Все будет теперь.
Зима, 2014 год, г. Москва
Незадолго до выхода на новую работу Петра вызвали в Кремль для награждения. Наверное, впервые после окончания ВИИЯ он надел форму. Она сидела на нем слишком свободно из-за сильной худобы.
Саша впервые увидела его при параде и охарактеризовала грустно: «Ты как лист из старого гербария – остались только кости, мышцы и кожа, сожженная солнцем».
Он надел награды, достав их из сейфа, и позвякивал ими, когда ходил по комнате, собираясь, рассовывая по карманам телефон, удостоверение, сигареты, наглаженный Сашей носовой платок, бумажник. Ключи от машины он взвесил на ладони и положил обратно на комод.
Петр успел купить джип «Тойоту», попытался ездить на нем по городу, но после того, как машину у него эвакуировали, Петр понял, что отстал от жизни и московских реалий. Поездил по пробкам, отчаянно ругаясь по-арабски, поминая шайтана часто и в разных интерпретациях, и довольно быстро пересел на общественный транспорт.
Сейчас он планировал взять такси. Не тащиться же через весь город при таком параде.
– У тебя столько наград, – удивилась Саша. – А тебя всегда в Кремле награждали?
Мансур вился около отца, вытягивая шею, чтобы рассмотреть получше отцовские медали и ордена.
– Нет. Но орден «За заслуги перед Отечеством» II степени вручает только Президент.
У Саши на лице отразилась досада, что нельзя тут же позвонить друзьям, знакомым, родственникам и похвастаться.
– Я из-за тебя поседею раньше времени, – с укором взглянула она на мужа. – Меня доконает необходимость сдерживаться, все утаивать.
– Ты вроде не болтушка, – пожал плечами Горюнов. Он начал слегка волноваться перед предстоящим мероприятием и не слишком прислушивался к словам Александры и репликам Мансура, привычно произнесенным по-турецки.
В Кремле Петр старался держаться незаметно. В ожидании выхода президента он встал у окна и теребил край присборенной атласной шторы. В
