Олег Горяйнов - Джентльмены чужих писем не читают
Эта реплика заставила Орезу, растиравшего полотенцем свои неплохо сохранившиеся телеса, сесть на лавку. Секунду-другую он осмысливал услышанное, потом громко расхохотался.
– Это убеждает, парень! Ладно. Расскажи мне в двух словах, что такое ипотечный кредит.
Иван рассказал.
– А коэффициент изменения сводного индекса оптовых цен?
Иван помялся, но объяснил. Как раз это ему в Академии рассказали.
– Ладно, давай продолжим разговор на днях. Скажем, послезавтра. А сейчас сменим тему: Габри не желает об этих делах слышать за обедом… А послезавтра я, может, и предложу тебе кое-что по существу. Напиши мне на бумажке свои данные: полное имя, место и дату рождения, номер карточки социального страхования, если она у тебя есть…
Ужинали они при свечах, но и такого скромного освещения было достаточно сеньору Орезе, чтобы констатировать грустный и приятный факт: никогда он не видел свою дочь такой счастливой. Даже наполовину такой счастливой. На четверть.
Сеньор Ореза вздыхал и подливал себе красного вина. Габриэла почти ничего не ела и потчевала Ивана, который, напротив, жрал за четверых. На небо высыпали звёзды. Ветерок с океана принес к благоухающему столу йодистый запах гниющих водорослей, запах, жителям побережья – родной, прочим – ностальгический. Жизнь катилась своим чередом.
– Я устал, пойду, пожалуй, лягу и усну, – сказал папочка. – Заодно распоряжусь насчёт комнаты Ивану. Думаю, ему будет удобнее наверху?..
– Только не очень далеко от моей, папа, – сказала Габриэла и засмеялась хриплым бандитским смехом. – А то, когда ночью буду к нему пробираться – перебужу весь дом.
– О, времена, о, нравы! – вздохнул Ореза и поднялся из-за стола. – Слышала бы тебя твоя мать…
– Она слышит, – Габриэла посерьёзнела. – Папа, ещё рано, мы с Иваном съездим покататься, потом вернёмся. Что же касается нравов, вспомни, чем ты сам занимался в молодости и мне признался. Я теперь тебя буду шантажировать.
Папа поднял руки и ретировался.
Минут пять Габриэла с любовью наблюдала за процессом поглощения Иваном разной биомассы, а потом вдруг завопила:
– Папа!!!
Сеньор Ореза в одних трусах выскочил на террасу.
– Папа, я выйду за него замуж! – сказала Габриэла.
Сеньор Ореза пожал плечами и вернулся к себе. Заперев дверь на ключ, он включил компьютер, три раза промахнувшись мимо кнопки. Затем он аккуратнейшим образом ручным сканером снял отпечатки пальцев с бокала, из которого пил Иван, и отправил их куда-то в глубь Всемирной Паутины. Потом он довольно долго говорил неизвестно с кем по телефону, причем если начал беседу он в довольно резких тонах, то под конец беседы перешёл на просительные интонации, а разок даже чуть ли не взрыднул. Наговорившись, он переключил аппарат на факс и отправил своему собеседнику данные Ивана, которые тот записал ему на бумажке. Затем он снял с полки несколько книг, набрал на дверце маленького сейфа, обнаружившегося за снятыми книгами, известный ему код, достал оттуда “магнум 19”, проверил затвор, вставил магазин, вытер заводскую смазку и положил оружие под подушку. Потом он подергал за ручку входной двери и подпер её стулом, спинка которого была отпилена сверху так, чтобы как раз хватило её подпереть. Только после всех этих манипуляций он позволил себе сладко зевнуть, потянуться, налить в стакан рому на три пальца, взять со стола шпионский детектив в бумажной обложке и отправиться не спеша в сортир, он же ванная.
Серебристый “форд-скорпио”, увы, ничем, кроме количества колес, не походивший на безвременно почившую “феррари”, рассекал тяжёлый ночной океанский воздух.
– Ты действительно хочешь за меня замуж? – вдруг спросил Иван, чего, конечно, ему делать не следовало.
– Мне надо было как-то определить твой статус в нашем доме, – серьёзно сказала Агата. – Мы все-таки католическая семья. Я не могу приводить с улицы чёрт знает кого и трахаться с ним на глазах у папы, извини за резкое, но правдивое слово. Не то, чтобы он посмел возражать, но надо же знать меру. А что, это идет вразрез с твоими намерениями? Может, тебя где-нибудь на Севере или на Юге дожидается пухленькая женушка с выводком детей?
– Нет, никакая женушка меня нигде не дожидается, клянусь.
– Может, тогда не женушка, а какая-нибудь девица с наглой мордой, с ногами по два метра и буферами по пять кило?..
– Ты можешь не верить, но вот уже почти два года у меня не было ничего серьёзного с женщинами. Я ждал тебя. Я ходил днём и ночью больной тобой. Я грезил тобой. Всякую женщину я примерял на тебя: нет, не ты – и терял к ней интерес. И жил одним-единственным ожиданием: когда же, когда я тебя встречу. И практически всё время занимался только одним единственным: готовился к встрече с тобой. Самым страшным моим опасением было не то, что я тебя могу не встретить – я бы обязательно тебя встретил, никуда не делся бы; самым страшным для меня было оказаться неподготовленным к встрече с тобой, оказаться не на высоте. Больше того, я и в Маньяну-то приехал исключительно ради встречи с тобой. Я знал, что ты ждёшь меня именно здесь, а не в Чили, не в Коста-рике, не в Estados Unidоs, наконец… Ты можешь мне не верить, но всё, что я сейчас сказал – святая правда. Я вообще собираюсь тебе никогда не врать… Эй, эй, ты что делаешь? А руль?.. Руль?..
Мчавшаяся за ними с той же скоростью чёрная тяжелая “эйр-флоу” едва в них не врезалась, когда Иван дотянулся левой ногой до тормоза. Скрипнули шины, “эйр-флоу” слегка занесло, но водитель в ней сидел опытный, он выправил тачку, и она унеслась в ночь как летучий голландец. В последний миг перед тем, как ослепительная страсть погасила сознание, Иван успел удивиться, почему “эйр-флоу” не остановилась, и из неё не вылез какой-нибудь кривоногий маньянский папик и не начал поливать их изысканными проклятиями – как-то не по-маньянски это выглядело, в результате…
…Через некоторое время они выбрались из кювета и помчались дальше. Изнасилованный старший лейтенант хватал открытым ртом прохладный воздух, а вдохновлённая Габриэла давила что есть сил на газ и громким сигналом разгоняла со своего пути встречные и попутные автомобили.
– Только я ведь бедный… – сказал Иван. – Пока… Вступать в сплочённые ряды альфонсов?.. Это мерзко, по моему…
– Фи, – сказала Габриэла. – Не морочь себе этим голову. Я никогда бы не вышла замуж за богатого.
Потом она прижалась к его плечу и спросила:
– А как у вас в Боливии девушки выходят замуж?
– Наверное, так же как и здесь… – ответил Иван. – Впрочем, не знаю. Может, и есть какие-нибудь отличия.
– А в том месте, где ты родился – какие там свадьбы?
– Тихие, – догадался сказать Иван. – Только близкие родственники, и без всякой помпы.
– Вот и у нас с тобой будет точно так же, – вздохнула Габриэла.
И вскоре они примчались в небольшой городок под названием Чильпандинго. Габриэла затормозила возле ночной закусочной.
– Выпей кофе, любимый. У меня тут одно дело.
– Среди ночи?
– Вот ты уже и ревнуешь. Это плюс, как говорит папочка. Не ревнуй, пожалуйста. Это совсем, совсем из другой оперы. Я тебе расскажу когда-нибудь. Попозже.
– Однако, ночь, – сказал Иван, имитируя недовольство. – На тебя могут напасть, обидеть какие-нибудь уроды…
– Я закричу. Честное слово.
Чёрта с два, сказал себе Иван, ты закричишь. Не хотел бы я оказаться на месте этих уродов…
Он опустился поглубже на своём сиденье, снял с руки часы, подцепил ногтем и вытащил из них двухдюймовую антенну, нажал три раза на кнопку и прислушался. Микрофон диаметром миллиметра в полтора болтался на широкой гофрированной юбке его возлюбленной, у самых её щиколоток, зацепившись за мягкую ткань микроскопическими, как у репейника, колючками. Ещё два точно таких же были спрятаны у Ивана в каблуке ботинка, – Бурлак не поскупился на спецсредства и оборудование.
Через несколько минут в наушнике послышались голоса. Миниатюрная техника сильно искажала тембр, но Ивану удалось разобрать, что голосов было двое. Один принадлежал мужчине, другой, как и следовало ожидать, – женщине.
– …Не бери в голову, – сказал мужской голос. – Все ребята тебя уважают, никто не верит, что Мигель что-нибудь против на тебя нароет…
– Этот Мигель – такая большая сволочь, что может и нарыть…
– Чтобы этого не было, ребята сказали, пусть ты несешь la bomba. Дела покрывают слова. Если Акция пройдет нормально, то и проверять будет нечего. Вот так.
– Кого актируем?
– “Макдоналд'с” в Маньяна-сити.
– Это который?
– На проспекте Инсурхентес, рядом с “Полифорумом”.
– Давно пора.
Иван похолодел и сполз ещё ниже. Суровая правда бытия, о наличии которой он как-то подзабыл в последние три дня, подкралась к нему в ночи и лизнула его в лицо холодным шершавым языком. Он судорожно полез в бардачок, достал оттуда пластинку “чикле”, развернул, сунул в рот и принялся жевать, потому что иначе бы ни за что не совладал с лицом, и возлюбленная, вернувшись к машине, мигом заметит, что что-то с ним не так. Главное, не бояться её, главное не бояться, вспомнил он заветы полковника Бурлака. Помнить, что она – баба, у которой мозги немножечко наизнанку. И не более того. Не монстр, не терминатор Т-1000, не граф Дракула с телескопическими клыками. Просто баба. К тому же влюблённая в меня, дурака.
